— Доброе утро, — с опозданием здороваюсь в ответ. — А Стаса нет.

Она никак не реагирует на мои слова, пристально, как и я только что, рассматривая мою одежду. Прищуривается, когда понимает, что эта футболка мне явно очень велика. Или, может, она знает, что это — его футболка?

— Я подожду, — говорит даже с улыбкой, хоть на дружелюбие это похоже не больше, чем вынужденный оскал. — Меня, кстати, Даша зовут.

— Маша, — говорю я, буквально в последний момент проглатывая неуместное «очень приятно».

— Я бы позвонила ему, но телефон… В общем, обстоятельства вынудили выйти в чем есть. Хорошо, что я всегда забываю деньги в карманах, а то бы и за такси нечем было заплатить.

Только сейчас замечаю, что она выглядит растрепанной: волосы наспех перевязаны в хвост, в уголках глаз остатки плохо смытой туши. И на виске… какое-то пятно.

Господи, это синяк?!

— Все в порядке? — Конечно, рискую нарваться на «не твое дело», но, по-моему, она прибежала в таком виде не для того, чтобы соблазнить холостяка своей сексуальной внезапностью. Иду к холодильнику, достаю из морозилки пакет мороженой овощной смеси и протягиваю Даше. — Вот.

Она молча прикладывает его к синяку.

— Это от мужа, — Даша поворачивает голову и отводит в сторону длинную челку. Кровоподтек уходит вверх от виска, куда-то за линию роста волос. И сейчас я уже хорошо вижу замытые следы крови и глубокую царапину. — Вернулся утром, очень сильно проигравшись. Я просто подвернулась под руку.

— Мне жаль, — говорю немного обескураженно. — Надо вызвать полицию.

— Ты серьезно? — Гостья откладывает пакет, встает и ходит по кухне, явно собираясь делать себе кофе.

Она точно знает, где стоят чашки, пакет кофе, сахар.

— Знаешь, что полиция делает с такими заявлениями? Они их просто принимают — и все. — Даша разводит руками, пряча надрыв. — А когда ты снова их вызываешь, они говорят, что-то о примирении сторон. Дело сдвинется, только если тебя уложат в реанимацию или в гроб.

— Но, ведь, есть еще заключение врача о телесных повреждениях, и…

— Тебя когда-нибудь били, Маша? — Она задет вопрос и тут же включает кнопку кофеварки, чтобы гул не дал мне и рта раскрыть.

Хотя я и не собиралась.

— Мне нужно в душ, — говорю, даже если она не услышит, и быстро иду в ванну, по пути собирая свои вещи, которые разбросаны по всей комнате.

В ванной нарочно включаю прохладную воду, чтобы остыть после утреннего «сюрприза».

Она была у Стаса и не раз — в квартире ей все хорошо знакомо.

Пришла за помощью?

Поплакаться в жилетку, чтобы Великан начистил физиономию ее уроду-мужу?

«Разве это не твои семейные дрязги?» — мысленно кричу, глядя на закрытую дверь.

А что было бы, если бы меня не было здесь, а Стаса не вырвали утром его важные дела?

Чьи тогда вещи валялись бы по всей квартире? Кому бы он тогда готовил утренний кофе?

Я так сильно растираю кожу полотенцем, что на ней появляются красные разводы. Как раз поверх парочки синяков на бедрах, когда Стас слишком усердно пытался…

Сглатываю и стопорю мысли в этом моменте.

Нужно просто уехать до того, как он вернется. Не хочу знать, чем закончится эта душещипательная драма.

Когда я выхожу из ванной, Даша сидит на диване и бесцельно перещелкивает каналы телевизора. Смотрит на меня оценивающе, пока я пытаюсь вызвать такси. Она-то явно не сбирается никуда уходить.

— Надеюсь, у вас все будет хорошо, — это я говорю уже почти что из-за двери.

— Ага, — слышу ее ответное.

Господи, ну почему всегда есть какие-то… «Даши»?

Я возвращаюсь домой с тяжелым сердцем.

Приходится все время держать мысли под контролем, чтобы не позволять им трансформироваться в то, то меня разрушит.

