— Вы полагаете, он достаточно опытен, сэр Морган?

— К тому времени, когда он уедет, позаботьтесь, чтобы таким он и был — это ваша работа, обучите его, закалите его. Только не ломайте его, я не хочу, чтобы Япония его отпугнула раз и навсегда, смотрите помните об этом!

— Как много я могу ему рассказывать? Подумав немного, сэр Морган ответил:

— Все о нашем бизнесе в Япониях, планы насчет торговли оружием и контрабанде опиума, если эти ублюдки в парламенте настоят на своём. Поделитесь с ним своими мыслями об организации торговли опиумом и обходе любого эмбарго, если таковое будет наложено, но ни слова о подначивании Струана и о наших планах раздавить его. Парень знает о Струанах, у Ротвелла любви к ним не питают, он знает, какие это на самом деле подонки, знает и о том злодействе, которое сотворил старый Дирк, убив моего сводного брата, и о многом другом. Он славный парень, поэтому рассказывайте ему что хотите, но не про сахар!

— Как скажете, сэр Морган. Как насчет всей звонкой монеты и бумаг, что я привез? Мне понадобится замещение для уплаты за ружья, шелк и закупки товаров на этот год.

— Я вышлю его из Гонконга, когда вернусь, и, Норберт, умно ты это провернул, когда отпихнул Струана с дороги с этим старательским предложением джапов — ежели это обернется деньгами, ты войдешь в долю. Что же до Эдварда, через месяц отошли его в Гонконг с секретным отчетом для Старика. Мне этот парень нравится, он на хорошем счету в Шанхае и у Ротвелла, к тому же сын старого друга.

Норберт задумался о том, что это за старый друг, и о том, чем сэр Морган ему так обязан, что взял на себя столько хлопот, добротой и заботой о ближних он никогда не отличался. Но он был слишком умен, чтобы задавать такие вопросы, поэтому промолчал, радуясь, что проблема, как остаться в милости у Броков, уже недолго будет его заботить.

Эдвард Горнт оказался достаточно приятным молодым джентльменом. Сам неразговорчивый, он хорошо умел слушать, был больше англичанином, чем американцем, имел острый ум и, вещь в Азии редкая, не пил виски. Первое впечатление Грейфорта было такое, что Горнт совершенно не пригоден к жесткой, авантюрной, крепко пьющей китайской торговле — легковес во всем, за исключением карт. Горнт слыл непревзойденным игроком в бридж, и ему везло в покер, в Азии это считалось большим достоинством, но даже и это имело для него скорее академический интерес, потому что он никогда не играл по-крупному.

Он был убежден, что Эдвард Горнт недолго будет устраивать Броков, и за время обратного путешествия не заметил ничего, что бы заставило его изменить своё мнение. Время от времени ему случалось подмечать странное выражение в глубине его глаз. Бедняга просто нервничает, он здесь чужой и знает это, подумал Грейфорт, наблюдая за его лицом, пока тот читал письмо Моргана. Ну да ладно, если уж кто и может заставить его повзрослеть, так это я.

Горнт сложил письмо и убрал его в карман вместе с пачкой купюр, которая лежала в конверте.

— Сэр Морган так щедр, не правда ли? — произнес он с улыбкой. — Я никогда не думал, что он... я жду не дождусь, когда можно будет начать учиться, мне нравится работа, живая работа, и я приложу все силы, чтобы угодить вам, но я все ещё не уверен, стоит ли мне уходить от Ротвелла и... ну, я никогда даже не думал, что он может рассматривать меня как возможного кандидата на главу японского отделения компании Броков, если или когда вы выйдете на пенсию.

— Сэр Морган хозяин жесткий, угодить ему трудно, как и нашему тайпэну, но поступает по справедливости, если делаешь, как сказано. Месяца хватит. Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?

— О да.

Неожиданная прямота ответа удивила его.

— С каким именно?

— Пистолеты, ружья, карабины. — Опять улыбка. — Я никогда никого не убивал, индейцев там или ещё кого-нибудь, но четыре года назад я был вторым на соревнованиях по стрельбе навскидку в Ричмонде. — На его лицо набежала тень. — Это было в тот год, когда я уехал в Лондон, чтобы поступить на службу к Брокам.

— Вам не хотелось уезжать? Не понравился Лондон?

