– Из него выйдет хороший воин! Зарубил, тут же вытер меч, вложил в ножны, только после этого заснул. Так было?

Допш вздрогнул, торопливо кивнул:

– Так рекс! Ты все видишь, все знаешь. Зарубил, вытер меч, вложил в ножны… а тут меня словно подкосило. Упал, ничего не помню.

Фарамунд сказал задумчиво:

– Без колдовства не обошлось. Ко мне в дом тоже двое сумели пробраться. Но Рикигур и Фюстель зарубили их прямо возле моей спальни. Как прошли, минуя стражу ворот? Не иначе, колдовство… Ладно, уже рассвет. Выбросьте труп собакам, а у нас дела поважнее, чем заниматься неудачливыми лазутчиками.

Они ушли нехотя, он понимал, что разговоров будет много, надо сейчас всех впрячь в работу как следует, гонять до седьмого пота, чтобы не докапывались, не заметили какие-нибудь мелочи, что разрушат его ложь.

Старого друида не привели, а принесли под руки. Он сразу углядел два неподвижных тела, вытаращил глаза:

– Рекс! В твоем доме были чужаки?.. Это стража так оплошала или…

– Скорее, «или», – ответил Фарамунд. Кивком отослал стражей за дверь. – Об этом знаем только мы, – предупредил он. – Ты и я. Третьего нет. Так что если вдруг об этом станет известно, то мы оба будем знать, кто из нас проболтался! Понял?

Друид молча поклонился. Все знали, рекс казнит быстро и люто. Если даже преступник, укравший козу у простолюдина, прятался в непроходимом дремучем лесу, за ним оправляли десяток лучших следопытов, ловили, приводили в бург и вешали или сажали на кол при большом стечении народа. Все знали, что рекс всегда находит виновных и всегда наказывает жестоко. Потому разбои и даже простое воровство прекращались как бы сами собой, едва земли попадали под его власть.

– Никто не узнает от меня, – ответил он степенно. – Порукой тому моя совесть… и твои драконовские законы.

– Драконовские? Хорошее слово.

– Гм, это не просто слово… Ну, ладно, что ты хочешь от бедного старика?

Фарамунд сказал прямо:

– Говорят, ты колдун! Не отпирайся. Мне без разницы, вредишь ты этим людям или помогаешь. Меня заботит сейчас другое… Уже дважды появлялись странные люди. Первый раз мне просто удалось ускользнуть. Во второй раз я сам напал на них с мечом… Взгляни на их тела! Ты что-нибудь понимаешь?

Друид обошел вокруг убитых, присел на корточки. Лицо старого колдуна стало серьезным. Фарамунд видел, как кончики пальцев начали подрагивать, когда он поднес их сперва к лицу молодого, потом старшего.

– Когда это было? – спросил он.

– В полночь, – ответил Фарамунд.

– И до сих пор в обоих все еще чувствуется мощь, – сказал колдун едва слышно. Он остался на корточках, глаза не отрывались от застывших в изумлении лиц убитых. – А сколько же ее было тогда… Тебе повезло, правитель. Тебе просто сказочно повезло.

– Я знаю, – признал Фарамунд.

– Тебя могли убить очень легко.

– Но не убили.

– Они просто не ожидали, что ты…

Он замялся, подбирая слово. Фарамунд сказал угрюмо:

– Договаривай. Повезло, что проснулся? На самом деле я один не поддался их чарам. Все спали! Даже мои самые верные стражи бесстыдно заснули, как пьяные мужики в постелях чужих жен. Эти двое… а в казарме еще один шли очень уверенно. Они вообще не доставали мечи, они, как мешки, переворачивали спящих, не тревожась, что те проснутся и поднимут крик!

– Вот как? Но я думал…

– Одного я зарубил в казарме, – прервал Фарамунд, – другого принес сюда. Даже стражи не знают. Я не хочу, чтобы знали… Понял?

– Нет, – признался друид.

– Я тоже многое не понимаю, – признался Фарамунд. – Но пусть все думают, что убийцы сами допустили какую-то ошибку. Если станет известно, что на меня колдовство не подействовало, то в следующий раз могут сделать так, что… подействует. Я готов погибнуть в кровавом бою с мечом в руке, но не хочу, чтобы мне перерезали горло, как барану!

Друид внимательно оглядел рекса, подержал за кисть, прислушиваясь к толчкам крови.

– Но ты был готов?

