Хотя нет. Как раз такой поспешил бы украсить жилище всяким антиквариатом. Вроде мебели из цельного дерева, глиняных ваз и картин во всю стену в золоченых рамах.

Вероятнее всего, поддельными.

Чужие капиталы меня интересовали мало, так что мысли раз за разом возвращались к загадочной коробочке Морозова, которая приехала со мной из самого Ростова. Вряд ли сын главы Совета Имперской Безопасности доверил бы первому встречному что-то по-настоящему ценное. И все же чутье подсказывало, что даже эта случайная мелочь была связана со всем остальным. И каким-то образом встраивалась в общую схему.

Не такую уж, надо сказать, и сложную. Я пока еще не знал, когда и как именно все началось, но известные мне события укладывались практически в цепочку. Сначала по взрывы по всей стране, которые забирают жизни высокопоставленных чиновников, потом младший Распутин со своими гориллами разносит больницу в поисках моей «резервной копии»…

И в тот же самый день, хоть и чуть раньше — взрыв в Зимнем. И гибель императора — как вишенка на торте. Ни следов, ни виновных, ни даже каких-нибудь опереточных террористов, которые поспешили бы взять на себя ответственность за акцию такого масштаба. Во всяком случае, я не нашел ничего подобного даже в недрах всезнающего интернета.

Силы зла пока не спешили явить общественности свой коварный перекошенный лик, однако уже пришли в движение. И наверняка налет на дядину усадьбу — тоже их рук дело. Известный еще со времен Аристотеля принцип, который в середине девятнадцатого века окрестили «Бритвой Оккама», настойчиво рекомендовал не плодить сущности без крайней на то надобности — даже умозрительно. Вряд ли за десять пропущенных мною лет в стране появились две одинаково наглые и могущественные группировки, еще и имеющие доступ к одному и тому же снаряжению.

И роль Морозова — точнее, всего семейства Морозовых — в этой истории тоже почти очевидна: реакция. Грозный, хоть и неторопливый ответ почти всемогущего Совета на устроенный в стране бардак.

Впрочем, вряд ли генералом и его сыном движет одно лишь служебное рвение навести порядок. Старику всегда хватало и хитрости, и амбиций, и уж тем более решительности идти к своей цели, в том числе и по чужим головам. Он и десять лет назад не отказался бы тем или иным способом занять мое место, а теперь, после гибели императора, имел все шансы… или даже чуть больше.

И оружейный склад в подвале у дяди — пожалуй, самое незначительное, что стоит от него ожидать.

Распутины и Морозовы. Две силы. Действие и противодействие.

И пока непонятно только одно — какую именно роль во всем этом играет Оля.

То ли просто старая знакомая Матвея, то ли друг семьи… То ли дочь или племянница кого-нибудь из сподвижников. Десять лет назад она была еще совсем девчонкой, так что знать ее лично я не мог… А вот родню знал наверняка.

Случайные люди в таких игрищах участвуют редко.

Но сколько я ни пытался раскусить загадку, ворочаясь на шелковом белье, она никак не поддавалась. Оля, как и коробочка Морозова, оставалась тайной, этакой вещью в себе. И в голову так и не пришло ничего умнее, чем просто пойти и спросить — раз уж все равно придется передать таинственную посылку. Тем более, что с кухни в спальню уже дотягивался умопомрачительный аромат блинчиков, и организм настойчиво требовал восстановить потраченную за ночь энергию.

Первым делом — завтрак. А остальное уже потом.

Я отыскал на полу джинсы и прогулялся обратно в прихожую — достать коробочку из кармана. А к Оле проследовал уже другим маршрутом: через еще одну гостиную поменьше, короткий широкий коридор и, кажется, кабинет. С учетом масштабов квартиры и кухня здесь запросто могла быть не одна, но меня интересовала только та, откуда доносились бодрые аккорды хард-рока.

Как я и думал, Оля хозяйничала у плиты сама: возилась с маслом, наливала тесто из миски, ловко вращала сковородку, придавая будущему блину идеальную форму и фактуру. И при этом успевала чуть пританцовывать под музыку, тряся рассыпавшимися по плечам волосами, еще чуть мокрыми после душа.

