Тем более, что как раз туда-то мне и надо.

Кабинет ничуть не изменился. Остался точно таким же, как был, хотя само здание с шестьдесят первого года ремонтировали минимум дважды. Потертый ковер на полу, толстенные тяжелые шторы, и уже даже не винтажная, а самая что ни на есть антикварная мебель. Дерево выглядело так, будто давным-давно стало со стенами единым целым. И вместе с ними впитывало десятилетия славных флотских традиций, понемногу превращаясь в их физическое воплощение. Даже глобус — древний, родом еще из восемнадцатого века — никуда не делся и все так же стоял у окна, поблескивая круглыми лакированными боками.

В общем, из нового в кабинете был только хозяин: вместо старика Крузенштерна за огромным столом восседал его уже четвертый по счету преемник — граф Георгий Андреевич Разумовский. По моим подсчетам он давно разменял восьмой десяток, но выглядел значительно моложе. На возраст намекали только морщины в уголках глаз и огромные белоснежные усы. Порыжевшие над верхней губой, будто чуть тронутые ржавчиной — их гордый обладатель любил побаловать себя табаком. И не обычными сигаретами, а трубкой.

Как и положено настоящему морскому волку.

Черная, как уголь, форма, и шитые золотом погоны — по два имперских орла на каждой. Вице-адмирал. Мог бы дослужиться и повыше, но в девяносто пятом году по собственной воле отказался от места в Совете и ушел на покой — заниматься воспитанием подрастающего поколения флотских офицеров. Я, конечно же, не возражал: работать старик умел и был, пожалуй, последним, кого стоило бы подозревать в воровстве или растратах: уж чего-чего, а капиталов у его рода всегда имелось с лихвой.

— Здравия желаю, ваше превосходительство.

— Добрый день… А вы по какому, собственно, вопросу?

Разумовский поднял голову и смерил меня взглядом. Не то, чтобы сердитым, но уж точно и не приветливым. Похоже, я отвлек старика от какого-то очень важного документа… или беседа с хриплым оказалась не из приятных.

— Желаю поступать в Морской военный корпус, ваше превосходительство. — Я сделал шаг вперед. — Прошу рассмотреть…

— Так кто ж тебе запрещает, — усмехнулся Разумовский. — Приходи через год в августе, подавай бумаги. Через приемную, как положено — этим у нас вообще-то секретари занимаются.

— Мне не через год надо, ваше превосходительство, а сейчас. — Я выудил из рюкзака документы. — Особый случай — поэтому вот, сразу к вам.

Разумовский раздраженно нахмурился, но папку все-таки взял. И уже через несколько мгновений начальственный взгляд из скучающе-недовольного превратился сначала в любопытный, а потом и в удивлённый. Рекомендательное письмо от Морозова я предусмотрительно положил сверху и оно, что называется, захватило его превосходительство с первых строк.

— Действительно, случай особый. — Разумовский поднял глаза и снова уставился на меня. — И кем же Морозовы тебе приходятся?

— Друзья семьи, — ответил я. — Матвей Николаевич с дядей давно знакомы, ваше превосходительство.

— Да брось ты уже эти расшаркивания. А то заладил — превосходительство, превосходительство… Георгий Андреевич. — Разумовский еще раз пробежал взглядом письмо и усмехнулся. — А чего ж он тебя в Павловское не устроил? Пехота Морозовым поближе будет, там отец еще учился, и дед тоже…

— На флот хочу, Георгий Андреевич, — решительно отозвался я. — На десантное отделение.

— В гардемарины собрался?

— Так точно.

Разумовский посмотрел на меня. С прищуром — мол, видел я вас таких, каждый год приходят. Складывать уже некуда, а особая рота не резиновая…

Но промолчал. И молча принялся дальше перебирать документы. Справки, фотографии, заявление…

— Почему паспорт три дня назад выдан?

— Прислуга с курткой постирала… забыл выложить. — Я чуть втянул голову в плечи, изображая виноватый вид. — Пришлось новый получать.

— Не дело это. — Разумовский строго погрозил пальцем. — Моряку за документами положено следить… А аттестат из гимназии где?.. Или что ты там заканчивал? Реальное?

