— А ты разве не должен убедить нас примириться? — поинтересовался я.

— Какой ты скучный, — тихо буркнул Поплавский. И, повернувшись к остальным, уже в полный голос затянул: — Пользуясь правом, которое предоставляет секундантам дуэльный кодекс, я должен спросить, не имеют ли стороны намерения…

— Давай дальше.

Камбулатов сбросил с плеч куртку, передал коротышке и решительно шагнул вперед. Ни извиняться, ни даже требовать чего-то такого от меня он, похоже, даже не думал.

— Что ж, если стороны настаивают, что примирение невозможно — предлагаю начать, — Поплавский довольно заулыбался. — Но перед этим хочу напомнить, что дуэльный кодекс никак не ограничивает применение Дара, однако в случае, если один из противников будет убит или искалечен, второй будет отвечать перед государевым правосудием и… В общем, хватит уже болтать. На позиции!

Коротышка все это время молчал, но и без дела не стоял: отмерил от барьера по десять шагов в каждую сторону и отошел в сторону, чтобы ненароком не угодить под чей-нибудь криво брошенный элемент.

Я удалился на указанное расстояние и повернулся. Камбулатов, разумеется, уже стоял напротив, катая по ладони огненный шарик, и довольно улыбался.

Улыбайся-улыбайся, дружок. Сейчас я тебя насыплю.

Всерьез калечить парня я, конечно, не собирался. Разве что слегка повалять по земле… но это в каком-то смысле даже сложнее. Когда десятилетиями учишься бить насмерть, не так легко перестроиться и легонько приложить Молотом, а не влепить сразу полную комбинацию, которая вскроет Щит, как картонку.

И хорошо, если только Щит.

Первый удар был за мной. Дождавшись команды, я прикрыл глаза и распечатал резерв. Настоящей силы это тело пока еще не набрало, но и с тем, что есть, не так уж сложно перестараться. По венам побежало тепло, я сжал правую руку в кулак, собирая на нем примитивный, но действенный Молот…

— Всем оставаться на местах!

Эхо от громкого крика еще не затихло среди могил, а слева уже один за одним вспыхивали мощные фонари. Откуда-то из темноты вынырнули фигуры в серой форме, которые тут же оцепили крохотный пятачок перед часовней.

— Приготовили документы! — снова раздался голос. — Что здесь происходит?

Я прикрылся рукой от слепящего света и кое-как смог разглядеть шевроны на рукавах «серых».

Военная комендатура.

Плохо дело. Обычно на дуэли смотрели сквозь пальцы, но когда их участники попадались с поличным, имперское правосудие редко проявляло милосердие… И уж тем более его не проявит руководство Корпуса. Этим троим — отчисление. А мне… мне, пожалуй, волчий билет.

И никакое рекомендательное письмо уже не поможет.

— Что здесь происходит, я спрашиваю? — снова закричал старший патруля. — Впрочем, можете не объяснять… Дуэль, значит, да?

— Доброй ночи, ваше благородие, — Поплавский помахал поднятыми вверх руками. — Какая дуэль, о чем вы? Мы с товарищами собрались поиграть в волейбол.

Кажется, командир «серых» даже растерялся. Правда, ненадолго.

— Волейбол, говорите? В час ночи? На кладбище?

Я не видел лица говорившего, но он явно улыбался. Только наверняка улыбка была не очень доброй.

— Так точно, ваше благородие — кивнул Поплавский. — Не знаю ни одного закона, который бы запрещал играть в волейбол ночью на кладбище.

— Возможно, возможно… — усмехнулся голос из темноты. — А позвольте узнать, где же ваш мяч, господа?

— Мяч?

— Ну да, мяч. В волейбол ведь играют мячом, разве не так?

— А-а-а… Точно, совсем забыл. Так вот же он! — радостно воскликнул Поплавский, подбрасывая в воздух что-то невидимое.

Я готовился к чему-то такому, потому успел зажмуриться. А вот господа полицейские — нет: когда раздался громкий хлопок, и над часовней полыхнула яркая вспышка, они дружно завопили и принялись тереть ладонями глаза.

— Валим!

Поплавский рванул меня за плечо и с завидной прытью помчался куда-то вглубь кладбища. Я бросился за ним, слыша, как за спиной топают Камбулатов с товарищем, а сразу за ними — «серые».

