— Маш, прекрати. — Гарик подступает ближе, немного лениво поглаживает мою щеку костяшкой указательного пальца, и только внутренний стержень не дает мне отшатнуться — настолько от этого касания веет холодом. — Твое возмездие уже случилось, можно больше не прятаться. И в выходные мы обсудим твое новое назначение в «ОлМакс».

— Мое новое… что?

— Должность генерального директора, — отчеканивает Гарик.

И на этот раз не выдерживает даже моя внутренняя сталь.

Ломаюсь, как спичка, спиной буквально вываливаясь из кабинета в приемную, а оттуда — бегом на свою территорию. Хорошо, что моя начальница не у себя и я могу отдышаться, не боясь, что мне вызовут «скорую» из-за внезапного астматического приступа.

Нужно взять паузу, сесть и переварить слишком большой объем информации.

На автомате, разматываю ленты пакета, достаю оттуда фирменную коробку.

Внутри, под бесконечными слоями тонкой бумаги — два клочка ткани нежно-розового цвета с цветочными принтом.

Это — купальник.

Вполне приличный, насколько можно судить беглым взглядом, по крайней мере трусики похожи на трусики, а не на узелковое письмо.

Гарик собирается сделать меня генеральным директором?

Когда слышу шаги у двери, наспех сгребаю все в пакет и еле успеваю затолкать его ногой под стол, когда заходит моя начальница.

— Все в порядке? — она озадаченно морщится.

— Да, в полном порядке! — слишком оптимистично отвечаю я, потому что в отражении в зеркале у нее за спиной мое лицо покрыто белыми и розовыми пятнами.

— Таблица готова? — спрашивает она, прежде чем зайти к себе.

— Да, я сбросила вам в почту. Распечатку сделаю после всех ваших замечаний.

Она выразительно закатывает глаза. Да, у меня всегда все хорошо, без помарок, потому что я сама себе лучший контролер и стучальщик по башке даже за пунктуационные ошибки.

Звонок моего телефона заставляет подпрыгнуть на месте. Начальница одними губами говорит, что, если вдруг мне нужен перерыв — без проблем, могу пойти на кофе и она прикроет. Отмахиваюсь и тоже одними губами отвечаю, что просто не выспалась.

Звонит Ленка, и в моей голове снова проносится эхо расстрела.

Я притрагиваюсь к телефону только один раз — чтобы перевести его в беззвучный режим. Почему-то сил не хватает даже просто сбросить.

Сижу и гипнотизирую взглядом, как она раз за разом набирает мой номер с упорством барана. Как будто стоит у меня под дверью, и я уже выдала себя каким-то громким звуком.

Ленка будет звонить, пока не отвечу.

Я ее знаю.

Но о чем эта настойчивость?

Она… все поняла?

Строго говоря, я ни разу не дала повод думать, что все эти долгие недели таскаюсь с ней только из-за каких-то планов возмездия. Так что…

В конце концов, я все-таки беру телефон и выхожу через черный вход во внутренний двор офиса. На улице снова холодно, хоть уже апрель. Я сильно кутаюсь в полы своего пальто, немного жмурясь, потому что мех воротника щекочет нос.

Телефон все время вибрирует в кармане.

Сажусь на скамейку в крытой беседке.

Кто-то забыл на столе почти полную пачку дамских сигарет и зажигалку. Долго смотрю на это «богатство», но мысленно говорю себе «Нет!» и сдвигаю это «богатство» на самый дальний край стола.

Подношу телефон к уху и нажимаю на иконку ответа.

Сейчас что-то будет — это очевидно.

Хочется верить, что мне, наконец, станет легче.

— Ты оглохла там что ли?! — визжит в динамик Ленка, и я почти вижу ее перед собой: красную, в слюнях и соплях, с потекшей тушью и размазанной помадой.

Такой я ее видела много раз и всегда спасала, как теперь оказывается — от мужика, который использовал нас обеих.

Жжет внутри до желания заорать в ответ: «Что, получила, тварь?!»

А потом вспоминаю холодную интеллигентность Громовой и безупречное даже в ее годы, лицо бабушки Гарика. Я же хочу быть такой, как эти женщины, а не становиться в один ряд с истеричками? Значит, нужно тренировать самоконтроль.