— Нет и да. Моя мать умерла, а отец, он полагал, что будет лучше, если я повидаю свет, Лондон же был центром всего мира, так сказать. В Лондоне было великолепно. Сэр Морган очень добр. Я не встречал человека добрее.

Норберт подождал, но Горнт больше ничего не сказал, погруженный в свои мысли. Сэр Морган сообщил ему только то, что Горнт провел удовлетворительный год в лондонском представительстве компании Броков с последним и самым младшим сыном Тайлера Брока Томом. По прошествии этого года он подготовил для него одну из младших должностей в компании Ротвелла.

— Вы знакомы с Дмитрием Сывородиным, который руководит здесь отделением Купера-Тиллмана?

— Нет, сэр. Я лишь слышал о нем. Мои родители знали Джудит Тиллман, вдову одного из партнеров, основавших компанию. — Глаза Горнта сузились, и Норберт заметил в них уже знакомую ему отчужденность. — Она тоже не любила Дирка Струана, по сути даже ненавидела его, винила его в смерти своего мужа. Грехи отцов все-таки переходят на их детей, не так ли?

Норберт рассмеялся.

— Переходят, что и говорить.

— Я перебил вас, сэр. Дмитрий Сывородин?

— Он вам понравится, он тоже южанин. — Звяканье корабельного колокола возвестило о том, что их путешествие окончено. Глаза Норберта заблестели от возбуждения. — Давайте сойдем на берег, живой работы будет хоть отбавляй, и очень скоро.

— Человек хочет тайпэн видеть, хейа? — спросила А Ток.

— Ай-й-йа, мать, говори на языке цивилизованных людей и оставь этот бред, — сказал ей Малкольм на кантонском. Он стоял у окна своего кабинета с биноклем в руке и наблюдал за пассажирами, покидающими пакетбот. Он заметил среди них Норберта Грейфорта и теперь чувствовал себя очень хорошо. — Что за человек?

— Чужеродный дьявол-бонза, за которым ты посылал, скверно-пахнущий бонза, — пробормотала она. — Твоя старая мать работает так усердно, а сын её не слушает! Нам нужно ехать домой.

— Ай-й-йа, я же говорил, чтобы ты не упоминала о доме, — резко ответил он, — сделай это ещё хотя бы раз, и я отправлю тебя на следующей же вонючей лорке, где тебя будет рвать дорогой так, что сердце, если оно у тебя есть, выскочит из горла, и самой меньшей бедой будет, если бог моря проглотит тебя целиком! Пришли сюда чужеродного дьявола. — По его лицу пробежала улыбка: хорошее настроение понемногу возвращалось к нему.

Она, ворча, вышла. Целыми днями напролет она при всяком случае заводила речь о возвращении в Гонконг, сколько бы он ни грозил и не приказывал ей замолчать. Теперь он был уверен, что она получила распоряжения от Гордона Чена не оставлять его в покое, пока он не подчинится.

— Клянусь Богом, я никуда не уеду, пока не буду готов. — Он прохромал назад к столу, радуясь, что его счеты с Норбертом скоро будут сведены и он запустит в действие весь свой славный план. — А, доброе утро, преподобный отец Твит, благодарю, что вы так быстро откликнулась на мою просьбу. Шерри?

— Благодарю вас, мистер... э... тайпэн, благослови вас Господь. — Он прикончил шерри одним нервным глотком, хотя Струан специально выбрал бокал побольше. — Восхитительно... э... тайпэн. О да, благодарю, я выпью ещё чуть-чуть, с вами благословение Божье. — Его неопрятная бесформенная фигура с тревожной улыбкой на лице устроилась в высоком кресле. В бороде виднелись табачные крошки. — Чем я могу быть вам полезен?

— Речь пойдет обо мне и о мисс Анжелике. Я хочу, чтобы вы обвенчали нас. На следующей неделе.

— А? — Преподобный Майклмасс Твит едва не выронил бокал. — Невозможно, — пробормотал он, стуча вставными зубами.

— Отнюдь. Существует много прецедентов, когда положенное троекратное оглашение в церкви имен лиц, предполагающих вступить в брак, в течение трех воскресений подряд проводилось всего лишь за одно воскресенье.

— Но я не имею права, вы несовершеннолетний, да и она тоже, и, что ещё хуже, она католичка, и я не вижу никакой возможности... я не могу.