Все мои планы на жизнь записаны в потрепанном рабочем ежедневнике.

Достаю из гардеробной пару дорогих английских чемоданов.

Ставлю их на пол, начинаю беспорядочно швырять вещи то в один, то в другой.

Пару костюмов, пару блузок, пальто, теплую куртку на всякий случай.

Туфли — любимые, белые, от «Джимми Чу». И тонкие весенние сапожки от «Маноло Бланик» — купила их случайно, когда была на конференции в Риме. Глаз упал, захотелось обязательно взять, и даже не смутило, что на размер больше. Думала — буду носить, как только подойдет сезон.

А они до сих пор — с новенькими глянцевыми набойками.

С прошлого лета.

Господи.

Ноги подкашиваются, потому что до меня вдруг доходит, что это за чемоданы.

В них были мои вещи, когда Гарик устроил нам свадебное путешествие. Сам все организовал, и видимо по его просьбе кто-то купил для меня целый тропический гардероб и вот этих чопорных английских красавцев с ручками из натурального дерева.

Вся моя жизнь — как эти чемоданы. Красивая и дорогая снаружи — пустая внутри.

Мне через полгода — двадцать восемь, а я не знаю, чего хочу от жизни.

Я так та округлая тетенька из диснеевского «ВАЛЛ-И»: если отобрать у меня шоры и самопередвигающуюся коляску — что останется?

В кармане вибрирует телефон.

Я удивленно шмыгаю носом и растираю по лицу поплывшую тушь, потому что это сообщение от Гарика. Официально интересуется, виделась ли я с адвокатом и все ли у меня хорошо. В сердцах пишу ему заглавными буквами прямой посыл идти в известном направлении… и удаляю. Выдыхаю.

— Просто бизнес, подельничек, — говорю его аватарке в нашей короткой СМС-переписке. Два года женаты — а написали друг другу три десятка сообщений. Высокие деловые отношения, гладкие и прилизанные, вверенные, как каждая запятая в его предложениях.

Пишу, что благодарна ему за широту души, и чтобы это не выглядело как ирония, цепляю в конце смайлик поднятой вверх ладони.

Гарик тут же что-то пишет в ответ. Волновался, потому что я не пришла домой ночевать.

Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что во рту появляется металлический вкус крови.

Долго думаю, как лучше ответить, но он опережает — пишет, что не пытается меня контролировать, просто беспокоился, потому что я выглядела расстроенной. Тон его сообщений такой официальный, что смахивает на любительский перевод — много канцелярита, как сказала бы моя учительница литературы.

Я отвечаю, что постараюсь как можно быстрее разобраться с документами и не претендую ни на что сверх того, что мне положено в рамках брачного договора.

Гарик пишет короткое «Ок» и я знаю, что это, вероятно, наша последняя переписка.

Но телефон спрятать все равно не получается, потому что следом прилетает входящий от Призрака. Я сбрасываю. Он перезванивает снова через пару минут.

— Муж рядом? — интересуется с подчеркнутой издевкой.

— Я же сказала, что вчерашнее ничего для меня не значит, — напоминаю сказанные на прощанье слова. — И не давала отмашку на звонки.

— Хотел услышать твой голос. Давай куда-то сходим? Тут недалеко есть поселок, там домашний ресторан, готовят речную форель на дровах. Никто не спалит, там только дачники тусуются.

— Адрес скажи.

— Я могу тебя забрать где скажешь, — настаивает Дима, и это начинает немного раздражать.

— Либо я приеду сама, либо приглашай на форель кого-то другого. Я не собираюсь играть с тобой в сопли и обнимашки.

— Лаааадно, — задумчиво тянет он, и обещает прислать сообщение с геометкой.

После короткой переписки договариваемся увидится в шесть.

У меня впереди целый день и я все-таки перевожу часть вещей и пару сувениров, которые купила на блошиных рынках. Не думаю, что новой жене Гарика они принесут много пользы.

Вызываю такси. Гарик не будет меня искать, но почему-то все равно не хочется, чтобы он знал, где я живу после расставания. Хотя, кого я обманываю? Такие вещи в наше время вычисляются на раз-два всего-то одним звонком в соответствующую инстанцию.

