Именно эти три материала — считая резину — лучше всего впитывают избыточную энергию Дара, которую неопытные бойцы вкладывают в атакующие элементы. Тот, кто в свое время строил зал, предусмотрел почти все возможные неожиданности, однако и пол, и стены ямы выглядели так, будто по ним раз этак десять прошлись из крупнокалиберного пулемета. Даже если Одаренные старших рангов тренировались на загородных полигонах, талантливого молодняка в Пажеском определенно тоже хватало.

— Держи защиту. Отводи, если можешь, — тихо подсказал Медведь, провожая меня к лестнице, ведущей вниз. — Силы у него вагон, но техника так себе, на троечку. Если в первом раунде не ляжешь — второй забираешь точно.

— Ну, будь здоров, баклан ощипанный! — поприветствовал меня Саша — то есть, его сиятельство граф Ходкевич. — Сейчас я тебе клюв-то подправлю.

Теперь, когда между нами было примерно с полторы дюжины шагов, красноперый выглядел куда увереннее, чем тогда, на пляже за Териоками. Видимо, решил, что все мои умения в обращении с Даром сводились к бесполезной в спарринге способности накачивать кулаки бронебойной энергии.

— Давай, начинай. — Ходкевич расставил ноги чуть шире и попрыгал на месте, разминаясь. — Погляжу, что ты за птица.

Сами по себе бездарные шутки меня нисколько не смущали, однако самодовольная круглощекая рожа определенно просила даже не кирпича, а чего-то поувесистее. Я вдруг на мгновение представил, что мог бы сделать, будь вокруг нас какой-нибудь глухой лес, а не стены Пажеского корпуса и полторы дюжины свидетелей с камерами в телефоне.

И картина, надо сказать, получилась в высшей степени приятная — хоть и кровавая.

— Не-е-ет, — протянул я. — Давай лучше ты. А то мало ли сломаешься.

— Да как скажешь.

Ходкевичу тоже не терпелось пустить Дар в ход, так что он не стал утруждать себя словесными кренделями.

И, примерившись, атаковал.

Чистой силой, без всяких изысков. Даже не полноценным Молотом, а так, играючи. Невидимая волна побежала от его руки в мою сторону, поднимая пыль с резинового пола. Но в нескольких шагах от кроссовок остановилась, размазавшись о поднятый Щит.

— И все? — поинтересовался я. — Так мы до вечера провозимся.

Следующий удар оказался посильнее. А третий или четвертый я даже почувствовал, понемногу подключая резерв.

Атакующие элементы в бою используются редко — да и зачем, если можно носить сразу десяток увесистых Молотов в кобуре на боку. Огнестрельное оружие изрядно потеснило Дар на полях сражений еще полторы сотни лет назад, однако так и не смогло сравняться с ним окончательно. И юнкеров, пажей и курсантов в пехотных школах продолжали учить тем же стандартам, которыми колошматили друг друга их далекие предки.

Молот, Сабля, Плеть и Копье. Ходкевич использовал, а я отразил их все, и только последнее не принял в «глухую», а отвел в сторону, чтобы не тратить резерв без надобности. За прошедшие дни тело набралось сил, но до прежних возможностей ему было еще далеко.

— Надо же, крепкий какой, — усмехнулся Ходкевич, разворачиваясь в защитную стойку. — Давай теперь ты.

Я начал с Плети, двойным ударом крест-накрест, а потом швырнул Копье — сразу, без паузы. И только сейчас увидел в глазах напротив… нет, пока еще не удивление — скорее любопытство. Такие комбинации даже в юнкерских училищах раньше давали только с курса этак со второго-третьего, а первогодке их знать и вовсе не полагалось.

То ли еще будет, красноперый!

Я атаковал еще пару раз и снова ушел в оборону. И на этот раз ее прочность начали проверять уже всерьез. Три Молота подряд, потом Копье, а за ним в ход пошла и артиллерия потяжелее. Ходкевич выбросил вперед обе руки, и передо мной загудело пламя, растекаясь по Щиту. Второй выпад я снова отбил в сторону, и карбоновая стенка за мной с хрустом застонала, принимая удар.

Дальше мы перебрасывались элементами уже как попало, без всякой очередности. Почти что сражались… и почти на равных. Синаптические группы, которые отвечают за использование Дара, в новом теле модифицировали вместе со всем остальным, однако даже самый могучий потенциал требует тренировки и развития. И пока что грубой силы у противника все-таки было побольше.

