— Да чтоб его… И тут не работает. — Дядя зачем еще несколько раз щелкнул выключателем, вздохнул и шагнул с лестницы в подвал. — Ладно, давай так. Уж ты-то все равно, что надо, углядишь. А что не надо — тем более.

Я уже углядел. Мой фонарь едва добивал до покрытых грязью и пылью досок под ногами, зато дядин справлялся на ура. Четко очерченный круг света примерно в метр в поперечнике неторопливо гулял из стороны в сторону, выхватывая из темноты то, что я видел сотни и тысячи раз.

Оружие. Армейские ящики: зеленая облупившаяся краска, потертые и кое-где тронутые ржавчиной замки и ручки. Пломбы почти на всех остались на месте, однако несколько штук явно вскрывали, и совсем недавно. Маркировку я разобрать не смог, но и так знал, что внутри «Калашниковы». Вряд ли современные, судя по видавшим виды контейнерам. Или семьдесят четвертая модель, или еще более старая, родом из конца пятидесятых.

Патроны тоже имелись: пошкрябанные «цинки» выстроились в четыре ряда вдоль стены, а где-то в темных углах за ними угадывались очертания игрушек посерьезнее. Вряд ли дядя притащил в родовое имение мины, авиабомбы, взрывчатку или заряды для переносных ракетных систем, но наверняка в подвале прятались и пулеметы, и какая-нибудь хитрая военная электроника. Уж чего-чего, а места тут хватало… раньше. А теперь все чуть ли под самый потолок занимали смертоносные механизмы, которыми можно было бы вооружить если не полк, то уж точно несколько рот. И не куцых штабных или артиллерийских, а полноценных пехотных, по три с лишним сотни штыков каждая.

Видимо, за этим-то богатством и охотились молодчики со взрывчаткой.

Значит, чуйка все-таки не подвела: почтенный дядюшка оказался совсем не так прост, как хотел казаться. А ветхая усадьба, САЗик и образ сурового отставного вояки — лишь ширмой, за которой скрывалась не самая мелкая фигура.

— Ничего себе подвальчики в Ростове. — Я шагнул вперед и приподнял фонарь, чтобы получше оценить масштабы фамильной сокровищницы. — И это все ваше?

— Нет, конечно. Доверили… оставили на хранение.

— Слава тебе господи, — усмехнулся я. — А я уж было подумал, что моя родня — оружейные бароны.

— Не паясничай. — Дядя взял меня за плечо и аккуратно, но весьма многозначительно потянул обратно к лестнице. — Посмотрел, и хватит. А теперь рот на замок. Расскажешь кому — я тебе вот этими руками…

— Да понимаю я, понимаю, — отмахнулся я. — Ты меня уж совсем-то за валенка не держи, дядь Кость. Лучше скажи, как дальше отбиваться будем… И что это за гусь с полицией пожаловал?

— Лукин, Тимофей Павлович. Полицмейстер наш… Отобьемся, Вовка. — Дядя достал из кармана телефон и мельком взглянул на экран. — Сейчас Матвей приедет, и разберемся.

— Кто-кто? — переспросил я. — Что за… Матвей?

Ночь определенно переставала быть томной. Трупы в саду еще не успели остыть, а события продолжали разворачиваться с такой скоростью, что даже мой модифицированный Конструктами мозг не успевал обрабатывать новые вводные.

— Ну, для тебя-то он, пожалуй, Матвей Николаевич… В общем, сам увидишь. — Дядя шагнул на лестницу, развернулся и со вздохом добавил: и, видимо, познакомишься — куда ж мне теперь тебя девать?

Обстановка понемногу накалялась. В смысле — еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Полицейские неукоснительно соблюдали букву закона и не ломились внутрь дома, но вокруг облазили уже все, что можно. И что нельзя, наверное, тоже, иначе дядя вряд ли сидел бы, как на иголках. Мы устроились на веранде и молча наблюдали, как по тропинке от ворот и обратно в свете автомобильных фар перемещаются тени. Выносят тела, ковыряют что-то на земле… Ищут.

Разумеется, я уже успел сложить два плюс два и сообразил, что местной полиции во главе с Лукиным тоже не терпится добраться до подвала. Не исключено, что они даже уже знали, что именно там хранится, но по какой-то причине до сих пор не могли раздобыть постановление от губернского прокурора.