Бросаю чемоданы прямо на пороге.

На ходу переодеваюсь в спортивный костюм и кроссовки, накидываю куртку.

Снова в такси.

Еду к папе и прошу одолжить мне его «Мерс» — все равно стоит без дела в гараже, потому что отец уже полгода как обкатывает новый «Лексус». Папа молча дает ключи, говорит, что там бензина на дне и просит быть осторожнее за рулем. Даю торжественное обещание, крепко обнимаю и целую.

Может, для кого-то поддержка — это когда в обуви с ноги в душу.

А для меня, когда предупреждают, что пустой бак.

До поселка ехать минут сорок.

Всю дорогу я кручу на повторе новый альбом Мари Краймбрери и сама над собой смеюсь — в моем возрасте уже как-то стыдно убиваться из-за мужика под такие песни. В бардачке нахожу папины сигареты, и делаю себе мысленную заметку устроить ему выволочку за то, что не завязал, как обещал, еще два года назад.

Но зато сейчас мне его заначка — просто как отрада.

Есть что-то очень бестолково-приятное в том, чтобы курить за рулем, выставив руку в окно, пока откуда-то сверху лениво накрапывает дождь.

Около ресторана — он недалеко от дороги и выглядит как какой-то сказочный терем — замечаю машину Призрака. Он сам топчется на крыльце и с кем-то громко говорит по телефону. Раньше я бы остановилась и прислушалась, потому что мне хотелось знать, чем он живет.

Сейчас обозначаю свое появление почти приятельским взмахом руки и захожу внутрь.

Стол, который занял Призрак, найти не сложно — рядом на вешалке висит его ветровка.

Отмечаю, что это место не подальше от посторонних глаз, а почти в центре зала.

Сажусь, прошу официанта принести чашку эспрессо и меню.

— Извини, это по работе. — Я чувствую, как Призрак топчется сзади, пытаясь положить ладони мне на плечи.

Это так похоже на то, что было вчера в ресторане, но с Гариком, что от раздражения резко веду плечом, скидывая так и несостоявшееся прикосновение.

— Я думала, ты выбрал ресторан подальше, чтобы…

Мои слова трескаются, потому что я только теперь замечаю знакомую фигуру в дальнем конце зала.

Это… Гарик?

Я не уверена, потому что с трудом помню, как он выглядит в потертых джинсах и пацанском мешковатом балахоне, который делает его фигуру солиднее, скрадывая болезненную худобу.

В отличие от нас с Призраком, он-то как раз выбрал самое незаметное место.

Но что…? Как?

Дима следит за направлением моего взгляда, щурится и быстро, но уверенно говорит:

— Маш, клянусь, я не при чем.

Я даже не обращаю внимания на его слова, потому что в этом мире нет и не может существовать сценария, по которому бы Гарик согласился встретиться с моим бывшим вот так. Он знает всю подноготную наших отношений, знает, что нас бы попросту не было, если бы я тогда так сильно не обожглась с этим человеком. Гарик может игнорировать меня месяцами, может не видеть во мне женщину, но он никогда бы не стал играть у меня за спиной — я в этом абсолютно уверена. Он просто не способен на такую подлость.

Но тогда что это за совпадения в духе американских ужастиков?

Ответ появляется совсем скоро.

И выглядит он как эффектная блондинка в дорогом костюме, который совсем не идет этому былинно-деревенскому стилю с лавками, срубом и печью из сказки про Емелю.

Она выходит откуда-то из глубины зала, усаживается за стол и почти кокетливо поправляет волосы.

Я знаю, что, если продолжу и дальше на нее пятится — обязательно привлеку к себе внимание. Мы всегда чувствуем, когда нас слишком пристально рассматривают. Но уже плевать. Какой-то части меня даже хочется, чтобы нас заметили. Чтобы Гарик увидел, что пока он проводит время с «ты единственная женщина в моей жизни», я тоже не скучаю.

Блондинка, кстати, не так свежа, как показалось на первый взгляд. Ей лет сорок или даже больше, но она явно знает, как обернуть первые признаки старения в свою пользу. Не зря же Гарик променял молодую меня на вот эту уже не молодую… хмм… Донателлу Версаче.