Но здесь в парке были люди.

Мысли метались туда-сюда. Василиса никак не могла сосредоточиться хотя бы на одной. Но ведь нужно было как-то исправить все то, что она натворила!

— Сеть, Василиса, — прохрипел Баюн.

Да. Нужно напустить жути, тогда люди испугаются и уйдут. Это была темная магия, и чтобы одномоментно накрыть такую территорию, требовалась огромная сила, но Василисе некогда было задумываться об этом. Она закрыла глаза, и ей показалось, что она воспарила над парком. Осталось только развести руки и накинуть на его территорию полотно, что она и сделала.

Звуки из кустов становились все явственнее.

И Василиса испугалась. Она больше не была готова встретить всех, кого позвала. Она стала отступать от беседки. А потом развернулась и, стараясь не смотреть по сторонам, пошла прочь. Доберманы пристроились сзади. Они чувствовали вонь Нави и боялись ее, жались к хозяйке.

Ноги сами вынесли Василису к озеру.

А потом они полезли. Щурясь от солнца — сейчас было не их время — сгибаясь в три погибели, все эти странные существа, похожие и непохожие на людей, обступили ее, образуя вокруг нее полукруг. Василиса медленно отступала к озеру. В ней больше не осталось той уверенности, что позволила ей позвать их. Она больше не могла ими повелевать и знала, что как только они поймут это, как только осознают — разорвут ее за то, что посмела заявить на них свои права. Земля закончилась, и Василиса ступила было в воду, но вовремя оглянулась и увидела, как из нее на нее смотрят бледные лица и белесые глаза.

Ее объял ужас. Круг сужался, псы скулили, но она их уже не слышала. Не зная, что делать, она всем своим существом потянулась вверх и каким-то чудом сумела взлететь на пару метров над озером, отвернулась от берега, чтобы не видеть…

Сзади раздался взмах крыльев, а потом тяжелый голос Кощея произнес:

— Довольно. Вы выразили свое почтение царице и можете идти.

Послышалось недовольное кряхтение. Но звуки вокруг стали стихать и вскоре совсем смолкли. Установилась тишина.

— Василиса, — позвал Кощей. — Повернись.

И она повернулась.

— Иногда мне становилось любопытно, что бы ты представляла собой будучи темной, — медленно произнес он. — Что ж, пожалуй, я бы с удовольствием прожил без этого знания. Могу я поинтересоваться, что случилось?

Василиса засмеялась. Огляделась. Они были недалеко от той лавочки, на которой сидели много лет назад, когда она попросила его сделать ей предложение. Сколько часов они провели в этом парке? Он уже давно принадлежал им. И была какая-то ирония в том, что сейчас они снова оказались здесь.

Что произошло? Когда все разладилось? Когда он начал врать ей?

— Василиса, — позвал Кощей. — Иди ко мне. Я помогу тебе. Давай поговорим.

— Я не хочу говорить, — ответила она.

При этом губы ее не размыкались, и ее голосом прошептала листва на деревьях вокруг пруда. Слова были сплошной ложью. Они больше не имели никакого смысла и ничего не стоили.

— А чего ты хочешь? — спросил Кощей.

Покоя. Ей хотелось покоя. И уверенности. И чтобы больше не было больно и страшно. Отмотать все назад. Сделать так, чтобы Марья не появлялась в их жизни. Чтобы все было по прежнему.

Что-то из этого она действительно собиралась сообщить Кощею, но не успела, потому что тьму в ней такой ответ не устроил. Тьме в ней хотелось мщения. Разрушения. Крови. Тьма в ней желала хаоса. И побеги, оплетшие Василису изнутри, внезапно натянулись, сжимая сердце и душу. Пытаясь подчинить ее окончательно.

«Убей, — предложила Марья. Она больше не смеялась и не кривлялась, она была предельно серьезна. — Убей его, он сделал тебе больно. Смети его вместе с этим парком. Уничтожь. Ты доказала, что ты царица. Теперь ты можешь взойти на престол, и Навь подчинится. Он больше не нужен тебе. Он дал тебе все, что мог, и теперь нужно идти дальше. Он — твои последние оковы. Освободись.»

Ведомая ее голосом Василиса послушно потянулась к силе, но тут же одернула себя. Сжала виски ладонями.

