— Ты снял защиту с поместья, как и было оговорено, — напомнил я. — Поэтому мои люди смогли проникнуть сюда и схватить Грыла с его младшим братцем. За это тебе полагается награда.

Он посерел, покачал головой.

— Н-нет, господин! Я л-лишь раб, я в-выполнял приказ.

— Ты не мой раб, — хмыкнул я. — И мог выложить всё своему господину, но почему-то этого не сделал.

— Он был плохим хозяином, — гоблин опустил взгляд. — Ни слова благодарности за те десять лет, что я в рабстве. Ни единого доброго слова. Я был вещью…

— Кстати, о рабстве, — вспомнил я. — Неужели ошейник не был завязан на прослушивание мыслей, или преданность? Не должен ли он был убить тебя, как только ты сказал мне имя хозяина? И не умрешь ли ты вместе с Грылом, когда его казнят?

В глазах гоблина возникло понимание. Он отрицательно покачал головой.

— Всё, что вы назвали — слишком сложно, господин. Никто из известных мне магов не может создавать подобные заклинания привязки, это потребует огромных затрат энергии! Ошейник всего лишь связывает мою жизненную силу с жизненной силой хозяина, и таким образом он всегда чувствует, где я. Разумеется, я также не могу причинить ему боль, иначе это украшение придушит меня.

— Простенько, но эффективно, — кивнул я. Подавшись вперёд, пригляделся внимательнее. Линии заклинаний, опутывающих ошейник, казались небрежными, созданными наспех и без любви к искусству. В прошлой жизни любой из моих наставников за подобный подход выжег бы мой источник дотла, чтобы своими грязными руками я не осквернял чистую суть магии. Здесь же, видимо, у колдунов не хватает квалификации, чтобы работать с плетениями на тонком уровне. Тем лучше для меня — не будет конкурентов.

Жертвоприношение принесло мне целую прорву энергии, и почти половина ещё осталась в источнике — формации оказалось достаточно трёх жизней. Ещё вчера я думал, что перестарался, но теперь мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность.

Тонкие, будто скальпель, щупальца моей магии скользнули между линий рабского плетения, аккуратно ослабляя и без того провисшие нити, продвигаясь к центру заклинания — к его ядру, подпитывающему весь узор. Ага, вот оно — маленький желтый шарик, тусклый, едва заметный под ворохом этих нитей. Забавно, заклинание черпает силу из самого носителя, причем гоблин не сумел бы самостоятельно избавиться от паразита — слишком уж много энергии высасывает из него ошейник. О как, а вторым слоем ещё и подавление воли накатили, интересно. Выходит, маг, делавший привязку, все же талантлив, хоть и руки у него из одного места растут. Для местного захолустья так вообще неплохой результат, на самом деле.

Подобравшись к ядру, я легким жестом развеял тонкую нить связи, и, будто дожидаясь этого, все плетение начало распутываться. Узор на ошейнике мигнул — и погас. Гоблин судорожно вздохнул.

— Что это было, господин?

— Ты свободен, — махнул я рукой. — Можешь снять с шеи эту побрякушку. Ну или оставь, если нравится. На память.

Коротышка вцепился пальцами в ошейник, дернул, с силой срывая с себя ненавистную полоску кожи. Расправил плечи, вдохнул полной грудью.

— Давно я не чувствовал столько сил! — его губы тронула улыбка. — Спасибо, господин!

— Это тебе награда за работу, — пожал я плечами. — Ступай.

Но ушастый коротышка не спешил уходить. Встав с кресла, он вдруг бухнулся на колени, склонил голову.

— Господин! Возьмите меня к себе на службу! Я готов делать что угодно. Даже драить конюшни!

Я тихонько фыркнул.

— Встань.

Он с готовностью подчинился. Выпрямился, уставился на меня щенячьими глазками — совсем как виконт. И что мне делать с этим подарочком судьбы? Впрочем… есть одна идейка. Да и, сказать по правде, я подспудно рассчитывал на такой исход — психотип гоблина таков, что он просто не мог не попроситься ко мне под крылышко. Да и куда ему идти? Десять лет в рабстве бесследно не проходят, этот мелкий менталист уже просто-напросто привык жить в этом герцогстве. Тут его дом.

— Я возьму тебя на службу. Пока будешь под началом виконта… чёрт, забыл, как его имя. В общем, разберешься. Скажешь, я назначил тебя его помощником.

Гоблин низко поклонился.

— Я обязан вам жизнью, господин.

