Когда он вошёл в их маленький домик, Нэми встретила его в своём лучшем спальном кимоно, их маленькое убежище сверкало чистотой, еда и саке стояли на столике, а она смеялась, была счастлива и предельно внимательна:

— Хейа, Дзами-сан, харасо васа видети! Срусать харосый новость с караба'рь. Васа зеница 'реди из Скоту'ранди, зеница хейа?

Он был ошеломлен тем, как быстро распространилась повсюду эта новость.

— Откуда ты это знаешь?

— Весь Ёсивара знаис! Вазный, neh? — радостно щебетала Нэми. — Два день я в Ба'расой Дом низка к'раница встречать скоро оку-сан васа.

— Э?

— Вазный, Дзами-сан. Када зеница? Вазный, стоба оку-сан не го-сан друзный, neh?

— Ты что, спятила? — вырвалось у него. Она уставилась на него, не понимая.

— Почему сердитый, Дзами-сан? Оку-сан п'ратить теперь. Оку-сан п'ратить, Джами-сан, ийе? Вазный оку-сан не...

— Так не бывает, чёрт подери.

— Нет понимать... вазный Нэми ходить оку-сан...

— Ты рехнулась!

— Нет понимать, — сказала она обиженно, в ужасе от его грубой воинственности, и решила, что бегство — лучшая защита от такого невообразимого поведения, но бегство, конечно, в слезах.

Она упорхнула, прежде чем он успел остановить её , мама-сан не смогла убедить её вернуться, поэтому, взбешенный, он зашагал домой и лег в постель, но спал плохо. Боже Всемогущий, Нэми появится в фактории Струанов, чтобы встретиться с Морин? Морин должна платить Нэми в будущем? Важно, чтобы любовница и жена были добрыми подругами? Господь Святый! Я, должно быть, неправильно её понял.

Нет, чёрт подери, ты все понял правильно. Именно это она, чёрт подери, и сказала.

В конце концов он пришел в кабинет. Ещё не рассвело. Тысяча чертей, он провел в размышлениях все утро, и вот теперь ему предстоит разбираться с двумя женщинами, чёрт бы их побрал.

— Послушай, Морин, мне жаль, что я соврал, — смущенно пробормотал он, — но... ну, я не знаю, что ещё тут можно сказать.

— Не расстраивайся так сильно, такие вещи случаются. — Она улыбнулась.

— А? Так ты не взбе... извини, так ты не сердишься?

— Нет, дружок, не в этот раз, — ответила она благожелательно, — не раньше, чем мы закончим маленький разговорчик.

Он не уловил ни в её голосе, ни в манере никакой угрозы, она все так же нежно держала его под руку, и тем не менее в самой глубине его существа неведомый голос истошно завопил об опасности, предупреждая его: ради всего святого, придержи язык, не говори ничего.

— «Маленький разговорчик»? — услышал он словно издалека заданный им вопрос.

— Да. — И с этим словом вокруг разом настала оглушительная тишина, хотя ветер все так же громко стучал черепицей и оконными ставнями, звонили церковные колокола, из гавани доносились гудки пароходов, где-то лаяли собаки.

Придержи язык, в этих переговорах игру ведут двое, предостерег он себя.

— Ты сказала «да»? Что это значит?

— Я узнала про Ёсивару на пароходе. — Она не стала продолжать, и он тут же заглотил наживку.

— Это Горнт рассказал тебе? Или Хоуг? Это был он? Этот идиот.

— Нет, это был твой распрекрасный капитан Стронгбоу, и доктор Хоуг не идиот, друг мой. Я спросила у Стронгбоу, как вам удается сохранять рассудок, живя без дамского общества, так же ли у вас все, как в Индии или в Китае? — Она рассмеялась, вспомнив, как трудно ей было вызвать его на откровенный разговор. Виски творит чудеса, подумала она, благословляя отца за то, что он научил её пить, когда необходимо. — Я думаю, ваша Ёсивара — весьма разумное решение.

Ему захотелось спросить: «Вот как?» На этот раз он не произнес ни слова. Её молчание мучило его. Когда она почувствовала себя готовой, она сказала:

— Завтра воскресенье.

У него голова пошла кругом от такого неожиданного продолжения.

— Да, я... да, полагаю, что да, воскресенье, а что?

