— Вот как? — дыхание бывшей монахини слегка сбилось. — Что ж, я и не ожидала от Аолы иного. Она очень ответственная девочка.

— Да, нам всем повезло, — согласился распоясавшийся ди Мартен и, наплевав на здравый смысл, взял да и пригласил леди на свидание, а та, пунцовая как маков цвет, возьми да и согласись.

— Значит сегодня, — колобок пустился во все тяжкие, — В полночь! Я буду ждать вас в оранжерее.

— Но…

— Тео, смотри, как я прыгаю! — звонкий голос Миранды не дал возможности сестре Марфе отказаться от своего счастья.

В себя почтенная дама пришла от резкой, выбивающей слезу вони. Раскашлявшись, она распахнула глаза и тут же вновь их крепко зажмурила, успев разглядеть в недопустимой близости встревоженное лицо Тео.

— Как же ты меня напугала, ивушка, — тихий хрипловатый мужской голос раздался около самого уха леди, рождая непонятную сладкую дрожь. — Ты же знаешь, что за строительством детской площадки наблюдала маркиза, — наглый субъект касался теплыми губами виска Неели. — Неужели она не предусмотрела бы все возможные и невозможные меры предосторожности? Ты бы знала, скольких трудов мне стоило выполнить все требования ее светлости.

— Зато с малышкой все в порядке. Ведь в порядке же? — Неели попыталась вскочить и бежать, чтобы оказать всю возможную помощь ребенку, но надежные мужские руки удержали ее на месте, заставив опуститься на мягкие подушки. Только сейчас леди обратила внимание на то, что лежит в кровати в своей комнате.

— Ну конечно же в порядке, — он мягко улыбнулся. — Миранда очень испугалась и прежде всего из-за твоего обморока. Можно она убедится, что уже все хорошо? — колобок, перейдя на ты, не спешил возвращаться к формальному общению. Вместо этого он склонился еще ниже и поцеловал удивленно приоткрытые губы бедной совершенно сбитой с толку женщины и, пока она пыталась отдышаться, принялся командовать. — Ивушка, мне пришлось разрезать шнуровку на твоем платье, так что подтяни повыше покрывало, дабы не смущать ребенка. Так, все я пошел за Мирандой, а ты не дергайся, не вставай и даже не думай закрывать дверь. Все равно у меня есть ключи от всех комнат Кастерс-холла. — Он поцеловал потрясенную Марфу в нос, по-простому подсмыкнул штаны и вышел из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Неели послушно подтянула повыше одеяло и закрыла глаза. Впервые в жизни она чувствовала себя слабой женщиной, той, о которой заботятся и оберегают, сдувают пылинки и трясутся как над самой большой драгоценностью. Это было замечательно! Нет, великолепно! Нет, просто потрясающе! На губы сиятельной леди сама собой наползала улыбка довольной жизнью женщины, стряхнувшей с себя невыносимую тяжесть долгих лет одиночества.

— Тетушка, — быстрый топот ножек, обутых в алые туфельки, — тетушка, как вы себя чувствуете?

— Все хорошо, детка, прости, что так вас напугала.

— Это вы меня простите, — некромашка неловко топталась возле кровати.

— Ну, раз все друг-друга извинили, то можно и об ужине подумать, — потер руки колобок. — Детка, ты не попросишь Антуана подать нам ужин на троих прямо сюда.

— А Аола как-же?

— Я думаю, что ей нужно немного отдохнуть. И еще, малышка, о твоем падении я сам расскажу ее светлости, подобрав слова таким образом, чтобы не встревожить нашу дорогую будущую мамочку. Ну ступай, милая, распорядись, — он легко подтолкнул Миранду к двери и повернулся к Неели. — Помочь тебе переодеться, ивушка?

— Это уж слишком, шевалье! — она возмущенно приподнялась, открывая нескромному мужскому взгляду слишком многое. — Извольте немедленно выйти и… — почувствовав, что в ней подняла голову притихшая было сестра Марфа, с которой она простилась три дня назад, Неели вспомнила последнюю свою беседу с Иллиад. «Покидая обитель, ты меняешь судьбу», — словно наяву слышался голос Светлейшей. «Чтобы не потерять расположение Светлейшей Матери измени путь наставницы на стезю жены и матери и не говори мне, что возраст не позволит тебе стать желанной для кого-нибудь, просто не отвергай мужчину, искренняя нежность которого заставляет трепетать струны твоей души!» Марфа тогда еще позволила себе внутренне пофыркать, а вот теперь эти самые струны трепещут да так, что в ушах звенит, а в голову постоянно лезут мысли о том, как это бывает, когда делаешь то, о чем говорил ревнивый рыжий негодник.