— Не волнуйся, когда-нибудь я стребую с тебя этот долг, — усмехнулся я. — А теперь иди.

Юноша в помятой и порванной, но богатой одежде, сидел на полу камеры, тупо уставившись перед собой. Весь его вид говорил о крайней степени безнадежности, а жизненный спектр показывал полнейший упадок сил. Юноша был на грани слома.

— Он рассказал нам всё, что знал о планах своего отца, — тихо пояснил Лерид. — Теперь пацан уверен, что мы его казним.

— Так и будет, — спокойно произнес я. Дядя вздохнул. Он явно колебался.

— Может, всё же не стоит?

— Это было твоё решение, — я иронично изогнул бровь. — Теперь решил отступиться от своих слов?

— Да жалко его как-то, — буркнул Лерид. — Мальчишка же ещё… да и глупый он.

Грыл явно встрепенулся, словно почувствовав, что обсуждаем его, перевёл взгляд на нас. Даже уши навострил, вон как кончики задрожали. Нет, дружок, меня ты не обманешь. Я такие трюки вижу сразу, ещё в прошлой инкарнации насмотрелся.

— Врагов жалеть нельзя, дядя, — напомнил я. — Усилить охрану, на рассвете собрать местных на площади, будем исполнять приговор.

— И куда подевался тот мягкотелый Кард, которого я знал? — тихонько проворчал Лерид, следуя за мной к выходу из темницы.

Я едва заметно улыбнулся. Уж не знаю, дорогой дядя, что стало с душой твоего племянника, но теперь в его теле обосновался я, притом надолго и накрепко. И планы у меня далекоидущие. Главное, чтобы на краткой дистанции не было булыжников.

Первые солнечные лучи показались над крышами домов. На широкой городской площади ещё вчера сколотили прочный помост, установили два деревянных бруса и перекладину сверху, приделали крепкую веревку.

Толпа, собравшаяся здесь в столь ранний час, постепенно увеличивалась. Жители города увлеченно переговаривались, обсуждая смену власти, и всех волновал один-единственный вопрос: что дальше?

К моему удивлению большинство собравшихся были всё же против покойного герцога, видимо, изрядно старик накосячил перед смертью. Впрочем, вспоминая тот ворох долговых расписок и различных договоренностей, которые вывалил на моем столе управляющий — немудрено. И ведь все это дерьмо мне только предстоит разгребать. Не жизнь — сказка!

Едва солнце поднялось повыше, как на помост вывели Грыла. Наследник герцога был бледен, шёл, спотыкаясь, а страхом от него веяло за две мили. Причем не только по сенсорам — на штанах мальчишки расползлось темное пятно. Позади, прижатый с двух сторон дюжими телохранителями, стоял его младший брат — Порт — мальчишка лет пяти, щупленький, испуганный, с покрасневшими глазами.

Я кивнул Лериду. Дядя вышел вперёд, поднял руку вверх, призывая толпу к спокойствию. Разговоры стихли, орки внимательно уставились на эшафот и собравшихся на нем. Я ловил на себе любопытные взгляды, но на лице не дрогнул ни один мускул. Владеть собой мне пришлось научиться давным-давно. Полезное умение, помогает даже в безвыходных ситуациях.

— Жители Грондо! Ваш герцог совершил множество преступлений против собственного герцогства и Империи! За это он был казнен на поле битвы. Кроме того, он втянул в бессмысленную войну и своего сына, который также виновен в ряде преступлений. По воле Императора и под протекцией его Имени, приказываю: герцога Грыла, наследника мятежного герцога Рыдлы — казнить! Приговор привести в исполнение немедленно.

Стражники подтолкнули юного герцога к петле, и только здесь пацан очнулся: уперся ногами в доски, забился, пытаясь вырваться из цепких рук воинов.

— Орки! Я не виноват! Это всё мой отец! Я не сделал ничего дурного, клянусь!

Народ заговорил, негромко, с осуждением глядя на Грыла. Все прекрасно помнили, как этот мальчишка издевался над слугами, отрезая им уши и скармливая свиньям за малейшую провинность. К тому же, отпрыск Рыдлы слыл редкостным извращенцем, и по городу гуляло множество слухов касательно его горизонтальных связей с наследниками местных дворян. Само собой, для тех, кто ценит традиции и силу наряду с харизмой и справедливостью, подобное поведение — просто верх непристойности. Орки — народ горячий, пусть и довольно терпеливый. И чаша их терпения явно переполнилась.