Даже удивительно, что Ходкевич на заливе испугался моего якобы-шестого ранга: увесистые Молоты, которые сыпались на Щит со всех сторон, по мощности тянули минимум на пятый. Однако фантазии красноперому отчаянно не хватало, а стандартные атакующие комбинации, которым учат в пехоте, я знал все до единой.

Поединок двух Одаренных — не безыскусный мордобой или борьба на руках, а скорее ближе к фехтованию. Можно сколько угодно колошматить шпагой по броне, но куда больше пользы будет от точечного укола — и непременно в правильное место. В сущности, именно в этом, а не в сырой мощи или величине резерва и заключается настоящая разница. Боевик среднего ранга применяет элементы и полагается на знакомые атакующие серии и прочность Щита.

Мастер же оперирует чистой энергией. Парирует выпады противника, отводя разрушительную силу в сторону. Выбрасывает хитрые обманки, перегружая внимание и заставляя впустую сливать резерв в оборону. Его атаки всегда непредсказуемы и перетекают одна в другую. Никаких стандартов — чистая импровизация, основанная на запредельном чутье потоков Дара. Не отдельные грубые ноты, а музыка. Комбинация, которая длится, пока не нащупает брешь в защите.

Именно поэтому никаких шансов у Ходкевича на самом деле не было — с того самого момента, как глупый паж решил выйти со мной в спарринг. Схватка затянулась, и он понемногу начинал уставать. Нет, его удары не утратили мощи, но с каждым мгновением становились все более и более беспорядочными и неуклюжими, словно бедняга никак не мог разобраться, что со мной делать. И просто «насыпал» в надежде, что наглый «баклан» пропустит очередную оплеуху и свалится…

Без толку. Тренировочная яма вокруг понемногу покрывалась выбоинами и копотью, Ходкевич разошелся на полную, но все никак не мог меня достать.

И этот спектакль определенно стоило заканчивать. Выждав момент, я поднырнул под очередной размашистый Молот, полоснул наискосок снизу вверх, рассекая Щит, и только в самый последний момент успел пожалеть красноперого. Ударил в треть силы — так, что его опрокинуло и протащило спиной по полу, а не размазало об стенку.

— Есть нокдаун! — рявкнул Медведь, вскакивая с лавки. — Конец боя!

Ходкевич явно не против был продолжить, однако наши уже успели спрыгнуть в яму и буквально вытащили меня наружу. Камбулат бросил прямо на голову прохладное мокрое полотенце, Корф сунул в руки бутылку с водой, а кто-то — кажется, тот самый, раскосый — принялся стальными пальцами разминать плечи, продавливая мышцы чуть ли не до костей.

— Красава! — выдохнул Медведь мне прямо в ухо. — Сейчас мы тебя еще поднатаскаем, и в октябре красноперых так дернем, что…

Дальнейшие планы капитана сборной потонули в радостном шуме. Которой, впрочем, продлился недолго: уже через полминуты на площадку спрыгнули следующие двое поединщиков, и все внимание публики перекочевало туда. А мне оставалось только сидеть с полотенцем на шее и глазеть по сторонам.

Пока кто-то другой глазел на нас… наверное.

— Слушай, Антош… Скажи мне вот какую вещь — а ты мог бы подключиться к тем штуковинам? — Я вытянул руку, указывая на полусферу камеры в углу под потолком. — Ну, чисто теоретически?

— Так я уже, — лениво отозвался Корф. — Прямо с телефона. У этих оленей защиты вообще никакой, считай, нет, только базовый шифр. Ломается на раз-два… А ты это к чему?

— Да так, — вздохнул я, жестом подзывая Камбулата подойти поближе. — Тут такое дело, господа унтер-офицеры…

— Доброго дня, ваше благородие. — Дежурный офицер в форме Пажеского корпуса, махнул жезлом, указывая направление. — Проезжайте туда, подальше — слева места еще есть.

Обычно машины на территорию не пускали, но сегодня все-таки решили сделать исключение. Слишком уж много солидных господ и их не менее солидных отпрысков собирались под одной крышей, и сотни с небольшим метров парковки вдоль Садовой для всех этих роскошных авто явно было бы маловато. На фоне лимузинов, огромных джипов и седанов премиальных марок, Олин ярко-красный кабриолет смотрелся довольно скромно. Зато места занимал совсем немного, и я удачно втиснул его всего в полусотне метров от центрального входа в главное здание.