— Я направляюсь к Пьяному Городу и деревне, — доложил генерал, запыхавшийся от быстрой ходьбы. — Я планирую взорвать несколько домов, чтобы преградить путь огню — с вашего разрешения. Хорошо?

— Да, сделайте что возможно, это могло бы сработать. Если ветер не упадет, нам конец, торопитесь!

— Я тут случайно наблюдал всю картину с утеса. Похоже, что в Ёсиваре вспыхнули сразу три или четыре пожара, в одно время, в разных местах.

— Боже милостивый, вы говорите о поджоге?

— Не знаю, но было это делом Господа, дьявола или проклятого поджигателя, это выкурит нас отсюда! — Вместе с саперами он поспешил в ночь.

Сэр Уильям увидел адмирала, который тяжелым шагом поднимался по берегу от причала миссии, где высаживались все новые и новые матросы и морские пехотинцы.

— Лодки готовы к эвакуации, — сообщил Кеттерер. — Запасов у нас хватит на все население. Мы можем собрать всех на берегу, это должно быть достаточно безопасно.

— Хорошо. Все это может обернуться скверно.

— Да уж. Совершенно меняет наши планы, ну?

— Боюсь, что так. Более неподходящего момента и не придумаешь. — Трижды растреклятый пожар, подумал сэр Уильям. Теперь все усложняется — завтрашняя встреча с Ёси и обстрел Кагосимы, и надо же, именно тогда, когда Кеттерер наконец согласился подчиняться распоряжениям. Дьявольщина, что же нам делать, эвакуироваться или что? Посадить всех на корабли и убраться в Гонконг, поджав хвосты, или перевезти всех в Канагаву, и чёрт с ними, с японцами, пусть делают что хотят? Нет, не могу. Канагава — ловушка ещё похуже этой, залив там слишком мелок, и флот не сможет нам помочь.

Он бросил взгляд на Кеттерера. Лицо адмирала было жестким и обветренным, маленькие глазки неподвижно смотрели вдаль. Он-то однозначно будет ратовать за возвращение в Гонконг, подумал сэр Уильям, ощущая пустоту в желудке. Чёрт бы побрал этот ветер!

Дальше по улице Мак-Струан распорядился приставить лестницы к южной стене своего здания. Слуги и клерки подавали ведра с водой наверх, и те, кто сидел там, выливали их на деревянные плашки крыши. По соседству с ними, в фактории Броков, Горнт и его люди делали то же самое.

— Господи, глядите! — раздался чей-то крик. Огонь теперь сплошным ковром накрывал всю деревню и Пьяный Город. Обжигающий яростный ветер дул им прямо в лицо, налетая на них и воя со злобной насмешкой.

— Mon Dieu, — пробормотала Анжелика. Она была в толстом пальто поверх пеньюара и головном шарфе — оделась в спешке при первом же тревожном крике и выбежала на улицу. Было очевидно, что огонь скоро доберется и до них, поэтому она поспешила назад в здание и поднялась в свою комнату. Здесь она быстро побросала в сумку свои расчески, щетки, мази, кремы, румяна, за ними последовало её лучшее белье. Секундное раздумие, потом, успокоившись и забыв о страхе, она распахнула окно, крикнула стоявшей внизу А Со, чтобы та оставалась на месте, и принялась сбрасывать ей платья и пальто.

А Со шмыгнула носом и замерла, как статуя. Мак-Струан, находившийся поблизости, проклятиями привел её в движение и показал на их причал через дорогу, где клерки уже охраняли ящики с документами, провизией и ружьями; Варгаш с несколькими помощниками, обливаясь потом, подносили им новые пачки и тюки — Мак-Струан решил положиться на судьбу и оставить наличные деньги, серебро и некоторые из бумаг в своём металлическом сейфе.

— А Со, подлая шлюха без роду и племени, — прокричал он на безукоризненном кантонском диалекте, — отнеси вещи тайтай вон туда, охраняй их и оставайся там, даже если все адское пламя обрушится на тебя или подошвы твоих ног превратятся в кровавое месиво под моей палкой! — Она мгновенно подчинилась. — Анжелика, — крикнул он с веселым смешком, — нас успеют предупредить вовремя, оставайтесь в тепле, пока я не позову вас!

