— В замке полно кошек, Аола, — он потянулся за следующим блинчиком и получил лопаткой по рукам. — Ай! Ты обещала быть послушной.

— Это непростой кот, у него тяжелая судьба. Я заботилась о нем, когда жила в пансионе, — она снова махнула лопаткой, отгоняя брюнета.

— Милая леди, вы перестанете драться, если я соглашусь?

— Несомненно! — Иришка поставила перед мужем стопку румяных блинов, плошку сметаны и принялась нарезать копченое мясо и ветчину. — Ешьте, мой повелитель.

— А ты?

— И я, — села рядом, обняла, обеими руками, прижалась с твердому боку. — Так почему логово?

— Я тут всегда один. Слугам запрещено бывать здесь в моем присутствии, даже провизию оставляют в специальном коробе на берегу.

— А как же я?

— Ты — моя добыча! — страшно довольный он приступил к поздней трапезе, не забывая угощать свою пленницу. — Вкусно, спасибо! А теперь спать!

— А мыться?

— Разберемся, — пресек попытки убрать со стола, напомнил о роли пленницы, улыбнулся совершенно по-бандитски и взвалил жену на плечо, шлепнув по попе за попытку сопротивления.

Чем большее расстояние отделяло Кастерса от Морено касла, тем сильнее в нем крепло чувство, что он совершил ошибку. Кас снова и снова напоминал себе, что не привык быть пристегнутым к женской юбке, что у него важные не терпящие отлагательств дела, а на душе словно кошки скребли, лысые, ага. Ну что стоило задержаться с отъездом на денек, попрощался бы по-человечески.

«Наверняка Аола обидится, а впрочем пусть. Потом подарю ей что-нибудь поярче, сразу сменит гнев на милость». Он даже прикинул насколько выгодно будет смотреться розовый жемчуг на белой шелковой коже жены. «Колье и серьги в белом золоте, и жемчуг непременно грушевидной формы, и чтобы длинное, очень длинное», — Кас представил, как розовые жемчужины скользят по безупречно гладкой коже, пахнущей ванилью и миндалем, словно воочию увидел, как удивленно распахиваются сияющие радостью глаза, как Аола улыбается блестя сахарными зубками.

А гадкое предчувствие твердило: «Не будет ничего похожего Касик. Помнишь, как легко она сняла твой подарок, небрежно бросив его в шкатулку, и забыла ее на консоли. Аола не такая как все твои любовницы, в ней нет жадности, а самое главное она кажется тебе поверила».

«Моя жена должна уяснить раз и навсегда, что вокруг ее хорошенькой попки, я вертеться не буду!» — рыжий вспомнил упомянутую часть тела юной супруги и заерзал в седле, выбирая наиболее удобное положение, вернее наименее болезненное. А гаденькое чувство все твердило: «Можно подумать кроме тебя некому вертеться вокруг ее сиятельной попы. И кстати не только вертеться, но и…» На этом месте дискомфорт в области малого таза прошел, сидеть вновь стало удобно, но настроение испортилось окончательно. «Да уж, Грег своего не упустит, а уж возможностей завалить малышку подарками у него не меньше чем у меня. И не только подарками, но и просто завалить. И не раз…»

Он нахмурился: «Ладно уж, делать нечего, не поворачивать же назад. Тем более, что разобраться с покушением необходимо». Придя к таким выводам его светлость изволили успокоиться, однако же персонал портальной станции, напуганный зверской рожей «спокойного» маркиза организовал его перемещение в Ридаан без очереди и бесплатно, впрочем он этого не заметил.

Так что в Кастерс-холл хозяин прибыл мрачным, злым и голодным. Велев Марте не крутиться под ногами с вопросами о доброй госпоже, а предупредить Антуана, чтобы тот подавал ужин через четверть часа, первым делом направился в кабинет. Там, швырнув в лакея, бежавшего за ним из самого холла, перчатками и шляпой, быстро набросал записку Тео.

— Алан, мать твою, где тебя носит?

— Я здесь, ваша светлость, — в дверь осторожно заглянул опытный дворецкий.

— Возьми письмо для господина управляющего. Завтра в восемь я жду его здесь.