Нет-нет… Она вовсе не хотела уничтожать Кощея. Она просто хотела, чтобы не было больно.

«Это одно и то же, — прошептал голос внутри. — Он — источник твоей боли. Как только его не станет, наступит покой. Разве не об этом ты мечтаешь? Так давай же!»

Зов этот был страшен в своей силе. Как же хотелось поддаться. Ведь во многом он был прав…

«Нет, — возразила Василиса, мотая головой. — Я не буду… Я не хочу. Пусть идет с миром, мне не нужна его смерть».

«Ты должна отомстить за себя!»

Оставаясь в воздухе, Василиса сжалась, собралась в позу эмбриона, сражаясь с нарастающим гулом внутри. Это больше не был голос Марьи. Это была сотня голосов, на разные лады повторяющие одно и то же.

«Убей его! Убей! Присвой его силу, и ты воцаришься в Нави. Ты станешь единоличной правительницей! Давай же!»

С трудом Василиса открыла глаза и посмотрела на мужа. Кощей стоял на земле перед ней и даже не думал обороняться.

«Нет», — подумала она.

Он врал ей. И этим сделал ей больно. Но она все еще любила его. И все еще хотела, чтобы он был счастлив. Возможно, он тоже этого хотел, когда молчал. И были вещи, о которых она тоже ему врала. И поэтому она могла его простить.

Голоса в голове разошлись не на шутку. Они визжали, стонали, шептали… Кажется, Кощей что-то пытался сказать ей, но за всем этим жутким шумом она его не услышала.

Но это было уже неважно. Василиса уже знала, что должна сделать. Тьма в ней была сильнее ее, и то, когда она сведет ее с ума и заставит сделать то, что ей было нужно — было всего лишь вопросом времени. Светлый — это тот, кто готов пожертвовать собой ради других. Василиса не могла позволить тьме взять верх над ней. Не могла допустить, чтобы пострадал кто-то еще. Тем более Кощей. И она потянулась к силе, данной ей тьмой, зачерпнула из нее и разожгла внутри себя огонь, что должен был очистить ее. Во времена инквизиции ведьм жгли на кострах, потому что верили, что огонь свят и очистит душу от скверны, уничтожив зло и освободив ее. Что ж, Василиса готова была пойти на эту жертву.

— Нет! — воскликнул Кощей.

— Что ты делаешь? — закричала Марья.

Но было поздно.

Огонь разгорелся, жег, и она не сдержалась и закричала, и ее крику вторил крик Марьи. Василиса могла потушить костер внутри себя в любой момент, но знала, что ей нельзя этого делать.

А в следующее мгновение с неба на нее спикировал коршун, впился ей в плечи острыми когтями, надавил, увлекая за собой в озеро, и темные воды сомкнулись над ее головой.

январь 2004 года

— Ты точно уверена? — недоверчиво спросила Настя. — Не то чтобы я отговаривала… Выбор только за тобой. Просто тебе же их видеть каждый день.

— Это именно то, что надо! — улыбнулась Василиса и с нежностью погладила нарисованный на образце обоев цветок.

Цветок был большой и яркий. И это действительно было именно то, чего она хотела.

— Сколько брать? — с предвкушением поинтересовалась она у Насти.

Та произвела подсчеты и назвала число. Василиса схватила нужное количество рулонов и повернулась к кассе.

— Постой, торопыга, — остановила ее Настя. — Ты забыла про клей, кисточки и шпатель.

— Шпатель-то зачем? — удивилась Василиса, глядя, как Настя выбирает треугольник с ручкой.

— Обои ровнять и лишний клей из-под них убирать, — пояснила подруга.

— И откуда ты все это знаешь?

Настя улыбнулась.

— Мы с Финистом за эти годы столько раз переезжали, что я уже со счета сбилась. Так что поднаторели с ним в ремонтном деле. Ты бы видела наше первое жилье. Последняя собачья конура в тридевятом и то больше и краше. В общем, пришлось научиться создавать уют из ничего. Это потом уже Баюн для него зарплату нормальную выбил, и я работать пошла, стало полегче… Нет, ну ты точно уверена?..

Василиса засмеялась и снова попыталась уйти к кассе.

— Ведро возьми, в чем клей разводить будешь? — закатила глаза Настя.