— Я справлюсь сама, — совершенно другим голосом она обратилась к Колобку. — Но вы можете остаться, если отвернетесь и не будете подсматривать.

Привычно выпрямив спину, леди шла в гардеробную, одной рукой придерживая платье, а другой касаясь пылающих щек. Она ощущала себя распущенной, испорченной, забывшей о возрасте и положении авантюристкой. Потянув на себя дверь она охнула и застыла на пороге, не в силах переступить через порог. Помещение было буквально забито одеждой. Шляпки, туфельки, платья, накидки — Неели растерялась, глядя на все это неожиданное богатство.

— Не пугайся, ивушка, это твоя ученица три дня гоняла швей, чтобы порадовать любимую наставницу.

— Это все слишком для меня, — ее голос дрогнул.

— Привыкай, — неожиданно твердо прозвучал голос ди Мартена. — Я намерен в дальнейшем баловать тебя.

— В дальнейшем… — растерянно повторила леди.

— Всегда, ивушка. Давай, приведи себя в порядок, а то с минуты на минуту придет Миранда, — а она взяла и послушалась.

Ужин плохо запомнился почтенной даме. В ушах звучали, переплетаясь между собой голоса Иллиад и Тео. Всегда. Нежность. Баловать. Жена. Мать. Привыкай. Казалось, что эти слова кружатся вокруг нее, выстраивая совершенно новую действительность, пугающую и манящую.

Она едва принимала участие в разговоре и, задумавшись, сильно удивилась, когда Миранда подошла к ней чтобы попрощаться и пожелать спокойной ночи. Оставшись одна, Неели поймала себя на том, что нервно комкает кружевной платочек и посматривает на дверь.

— Ну уж дудки! Пора брать себя в руки! — леди храбро набулькала из попавшей под руку пузатой бутылки себе в бокал и сделала длинный глоток. Горло обожгло, дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы.

— Ну и как коньячок? — послышалось от двери. — Внушает? И что мне с тобой прикажешь делать? — в губы словно сам собой ткнулся ломтик лимона.

Она прожевала лимончик, положила голову на мужское плечо и закрыла глаза.

Неели не заметила, когда Тео погасил яркий свет, впуская в комнату душистые летние сумерки. Тонкий аромат цветущего шиповника заполнил спальню. Выпитый коньяк оказался совершенно замечательной штукой. Душистый и терпкий, он мягко смыл усталость длинного дня, прогнал сомнения и приятно кружил голову.

— Как ты? — негромко спросил Тео, обнимая женщину за плечи.

— Хорошо, — она прислушалась к себе и с удивлением поняла, что это чистая правда. — Очень хорошо, — устроила подбородок на мужском плече, стараясь заглянуть в глаза собеседнику. — Почему ты называешь меня ивушкой? По-моему, я больше похожа на розгу или крапиву.

— Вот уж глупости! — он аж подпрыгнул на кровати. — Я тебя двадцать два года зову ивушкой!

— Ох!

— Вот тебе и ох! — теперь в тихом баритоне слышалась злость. — Я ведь в тебя влюбился еще, когда Каса в гости в Морено касл первый раз привез. Ему тогда десять лет было, а мне только-только двадцать пять сравнялось. Молодой, небогатый, не очень красивый, зато преисполненный честолюбивых планов я увидел тебя и пропал. — Тео покрепче прижал к себе удивленную леди. — До сих пор не могу себе простить, что был в Дагании, когда ты приняла служение. Я бы на все наплевал, в ногах бы валялся, но уговорил тебя остаться, не отпустил бы никуда. Лучше уж со мной, чем одной!

— Тео.

— Подожди, пожалуйста, дослушай, осталось совсем немного.

Соглашаясь, Неели только молча сжала его руку.

— А дальше и рассказывать почти нечего. Представляешь, ивушка, — он невесело хохотнул, — я оказался однолюбом. Монахом конечно не жил, но вот жениться так и не собрался. Только подыщут мне подходящую невесту, познакомят, а у меня перед глазами ты, тонкая в платьице зеленом, косы длинные… Ивушка моя…