Отпускаю няню с благодарностью за то, что моя Лисица выглядит абсолютно довольной и счастливой, и на моей памяти это первая няня, с которой мой ребенок играет с таким удовольствием. А ведь она далеко от образа идеальной женщины, которую я пыталась и отчаялась найти. Не пожилая и не полная, а чуть старше меня, стройная и даже с проколотым крылом носа.

«Не суди людей за внешность — суди за содержание».

— Чтобы я без вас делала, Катя, — улыбаюсь ей с искренне благодарностью, и она остроумно шутит о статистике агентств по найму на душу населения нуждающихся. — Спасибо, что вы такая безотказная. Я обязательно все это учту в ваших премиальных.

Она прощается с Лисицей, желает мне хорошего дня и сбегает «с корабля на бал — на свидание». Кажется, у нее есть молодой человек, который работает дальнобойщиком, и они встречаются чуть ли не по лунному календарю.

Я до чертиков завидую их жизни.

Наверное, уж там точно не штормит, не колышется и не бурлит, вынося на берег внезапных «Даш».

— Ну что, Лесоповал, — смотрю на дочь, как на сообщницу, которой собираюсь предложить план ограбления Центрального банка, — пойдем сегодня на горку?

Дашка всегда за любой кипишь, даже если не понимает, о чем речь.

А я просто не хочу сидеть в четырех стенах, чтобы не накручивать себя из-за ситуации, которая не имеет значения.

Мы выбираемся из дома где-то через час, и я прошу водителя отвезти нас в парк.

После угроз Лисиной как-то стала бояться высовывать из дома нос. Как будто под каждым кустом сидит человек и все, что я сделаю, будет использовано против меня. Но ведь пока что, хоть встреча с юристами еще не состоялась, я заочно одержала пару побед. И, самое главное, избавилась от Бакаева, а значит, у Лисиной больше нет ресурсов растягивать процесс, и она будет вынуждена действовать быстро. А кто спешит, всегда ошибается — это закон, который срабатывает в девяноста процентах случаев.

Если бы не Стас, я бы до их пор ломала голову, как разбить опасный для меня тандем Лисиной и Бакаева.

Я спускаю Лисицу с рук и, приглядывая, чтобы она не лезла под ноги более старшим детям, позволяю своей малышке топать самостоятельно. Она тут же лезет в снег к какому-то пухлощекому мальчику, примерно ее возраста. Они взаимно пачкают друг друга снегом, и мама мальчика спешит извиниться, как будто моя Дашка не сделала того же.

— Все хорошо, они же дети, — я смеюсь, потому что мальчик, как галантный кавалер, вот-вот накормит Дашу снегом с варежки. — Казанова растет — знает, что сначала женщину нужно накормить.

— Ох, весь в папу! — смеется женщина и, слово за слово, рассказывает, как познакомилась с мужем.

Оказывается, он работал в каком-то мясном цеху и регулярно таскал ей кур, пока она не смилостивилась и не согласилась пойти на свидание.

А я снова вспоминаю. Как Стас вытирал мне сопли и откармливал шашлыком.

И где-то за всеми нашими разговорами и шутками, попытками меня поддержать, мы упустили момент, когда бы стоило обозначить границы. Я никогда не говорила, то ищу каких-то отношений, а он никогда не говорил, что в те долгие промежутки времени, которые я пропадаю на работе, он ждет меня у окошка, как влюбленная девица.

У той девушки тоже есть муж.

Может, это такая стратегия — заводить романы только с замужними, чтобы не обременять себя отношениями? И чтобы никто точно не заявил на него свои права?

«Машка, прекрати! — орет мой внутренний голос. — Вспомни — разве он вел себя как придурок? Ну, пошевели мозгами?»

Нет, точно не вел.

Но уже почти четыре вечера, а он до сих пор даже не попытался со мной связаться.

И я держусь из последних сил, чтобы не надумывать и не накручивать миллион «пикантных причин» этого молчания.

Зато, когда в пять у меня звонит телефон и на экране всплывает незнакомый номер, я почти догадываюсь, кто это может быть. И не блокирую его сразу только потому, что всегда есть один процент ошибки, и было бы очень глупо вот так заблокировать чей-то важный номер. Люди, в конце концов, теряют телефоны, так что…

Но когда я слышу голос на той конце связи, понимаю, что в этот раз все по накатанной схеме.