— Спасибо, Альберт! — Она увидела, что Горнт смотрит на неё с порога соседнего здания. Он махнул ей рукой. Она помахала в ответ. Теперь в ней не оставалось и тени страха. Альберт заранее предупредит её , спасение совсем рядом, по ту сторону дороги, или в лодках, собиравшихся на берегу или стоявших на мелководье. Разум её очистился ото всех тревог. Ещё раньше она решила, как ей быть с Андре, Скаем и Женщиной из Гонконга. И с Горн-том завтра, и что делать дальше.

Напевая из Моцарта, она достала расческу и присела перед зеркалом, чтобы предстать перед всеми ними в гораздо более подобающем виде. Все было, как в старые времена. Так, что же мне надеть, какой наряд будет самым подходящим?

Райко следовала за коренастым слугой по пепелищу своей гостиницы. Он нес в руке масляную лампу и продвигался вперед с осторожностью, ступая, где было можно, по плоским камням, обходя кучки углей, которые светились слишком ярко — предупреждение в темноте, — раздуваемые горячим едким воздухом. Её лицо почернело, волосы отяжелели от пепла и пыли, кимоно обгорело и висело лохмотьями. Они оба были в масках и все равно время от времени кашляли, шумно втягивая воздух.

— Держись левее, — проскрипела она пересохшим горлом, продолжая осмотр; только пеньки каменных опор, возвышавшиеся над черными головешками по углам правильных квадратов, отмечали места, где стояли дома.

— Да, госпожа. — Они побрели дальше.

За шумом ветра они едва могли расслышать, как люди криками созывали друг друга, время от времени раздавался плач или крик боли, далеко в деревне и в Поселении, которые теперь яростно пылали, не прекращалось звяканье пожарных колоколов. Паника, охватившая её в первый момент, прошла. Пожары случаются. Это все в руках богов. Ладно, я жива. Завтра я выясню, из-за чего начался этот пожар, был ли это в самом деле взрыв, как утверждали некоторые, хотя в такой неразберихе этот гнусный ветер мог сыграть со слухом любую шутку и «взрыв» может легко оказаться неудачно поставленным горшком с маслом, который свалился в кухонный очаг и разорвался там, где начался пожар. Дома Трех Карпов больше нет. Как нет и всех остальных или почти всех. Я не разорена, пока ещё нет.

Из темноты возникла группа куртизанок и прислужниц, многие из них плакали, кое-кто сильно обгорел. Она узнала в них женщин из дома Зеленого Дракона. Из её собственных девушек среди них никого не было.

— Прекратите плакать, — приказала она. — Ступайте в дом Шестнадцати Орхидей, все собираются там, он не сильно пострадал, для каждой найдется постель, еда и питье. Помогите тем, кто страдает от боли. Где Чио-сан? — Так звали их маму-сан.

— Мы её не видели, — ответила одна сквозь слезы. — Я была с клиентом, я только и смогла, что выбежать вместе с ним и укрыться в погребе.

— Хорошо, ну, ступайте, идите вон туда и будьте осторожны, — сказала она, удовлетворенная и довольная собой, вспомнив, как при строительстве Ёсивары чуть более двух лет назад, когда их гильдия только что выбрала маму-сан для каждого дома — после предварительного и дорогостоящего одобрения соответствующим департаментом бакуфу, — она предложила, чтобы каждый чайный домик имел рядом с центральным строением жаропрочный погреб и для большей безопасности ставил кирпичные сейфы ниже уровня земли. Не все мамы-сан одобрили её предложение, говоря, что эти дополнительные затраты не обязательны. Ладно, это их потери. Посмотрим завтра, сколько их будет стенать и плакать и колотить себя в грудь, жалея, что не последовали моему примеру.

Она только что окончила осмотр своего погреба. Ступени вели вниз к обитой железом двери. Внутри помещение совершенно не пострадало. Все ценности были на месте, все контракты, договоры на обучение девушек, долговые документы, ссуды, предоставленные Гъёкояме, и банковские отчеты, расписки, лучшие постельные принадлежности и парадные кимоно — и её и её девушек, завернутые в рисовую бумагу, совсем как новые. С самого начала она взяла за правило, чтобы все дорогие простыни и одежды, не предназначенные для использования и ношения в этот вечер, убирались в этот подземный склад — почти всегда это вызывало стоны и жалобы на лишнюю работу. Сегодня на рассвете стонов не будет, подумала она.