— Сегодня в полдень я подумала, что мы могли бы пойти к преподобному Твиту, надеюсь, он не такой глупый, как его имя[45], и нам следовало бы попросить его огласить имена лиц, предполагающих вступить в брак.

Он заморгал. — Что?

— Ну да, имена, Джейми. — Она расхохоталась. — Ты не забыл, что их должны читать три воскресенья подряд, нет?

— Но я же говорил, что послал тебе письмо и написал, что...

— Это было, когда я была там, но меня там больше нет, я здесь, и я люблю тебя, — сказала она, замолчала, подняла глаза на него, увидела, как он хорош собой — воплощение всего, чего она желала в жизни, и в один миг все её самообладание унеслось, как пух, гонимый ветром. — Джейми, дорогой, мы помолвлены, и я считаю, что нам следует пожениться, потому что я буду самой лучшей женой из всех, какие только были на свете, я обещаю, обещаю, обещаю, и не просто потому, что я здесь, я полюбила тебя с первого мгновения, а сейчас самое чудесное время, чтобы обвенчаться, я знаю это, я уеду, вернусь в Шотландию и никогда... если ты хочешь, чтобы я уехала, я уеду со следующим же пароходом, но я люблю тебя, Джейми. Я клянусь, что уеду, если ты этого хочешь. — На глаза против воли навернулись слезы, и она смахнула их рукой. — Извини, это от ветра, дружок. — Но ветер здесь был ни при чем, все притворство исчезло, душа её раскрылась и обнажилась перед ним. — Я просто люблю тебя, Джейми... — Его руки обняли её , она зарылась лицом в его плечо, и слезы покатились градом, она чувствовала себя так ужасно, как ещё никогда не чувствовала, отчаянно желая его любви.

Когда её ужас отступил перед теплотой его объятий, она услышала его нежный, заботливый голос, мешавшийся с ветром и шумом прибоя. Он говорил ей, что любит её и хочет, чтобы она была счастлива, и не тревожилась, и не грустила, но сегодня было бы слишком рано, ему предстоит столько работы в новой компании, ведь это так трудно — начать своё дело и не дать ему зачахнуть.

— Не беспокойся о своей новой компании, Джейми, миссис Струан сказала, что она... — Морин в ужасе замолчала. Она не собиралась говорить ему, но теперь было уже слишком поздно: она почувствовала, как его руки напряглись, и он отстранил её от себя.

— Она сказала что?

— Да так, ничего. Давай...

— Что она тебе сказала? Что?.. — Его лицо было мрачным, взгляд — пронизывающим. — Она сказала тебе, что посылает мне деньги?

— Нет. Нет, не говорила... она сказала... она просто сказала, что ты хорошо умеешь торговать и тебя ждет успех. Давай поедим, я уми...

— Что она сказала? В точности.

— Я тебе ответила. Давай пойдем обе...

— Скажи мне, что она говорила, клянусь Господом. Скажи мне правду, слово в слово! Она сказала тебе о деньгах, не так ли?

— Нет, не совсем. — Она отвернулась, злясь на себя.

— Правду! — Он взял её за плечи. — Ну!

— Хорошо. — Она поглубже вдохнула и заговорила, разгоняясь все быстрее и быстрее. — Вот как все было, Джейми, в точности. Когда я пришла в компанию Струанов, в это здание на променаде, чтобы спросить, где ты, был ли ты в Япониях или ещё где, мне сказали подождать, а потом она послала за мной, сама миссис Струан пригласила меня в огромный кабинет, откуда виден весь Гонконг, но какая в ней печаль и какая она сильная, бедная леди. Погоди, я сейчас.

Она ещё раз вытерла глаза, достала платок, высморкалась, а потом, не зная, куда девать руки, взяла его под руку, и её замерзшие пальцы пробрались в карман его пальто.

— Давай пойдем, Джейми, на ходу легче разговаривать, а то холодно. Миссис Струан предложила мне сесть и сказала, что уволила тебя, а я спросила почему, и она рассказала мне, тогда я сказала ей, что это нечестно, это не твоя вина, что её сын оказался таким дьяволенком и до безумия влюбился в искательницу приключений по имени Анжелика, которая, вишь, ему не пара — уж не знаю, искательница она приключений или нет, но после того, как я увидела Анжелику, я могу понять, почему её сын или любой другой мужчина влюбился бы в неё без памяти, а после того, как я познакомилась с его ма, я понимаю, почему они были сердиты друг на друга...