– Я боялся, – признался Фарамунд. – Меня даже сейчас колотит… ты видишь, как дрожат руки, Я страшился, что успеют напустить другое колдовство. Посильнее! Потому я нанес удар в спину, хотя этот удар буду со стыдом вспоминать всю жизнь.

Друид отмахнулся с небрежностью:

– Правила чести выполнимы только на поле брани. Кто крадется тайком с ножом в руке, тот заслуживает удара в спину. Как будто бы он не ударил тебя сзади!.. Тут другое непонятно… Почему они пришли убить тебя. Раз уж ты не наказываешь за правду, то скажу честно…

– Клянусь, – сказал Фарамунд торопливо. – Еще раз клянусь!

– Прости, но если правду, то таких властителей, как ты… на этих землях хоть пруд пруди. Захватываются римские гарнизоны, строятся новые крепости… Ты, может быть, чуть удачливее других, потому что пару лет назад о тебе не знали, а сейчас ты… Но все же таких могучих колдунов посылать убить именно тебя… гм… Они ведь с такой мощью могли пробраться и к самому римскому императору! Наверное, смогли бы. Но почему к тебе?

Фарамунд со злостью обрушил кулак на столешницу. Кубки подпрыгнули.

– Если бы я это знал!

Колдун спросил осторожно:

– Я слышал, что ты вроде бы… не помнишь, откуда пришел?

В комнате запахло грозой. Фарамунд ощутил странное напряжение, колдун смотрит внимательно, вопрос задал простой, но Фарамунд ощутил, как внезапно колыхнулось пламя свечей, на миг пригнулись оранжевые язычки в плошках светильников.

– Ха-ха, – ответил он принужденно. – А что надо было говорить?

Колдун спросил недоверчиво:

– Было не так, верно?

Фарамунд ответил как можно небрежнее:

– А что, надо было вот так сразу признаться, что меня ищут за грабеж в доме самого конунга? За кражу золотого ожерелья у его жены? Или на ходу что-то придумывать, когда я почти подыхал?..

Колдун кивнул:

– Да, я тоже не поверил. Но теперь ты можешь сказать?

Фарамунд засмеялся:

– Конечно! Могу, как не мочь. Но не скажу. Хотя, если правду, не так уж и много я натворил. У других на руках крови и преступлений больше…

Он говорил беспечно и весело, и колдун, похоже, поверил, что он просто один из тех многочисленных головорезов, что вывели из себя даже конунга. От гнева властителя, понятно, надо уходить в дальние страны, жить уже под другим именем.

Но все-таки он чувствовал, что друид все равно вернется к явным несоответствиям в его рассказе. Ведь в самом деле проще сменить имя, а не сочинять, что от удара по голове ничего не помнит!

Утром они выступили дальше на юг. Войско двигалось со скоростью тяжело груженного обоза. Фарамунд ехал во главе передового отряда. Дорога шла по середине зеленой долины, изумрудной, чистой, ясной, воины восторженно ахали, вот где корма коням, только Фарамунд покачивался в седле суровый, погруженный в думы.

Вехульд, переглянувшись с Унгардликом, выслал вперед еще одну группу. Конунг в таком состоянии, что не сумеет вовремя собраться, если вдруг нападут враги.

А Фарамунд мучительно ломал голову: почему? Почему именно его пытались убить уже дважды таким странным образом? Друид прав, против него поставили таких колдунов, которые смогли бы пройти к могучим владыкам Рима… Или не смогли бы? У того, может быть, свои колдуны на службе. Которые бдят и охраняют от других колдунов.

К исходу второй недели телеги ломались настолько часто, что пришлось разбить уже не временный лагерь на сутки, а добротный, с шатрами. Вблизи отыскалось неразграбленное селение, для конунга выбрали самый просторный дом, велели двум молодым женщинами нагреть воды в большом чане и приготовить постель для важного гостя.

Фарамунд все еще раздумывая над странностями покушения, даже не заметил, как его помыли, вытерли. Женщинам велел убираться, сам рухнул на ложе, глаза в потолок, но едва скрипнула дверь, подхватился как ужаленный, меч до половины выдернул из ножен.

– Кто?

Через порог ступил, сутулясь, грузный человек. Когда распрямился, Фарамунд с трудом узнал Тревора. Старый воин постарел, осунулся, глаза ввалились, а седые волосы поредели, торчали жидкими кустиками.