Конструкты привычно заработали под кожей, и я без труда набирал скорость, стараясь не упустить из виду мелькающую впереди спину Поплавского. Где-то сбоку ломилась через кусты огромная тень Камбулатова…

А вот коротышка, похоже, отстал. Буквально только что я слышал, как он тяжело дышит за спиной, а теперь — только топот и ругань. Поплавский уже успел махнуть через кладбищенскую ограду, а Камбулат забрал куда-то влево и то ли тоже удрал, то ли притаился где-то за надгробием.

А его друг исчез.

— Лежать, сказал! — послышался крик откуда-то сзади.

Так и знал.

Я тихо выругался, с тоской взглянул на спасительную калитку вдалеке… но так и не заставил себя поступить благоразумно: если уж делать глупости, то делать до конца.

Пригнувшись, я направился обратно в сторону часовни, на всякий случай обходя шум кругом, чтобы не угодить под фонари. И вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как двое «серых» крутят незадачливого коротышку, пытаясь повалить его на землю. Парень отбивался на чистом упрямстве, но силы были неравны.

А значит, самое время внести свои коррективы.

Я выбросил вперед обе руки, разом освобождая половину резерва, и между могил промчалась волна. Четырех «серых» раскидало по сторонам, как кегли, и только пятый чудом остался на ногах. Его я собирался уложить вручную…

Но не успел. Из темноты с ревом вылетела плечистая фигура, а за ней еще одна — высокая и тощая. Камбулатов одним прыжком махнул к 'серому", нырнул под неуклюже выставленный фонарь и ударил в живот. Коротко, почти без замаха, но бедняга тут же захрипел и повалился на чью-то могилу.

— Подъем, курсант! — Поплавский рванул поверженного коротышку за шиворот, поднимая на ноги. — Потом отдыхать будешь!

Из глубины кладбища к «серым» уже спешила подмога, так что времени на разговоры не было. И через несколько мгновений мы уже вчетвером мчались обратно к ограде. Поплавский первым махнул на ту сторону и тут же развернулся, чтобы поймать коротышку, которого Камбулатов буквально перебросил могучими ручищами.

Остановились мы только отмахав несколько кварталов. Коротышка тяжело дышал, привалившись к стене, Камбулат вытирал пот со лба, а вот семижильный Поплавский выглядел так, будто провел этот вечер на кровати в остроге, а не бегая по кладбищу от военной комендатуры.

— Должен сказать, судари, получилось даже интереснее, чем я рассчитывал, — ухмыльнулся он. — Прекрасное начало прекрасного… кхм, вечера. И раз уж мы все и так успели подраться, не пора ли снова поговорить о примирении сторон?

— Я согласен! — Коротышка все-таки нашел в себе силы отлипнуть от стены и шагнул вперед, протягивая руку. — Сударь, я буквально обязан вам жизнью. Барон Корф к вашим услугам!

— Острогорский. — Я осторожно сжал пухлые пальцы. — Впрочем, мое имя вы и так знаете.

А ты вроде ничего. — Камбулатов чуть прищурился, снова разглядывая меня с ног до головы. — На десантное пойдешь?

— На десантное, на десантное, — ответил вместо меня Поплавский. — Но для начала нам всем не помешает перекусить. Если мне не изменяет память, один абитуриент обещал его сиятельству барону целый ящик шавермы.

— Почему бы, собственно, и нет? — Я пожал плечами. — Как раз на всех хватит.

— Тогда предлагаю заняться вопросом прямо сейчас, — Поплавский развернулся на пятках. — За мной, господа унтер-офицеры… Ну, и будущий унтер-офицер. Я, к слову, знаю прекраснейшее место, как раз неподалеку. А потом непременно следует отметить примирение, и заглянуть в…

— Дай угадаю, — усмехнулся Камбулат. — Ты знаешь одно прекраснейшее место как раз неподалеку?

— Обижаете, сударь, — Поплавский поднял палец вверх. — Что значит одно? Я знаю все прекраснейшие места в Петербурге!

Камбулат с Корфом дружно заржали.

— А как вы относитесь к предложению, мой юный друг? — поинтересовался Поплавский, развернувшись ко мне.

Отказываться я не собирался. Конечно, были дела и поважнее, но все же не настолько, что заниматься ими, не перекусив. Да и зачем еще нужно молодое тело, способное переварить даже ржавые гвозди?.. Уж точно не для здоровой пищи. Гречка и котлеты на пару подождут еще лет двадцать-двадцать пять, а сейчас меня и остальных курсантов ждет то самое блюдо, которое меняет свое название где-то чуть южнее Великого Новгорода. Но здесь, в столице, ее называют…