«Спокойно, Маша, вдохни, выдохни… и ответь этому бессовестному существу так, как она заслуживать — без капли эмоций».

— Хватит истерить, — мой голос как креон — можно замораживать сталь и крошить ее в порошок. — Я на работе вообще-то, в отличие от тебя. И ты снова меня подставляешь.

— Я… хреново себя чувствую. — Ленка мгновенно «присаживается на задние лапки». — Машка, ты не в курсе… Ну, помнишь, говорила, что относила кому-то финансовые документы…

— Это моя работа — все помнить и все держать в уме. Только тебе это зачем?

— Ты уверена, что это… ну… не фейк?

«Спокойно, Маш, — уговариваю себя, сжимая зубы до скрипа в ушах, — не забывай о самоконтроле, не забывай, ради чего все это, не опускайся до ее уровня»

— Ты с какой целью интересуешься? — Я все так же держу контроль в кулаке — ни единого намека ни на какие эмоции, даже удивление — очень дозированное. — Это никак не соотносится с твоими задачами.

— Потому что…! — Ленка громко рычит в трубку.

Я снова поглядываю на сигареты.

А потом представляю ту чашку с именем «Елена» на полке в кухне Призрака — и внутри все замерзает. Намертво — не взять и ледорубом.

— Просто, Маш… — Она снова рычит, но теперь мне все равно. Если надо — пошлю ее, используя весь доступный мне словарь обсценной лексики. — Я кое-что слышала в офисе… Болтали в курилке об этом всем. О том, что цены будут расти и я… подумала… что ничего страшного не случится, если…

— … если ты сольешь инфу? — перебиваю, чтобы закончить за нее. Хочется сказать, что она — дура набитая, потому что не в состоянии придумать даже правдоподобную отмазку. Еще бы в курилке трепались о финансовых делах, господи…

— Маш, у меня вообще-то свадьба через месяц! — взрывается Ленка. — Мне нужны деньги!

— И это великое событие дает тебе индульгенцию за корпоративный шпионаж? — продолжаю я.

— Да какой шпионаж! Это ты у нас правильная со всех сторон, ни разу нигде и ничего, хоть прикладывайся как к иконе и проси исцеления.

— Спасибо за комплимент — самое приятное, что я вообще от тебя слышала. — Сейчас уже можно позволить себе толику иронии.

— Да что ты понимаешь! Я просто хочу жить, понимаешь?! И кольцо хочу с настоящим алмазом, а не с подделкой с алика! У меня тоже есть амбиции, но я не хочу убить молодость, корячась в офисе за гроши!

Эти «гроши» — одна из самых высоких зарплат для такой должности в этом сегменте.

Если распоряжаться ними с умом, то за год можно скопить на бриллиант, красивую маленькую свадьбу и свадебное путешествие куда-то на тропические острова. Но для этого нужно терпение и железная задница, да. А кто-то хочет без очереди, «только спросить».

— Алмазы — это не огранённые бриллианты. Их в кольца не вставляют, — говорю почти машинально. Наверное, тупо нравится слышать, как она снова ноет и психует.

— Хватит умничать! Ты должна меня спасти, потому что по твоей вине я во все это вляпалась!

— Прости меня великодушно, Лен, не ведала, что творила.

— Какая же ты… конченая! — шипит она.

— Лучше быть конченой, чем дурой, — не могу удержаться от язвительности. — Ты же в курсе, что по договору с «ОлМакс» тебя могут засудить за такие вещи?

— Только если ты кому-то… — Она использует крайне нецензурную версию слова «расскажешь». Морщусь, потому что есть люди, кому даже великим и могучим крепким словом удается выражаться прямо-таки красиво, а у Ленки получается, как у девки с Кольцевой, которой заплатили использованным презервативом. — Надо встретиться, решить, чё делать.

Наверное, раньше я бы офигела от такой наглости: ее послушать, так это я виновата в том, что она стала шпионкой, слила инфу, влетела и теперь именно я должна порвать известное место, чтобы ее вытащить.

Я — главная злодейка и причина несчастий ее жизни.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — В восемь, в нашем кафе. Только не опаздывай.