И эта самая причина, видимо, на всех парах спешила к нам на помощь.

На дороге за деревьями раздался шум мотора, и через мгновение огромный черный внедорожник вклинился между патрульными машинами, разве что не распихав их мордой радиатора. Марку я разобрать не смог, но и так было понятно, что новый гость приехал на чем-то крутом, модном и немыслимо-дорогом. В далеком теперь две тысячи четвертом диодные фары на автомобилях встречались редко, а на этом «бегемоте», похоже, стояли еще с завода. Свет лупил так ярко, что темные силуэты полицейских будто таяли в нем. И разбегались в стороны, как тараканы.

Даже сам Лукин, похоже, нисколько не хотел встречаться с хозяином могучей машины: остался там же, где и стоял, чуть в стороне от калитки, но склонил голову и убрал руки в карманы, будто пытаясь съежиться.

— Пойдем, Вовка. Поучаствуем… так сказать.

Дядя даже не пытался скрыть мстительное удовольствие, которым буквально сочился его голос. И которое я, кстати, целиком и полностью разделял: суетливый, наглый и визгливый полицейский не понравился мне с самого начала, и пропускать сцену его посрамления отчаянно не хотелось.

Выходя, на крыльцо, я ожидал увидеть степенного начальственного мужа примерно дядиного возраста, однако загадочный Матвей оказался моложе чуть ли не вдвое. Темнота, суровый вид и густая поросль на лице накидывали несколько лет, но все равно ему вряд ли было больше тридцати. Да и одежда ничуть не добавляла солидности: не форма и даже не строгий деловой костюм, а самые обычные джинсы, кроссовки и светлая футболка-поло. На статус владельца указывали разве что часы, которые одни наверняка стоили, как вся усадьба Острогорских.

Непосвященному человеку наверняка показалось бы странным, что полицейские стараются поскорее убраться с дороги таинственного Матвея. Некоторые забрались подальше в сад — якобы работать — а те, кто не успевал, тут же принимались сосредоточенно изучать землю у себя под ногами, будто вдруг обнаружив там немыслимой важности улику. Какое-то подобие дисциплины сохранили только спецназовцы: понемногу стянулись к Лукину и выстроились за его спиной полукругом.

Как перед дракой… Хотя драться, конечно же, никто не собирался. Кто-нибудь менее искушенный увидел бы в происходящем полноценное противостояние, но я сразу заметил, что силы неравны. И еще как неравны: полицейский начальник заметно нервничал, сутулился и даже чуть пятился, словно надеясь как-нибудь незаметно укрыться за широкими спинами подчиненных. А Матвей стоял прямо и даже расслабленно, не обращая на вооруженных до зубов плечистых спецов ровным счетом никакого внимания.

— Могу я полюбопытствовать — что привело вас сюда в столь поздний час, судари? — поинтересовался он.

Подчеркнуто-вежливо, но при этом настолько ядовито, что даже слепой бы понял: никакой дружеской или даже конструктивной беседы тут не получится… Да и, пожалуй, не подразумевалось изначально.

— Работа, ваше сиятельство. — Лукин набычился, втягивая голову в плечи. — Нас вызвали на стрельбу в садоводстве.

— Что-то я не слышу никакой стрельбы… Впрочем, полагаю, совсем недавно она тут действительно была. — Матвей огляделся по сторонам и демонстративно втянул носом воздух. — Порохом пахнет до сих пор. Надеюсь, вы успели вовремя?

— Когда мои люди прибыли…

— Мы справились сами. — Дядя спустился с крыльца и зашагал по тропинке. — На нас напали, но благодаря мужеству моего племянника, никто не пострадал.

— В саду четыре трупа, — мрачно напомнил Лукин. — И еще неизвестно сколько в доме. Мы должны осмотреть…

— Нет, не должны, полковник. — Матвей сложил руки на груди. — Впрочем, меня куда больше интересует, почему вы явились лично. И при этом собрали целую свиту, вместо того, чтобы отправить группу быстрого реагирования.

— Я… я отправил. — Лукин покосился в сторону стоящих за его спиной спецов. — Но нам доложили, что им может понадобиться…

— Кто доложил? — продолжал напирать Матвей. — Сам хозяин? Или у вас в садоводстве есть люди, которые наблюдают за усадьбой по ночам?