Из одежды на Оле была только футболка — тоже черная и тоже с принтом во всю спину, но огромная, мужского кроя и на несколько размеров больше нужного. Она сползла с одного плеча и больше походила на домашнее платье…

Правда, все равно слишком короткое: когда Оля двигалась, край футболки чуть приподнимался, оставляя воображению настолько мало простора, что я на мгновение забыл даже про блинчики, не говоря уже о коробочке и самом поручении Морозова.

— Доброе утро, сударыня, — негромко произнес я, заходя на кухню.

— Ой!

Оля дернулась и сначала посмотрела направо — видимо, ждала моего появления с той стороны. И только потом развернулась и заулыбалась, отставив сковородку в сторону. Не то, чтобы я так уж хорошо разбирался во всяких там хитрых невербальных сигналах, но что-то подсказывало: утро оказалось добрым не у меня одного. Синие глазищи сияли удовольствием и какой-то почти нездешней радостью.

— Ну, вообще-то я хотела устроить тебе завтрак в постель. — Оля провела пальчиком по экрану лежавшего на столе телефона, убавляя звук. — Но раз уж ты здесь — можешь пока сделать кофе. Справишься?

— Наверное… — пробормотал я, разглядывая хитрый аппарат в углу. — Капучино, латте?.. Американо?

— Двойной. Крепкий и черный, как новый альбом «Иммортал». — Оля зажмурилась и тряхнула головой. — Или я так никогда не проснусь.

— Неужели завтрак стоит таких подвигов?

Проходя мимо, я не удержался и все-таки обнял ее сзади. И застрял на несколько мгновений… Довольно долгих: Оля вывернулась из моих рук, только когда над плитой потянулся запах слегка подгорелого теста.

— Ну вот, блин сожгла… Не отвлекай! — рассмеялась она, снова хватаясь за сковородку. — И не забудь — американо! Или будешь весь день смотреть, как я сплю.

Не то, чтобы я имел что-то против, но слово хозяйки — закон, и примерно через полминуты аппарат послушно выдал целую кружку дымящегося ароматного кофе. Себе я сделал эспрессо — привык к нему еще в прошлой жизни, когда приходилось по несколько суток оставаться на ногах, и даже Дар не справлялся без помощи крепкого и горького стимулятора.

— Вот, попробуй! — Оля изящным движением выдернула тонкий блин откуда-то из середины стопки — видимо, специально искала не слишком горячий. — Бабушкин рецепт.

Обе руки у меня были заняты, так что ловить угощение пришлось прямо зубами, рискую заодно зацепить и тонкие пальчики. Вкуснотища оказалась неимоверная: можно сказать, утерянное наследие эпохи до глутаматов, когда обычные натуральные продукты еще не успели стать достоянием высшего сословия. Последний раз я ел что-то подобное…

Десять лет уж точно прошло. А скорее даже все пятнадцать.

— Пища богов! — кое-как проговорил я, дожевывая остатки блина. — А бабушка, наверное, колдунья.

— Ну… У нас это в роду, да. — Оля игриво подмигнула, шагнула вперед и прижалась ко мне. — Ой… А что это у тебя? Так рад нашей встрече?

— Кхм… Нет. То есть, да, но… Сейчас! — Я осторожно поставил кофе на стол и достал из переднего кармана джинсов коробочку. — Тут такое дело…

— Подарок? — Оля приподняла бровь. — Мне?

Да уж, наверняка выглядело все это не очень: штуковина, которую я решил вручить только наутро, после того как мы… Вряд ли хоть одной порядочной девушке понравилось бы такое.

— Не подарок, — вздохнул я. — А может, даже и не тебе… Полагаю, ты знакома с князем Матвеем Морозовым?

Оля даже не дернулась: сказывалось и воспитание, и два десятка лет, проведенных в высшем обществе. И выдали ее только зрачки и разом ускорившееся дыхание. Как я и ожидал, таинственная посылка оказалась чем-то большим, чем какая-нибудь ничего не значащая безделушка.

— Вроде знакома. — Оля с почти натуральным равнодушием улыбнулась, чуть отступая назад. — Это от него, что ли?

— Ну… вроде как. — Я положил коробочку на стол рядом с кофе. — Просил передать тебе из Ростова.