Варвара аккуратным плавным движениям разлила по кружкам остатки душистого травяного сбора и закончила:

— Говорят, Марья до сих пор жива. С точки зрения закона они уже не женаты: она покушалась на его жизнь, после такого брак расторгается. Но они скрепляли свои узы в круге волхвов, и для магии все эти перипетии вряд ли являются серьезной причиной, чтобы прекратить их союз. Так что для остальных миров они скорее всего еще супруги.

Василиса нахмурилась.

— И ты думаешь, что после того, как ты мне все это рассказала, я проникнусь к нему сочувствием и пониманием?

— Нет, — Варвара посмотрела на нее прямо, и взгляд ее был тяжел. — Я надеюсь, что ты не станешь задавать ему бестактных вопросов и бить по больному. А рассказала я тебе это, чтобы ты не сделала этого по незнанию. Вот и все. Пей отвар, пока горячий.

Василиса вдруг ощутила себя нашкодившей девчонкой, отчитанной матерью. Пришлось уткнуться носом в чашку и послушно выпить ее содержимое.

Ей все еще не хотелось ни жалеть, ни понимать, ни прощать Кощея. Как будто ему могло бы понадобиться хоть что-то из этого. Ее бы кто пожалел.

Первый раз Баюн позвонил во время судебного заседания. Кощей кинул раздраженный взгляд на номер и сбросил. Подождет, котина этакая, ничего ему не сделается.

Настроение у Кощея было хуже некуда. Все выходные он по обыкновению провел в Нави, вернулся поздно ночью и потому не выспался, а в довершение всего с утра поссорился с Василисой, для которой понятие времени выхода из дома до сих пор оставалось чем-то абстрактным. Всю дорогу до работы она молчала, выскочила из машина, едва та остановилась, буркнула что-то напоследок и не поцеловала его. Последнее злило больше всего: педантичность Кощея требовала соблюдения устоявшихся ритуалов.

Баюн позвонил снова, Кощей снова сбросил и вопреки своей воле заволновался, и пока ответчик, отказавшийся от представителя в пользу раскрытия своих недюжих актерских талантов, заламывал руки, рассказывая, как чудовищно несправедливо обошелся с ним истец, быстро набрал Василисе сообщение: «У тебя все хорошо?»

Сообщение было прочитано сразу, но ответ так и не пришел. «Да или нет?» успел напечатать Кощей, прежде чем пришел его черед задавать вопросы. Она снова прочитала и снова не ответила. Ответчик возопил что-то глубоко патетическое на тему неуважения к суду и к сторонам со стороны адвоката Константина Кощеева, который, видите ли, вместо того, чтобы уделять внимание им, пялится в телефон, и Кощей, подавив в себе всколыхнувшееся желание убивать, попросил объявить перерыв.

На лестничной площадке никого не было, и первым делом Кощей позвонил Василисе, и, кажется, перестал дышать, когда она сбросила звонок. Тогда он набрал Баюна.

— Царь мой, — без всякого подобострастия начал кот, и Кощей ощутил, как к горлу подкатила волна тошноты. — Полагаю, здесь необходимо твое присутствие.

— Василиса в порядке? — рявкнул Кощей.

— Она жива и здорова, — вздохнул Баюн. — Как приедешь, сначала зайди ко мне.

Никогда еще Кощей так сильно не ненавидел противную сторону, как в тот день, и, наверное, что-то все же промелькнуло в его глазах, всколыхнув в ответчике инстинкт самосохранения, поэтому судебное заседание удалось быстро отложить.

В конторе Кощей был через двадцать минут, ноги несли в сторону Василисиного кабинета, но он заставил себя остановиться и послушать Баюна. Тот не язвил и не источал яд, но и без того было ясно, что случилось что-то серьезное. И если он сказал сначала зайти к нему…

— Где Василиса?

Кощей ворвался в кабинет, ожидая увидеть там как минимум военный совет, но Баюн был один.

— Лекция у Василисы, — задумчиво мурлыкнул Баюн. — Послушай меня и постарайся не волноваться. Она тебя не помнит. Совсем. Она абсолютно уверена, что ни разу не встречала тебя с тех пор, как вышла из Леса по эту сторону.

Сердце Кощея пропустило удар, на место страха пришел гнев.

— Ты со мной шутки шутить вздумал?