— Да, ваша светлость, будет исполнено! — приняв с поклоном послание для ди Мартена, почтительно произнес. — Осмелюсь доложить, ваша ванна готова, — и Алан поспешил скрыться с глаз разгневанного хозяина.

Когда спустя пятнадцать минут его светлости маркизу ри Кавиньи с первой переменой блюд были поданы нежно любимые им ветчинные рулетики, столовую огласил грозный рык, брань и звуки разбитой посуды.

— Видать погнала его наша голубка, — Марта сочувственно погладила повара по руке, — вот и злобствует, а готовите вы лучше всех.

Редко-редко приходили к Иришке страшные сны, наоборот, всю жизнь она ждала ночи, чтобы окунуться в волшебную атмосферу сказки, где деревья подпирают кронами небо, а вода в морях бирюзовая и ласковая. И дышать ей можно как самым целебным воздухом. А еще в ее снах можно было летать. Сначала нужно как следует разбежаться, широко раскинув руки, а потом взлететь высоко-высоко и парить там, не чувствуя притяжения земли.

Но сегодняшний сон был другим. Иришка все звала кого-то, а он не слышал. Рот открывался в отчаянном беззучном крике. Искала самого необходимого человека и не находила. В полной темноте шла, вытянув руки, и натыкалась на каменные холодные стены. А потом пришла уверенность, что весь этот ужас закончится, если ей удастся вспомнить имя. Родное имя. Нет, имена! Десятки, а может сотни имен неслышно слетали с ее растрескавшихся губ и сухой шелухой падали к ногам, а заветные все не находились. От усталости и бессилия слезы полились из глаз, но она не сдавалась и все шептала, шептала.

— Грег! Кас! — стряхнуть липкий сон все никак не получалось, цепкими лесными колючками вцепился он, проходил наждаком по нервам, заставляя плакать.

— Птичка моя любимая, что случилось? — переполошился Грегори. Ничуть не похожий на давешнего пирата, сонный и всклокоченный, прижал свое сокровище к груди, утешал, укачивая словно ребенка.

— Славная моя, да вернется твой рыжий. Ты чего так убиваешься? — снимая поцелуями слезы, спрашивал. — Ну хочешь, поедем в столицу хоть сегодня? Только не плачь, счастье мое.

— Ты с ума сошел? А ребенок? — Иришка забыла про слезы. — Мы же договорились!

— Будет тебе ребенок, ненаглядная! — возмущенно оттолкнула мужа, высморкалась во что-то.

— Я про Миранду! — хотела кинуть в мужа носовым платком, но устыдилась, решила расправить аккуратно и уставилась на алые шелковые мужские трусы в сердечко. — Знаешь, все-таки я понимаю, почему вы с Касом подружились.

— Да уж, — брюнет хмыкнул и по-простому почесал в затылке.

— Грег, — Иришка обняла своего некроманта, заглянула в непроглядный мрак его глаз, — я не хочу в Ридаан и Каса не хочу, это просто сон. Мало ли какие грезы к нам приходят.

— А вот и нет, птичка. Я тут почитал немного о нерасторжимых браках. Оказывается Пресветлая Мать в мудрости своей первые пару лет после брака заставляет супругов нуждаться друг в друге, стремиться как можно больше времени проводить рядом, чувствовать влечение. В общем это магия обряда заставляет тебя так естественно себя вести с нами обоими, и из-за нее же ты скучаешь по Кастерсу.

— Вот как, но ведь ты мне понравился задолго до обряда.

— Интересно и когда же это случилось? — в голосе Грега послышались игривые нотки, а его руки скользнули на талию жены.

— Помнишь, ты разрешил нам устроить пикник сразу после похищения?

— Помню, конечно, — горячие ладони спустились ниже. — Ты была такая спокойная, уверенная в себе, красивая, — руки сжались на бедрах.

— А ты был насмешливым и ехидным, опасным и ужасно привлекательным, — поцеловала удивленно приподнятую угольно-черную бровь. — А потом ты уснул под березкой, — теперь она коснулась губами виска, шепнула. — И показался мне таким милашкой в этом веночке, — провела кончиком языка по ушной раковине.

И вдруг мир совершил кувырок, и Иришка оказалась прижатой к постели, и сверху нависал муж, и намерения у него были более чем серьезные.