— Никак нет, Георгий Андреевич, — честно признался я. И сразу же уточнил, — с репетиторами занимался, на домашнем обучении. Аттестата не имею.

— Тьфу ты! Вот что за люди?.. — Разумовский вздохнул и покачал головой. — Для них строят-строят… Хочешь — в училище, хочешь — в гимназию, хочешь — в кадетский корпус. А они все дома, по старинке…

— Традиция, — вздохнул я. — У меня так вся семья…

— Да что мне эти традиции… Ты мне лучше скажи, как экзамены сдавать собрался.

— Сдам, Георгий Андреевич. — Я выпрямился и вытянул руки по швам. — Слово будущего офицера!

Вид у меня, как в свое время завещал сам Петр Великий, был лихой и придурковатый. Настолько, что Разумовского, наконец, проняло. Он отложил документы в сторону, заулыбался, забавно тряхнул могучими усами и, не выдержав, рассмеялся уже во весь голос.

— Хорошее у меня предчувствие на твой счет, Острогорский. Да и не станет Матвей Николаевич абы за кого ручаться… Так то на этот год набор уже закрыт, но если уж на отделении тридцать человек есть, то и тридцать первому, если что, место найдется. Тому и быть! — Разумовский накрыл папку с документами ладонью и отодвинул на угол стола. — Допущу я тебя до экзаменов. Но больше поблажек не жди.

— Благодарю, Георгий Андреевич. — Я склонил голову. — Обещаю — не подведу.

— Ты не обещай, а лучше не подведи. Тебе жить-то есть где, пока не сдашь?

— Найду. — Я пожал плечами. — Город-то большой.

— Отставить — найду. Поднимайся на третий этаж, оттуда в левое крыло, в расположение. — Разумовский сцепил пальцы в замок и подался вперед. — Там найдешь коменданта, капитана Шиловского, Осипа Яковлевича. Передай — я лично велел заселить на время поступления. Запомнил?

— Так точно!

— Вольно… гардемарин. — Разумовский откинулся на спинку кресла. — Вопросы есть?

— Есть, Георгий Андреевич. — Я чуть понизил голос. — А кто от вас выходил? Сразу передо мной, высокий такой, с бородой.

— Граф Распутин. Григорий Григорьевич… Большой друг и жертвователь Корпуса. — Разумовский снова прищурился. — А ты с какой целью, собственно, интересуешься?

— Да так… Перепутал с кем-то, наверное. — Я приложил два пальца к несуществующей фуражке и закинул рюкзак на плечо. — Доброго дня, Георгий Андреевич.

Большой друг и жертвователь Корпуса, конечно же, не поджидал в коридоре. Зато мысли набросились сразу, стоило мне закрыть за собой тяжелую дверь.

Значит, Распутин… неудивительно, что лицо показалось мне знакомым. Бастард, рожденный дочерью цыганского барона и признанный стариком-отцом уже в зрелом возрасте. Сильный Одаренный, который не спешил связывать себя ни с армией, ни с гражданской службой. Десять лет назад о нем ходили весьма… занятные слухи.

Впрочем, и тогда, и сейчас меня куда больше интересовал его почтенный родитель: фигура одиозная и весьма известная в столице еще с самого начала прошлого века. Никто толком не знал, сколько старикашке на самом деле лет, но даже по самым скромным подсчетам — точно не меньше ста двадцати…

Было на момент моей смерти, и я почему-то почти не сомневался, что Распутин-старший до сих пор не отправился на тот свет и даже не собирался. Он получил графский титул, кажется, еще в сороковых. И постоянно ошивался при дворе, сколько я себя помнил. Пережил шестерых государей и всегда умудрялся услужить каждому.

В том числе и мне. При всей неоднозначности своей биографии, Распутин умел быть полезным. И вполне заслуженно считался одним из сильнейших Конфигураторов Империи, хоть никогда и нигде не учился. Разумеется, никто в своем уме не доверил бы хитрому и тщеславному старикашке всех тайн, но все же я привлекал его к работе над проектом. И не меньше половины Конструктов, вытащивших меня с того света, Распутин разрабатывал лично.

И вполне мог уже тогда догадываться, кому и для чего понадобились схемы запредельной сложности, да еще и в таком количестве. Значит, вот она — та самая утечка…