— Если бы, — вздохнул Баюн, и Кощей почувствовал, как оборвалось что-то внутри. — Более того, она, скажем так, настроена по отношению к тебе враждебно. Примерно так же, как было, когда я первый раз объявил, что нанимаю тебя консультантом, только в этот раз со свойственными ей нынче уверенностью и независимостью.

— Что за бред? — выдохнул Кощей.

— Я не знаю, — честно ответил Баюн.

— Я должен…

— Подожди окончания пары, я вызову ее в кабинет, она…

— Баюн.

В кабинете внезапно стало значительно холоднее. Настолько, что стоящий на подоконнике мирт покрылся едва заметным инеем. Тени неспешно потекли к ногам своего хозяина. Над головой его стала вырисовываться ветвистая корона…

— Пр-р-равильно, — снова замурчал Баюн и добавил, растягивая для пущего эффекта гласные, — давай, устрой тут апокалипсис местного масштаба, это несомненно добавит в глазах Василисы очки в твою пользу.

Кощей заставил себя глубоко вздохнуть. Потом еще раз.

— Ты издеваешься? — прошипел он. — Забыл, кто я?

— Я никогда не забываю кто ты, — спокойно ответил Баюн, мирт на окне дрогнул, скидывая с себя ледяное крошево, и с негодованием распушил листья. — О царь подсолнечного царства, я может быть и хотел бы забыть, да кровь не дает. А теперь слушай меня. Василиса сегодня с утра пришла ко мне в кабинет и устроила скандал, потому что кто-то гадко пошутил над ней, повесив ночью на дверь ее кабинета табличку с твоей фамилией, и когда я по привычке назвал ее Кощеевой, она… — Баюн оскалил клыки, давя неприятное воспоминание. — В общем, она отреагировала на это не очень хорошо. И тогда я спросил, что по ее мнению должно быть написано на двери. И слово за слово мы выяснили, что она уверена, что тебя в ее жизни нет и не было. Все остальное за прошедшие двадцать лет она помнит, но тебя — нет. Очень избирательно. Понятия не имею, что это: порча, заговор, проклятье… И как снимать — тоже. Василиса отказывается верить, что вообще могла подпустить тебя к себе ближе, чем на несколько метров. Я позвал Варвару, но… У нее случилась истерика. Кричала, что мы издеваемся над ней. Уж не знаю, что вы там в прошлом не поделили, но видимо, для нее это было существенно.

Баюн встал с кресла, в один прыжок пересек кабинет и достал из шкафа два бокала и бутылку с чем-то темным.

— Выпей, — предложил он.

— Не пью, — тряхнул головой Кощей.

— Это валерьянка, — криво усмехнулся Баюн, демонстрируя клыки. — Тебе сейчас как раз.

— Я хочу видеть жену.

— Да пожалуйста, только когда она будет пытаться выцарапать тебе глаза, меня на помощь не зови, мне части моего тела пока что дороги и не только как память.

Кощей помолчал немного, а потом позволил себе рухнуть в кресло для посетителей. В отличие от мягкого вольтеровского кресла Баюна это было деревянным и явно позаимствованным из подвалов святой инквизиции, но Кощей не обратил внимания. Трон в его замке был куда жестче.

— Настолько плохо? — спросил он.

Баюн вздохнул. За последние пару веков они редко разговаривали как друзья, которыми никогда впрочем и не были, но сейчас коту вдруг вспомнился широкий темный пустой двор, тишина и холод парадных зал, ледяное дыхание подвалов. Кощеев замок был стылым гиблым местом, и он коротал в нем века, захлебываясь в своем одиночестве, позволяя холоду стен проникнуть внутрь, выстудить кровь, отравить себя. Когда-то давно Кощей любил остановиться возле Баюнова столба и поговорить. Он возвращался из дозора перед рассветом, и кот привык к нему, перестал бояться, хотя кровь кричала и требовала растечься лужицей перед ногами того, кто мог раздавить его, просто подняв бровь. А потом что-то случилось, и Лес стал открывать тропы в другой, ранее неведомый им мир, и по ним пошли те, кому было скучно, или мало, или кто просто быстро сообразил, как использовать эту возможность в своих целях. И в день Великого совета Лебедь собрала их всех и сказала, что исход должен быть проконтролирован, что нельзя наводнять человеческий мир без правил. Она поделила территорию, поставила во главе каждого куска своих ставленников, и там, где были несогласные, лихо орудовал меч Гвидона и тридцати трех его верных богатырей во главе с Черномором.