Василиса покачала головой.

— Все нормально. Я не одна, со мной собаки. Не впервой. Просто… слишком быстро все, слишком много всего. Настя, я так виновата…

— Да поняла я, — всплеснула руками она. — Хватит изображать попугая. Если бы меня лишили памяти о Финисте, а потом вернули… Я бы точно с ума сошла. Будем считать, что у тебя был аффект.

— Да он по-моему до сих пор сохраняется. Настя, есть еще кое-что.

Настя замерла. Василиса отвела глаза. Вырвалось само собой… Нет-нет-нет, про это точно нельзя.

— Да Елисей этот, — пробормотала она. — Так похож со спины на Алешку, я обозналась и от этого совсем раскисла. Но все будет нормально. Справлюсь. Отдохните с Финистом хорошо, ладно? Я еще извинюсь перед ним. Много-много раз. Мы с Кощеем навечно перед ним в долгу.

— Опять долги… — вздохнула Настя. — Пойду-ка я обниму мужа. А по-поводу твоего Алексея… Давно тебе говорю: сходи туда, поговори с ним, возьми с собой Кощея, он не даст тебя в обиду. Но Василиса, если что, беги к Баюну. Он, конечно, не образцовый представитель службы скорой психологической помощи, но мозги, как это ни странно, вправлять умеет. Я серьезно, не доводи ни до срыва, ни до кандалов. Вы, маги, их плохо переносите, да и Кощей тут камня на камне не оставит, если вернется и обнаружит тебя в них.

Настя побыла с ней еще немного: сводила умыться, напоила чаем, дождалась, когда слезы окончательно высохнут, — и ушла, еще раз обняв напоследок и уточнив, точно ли она готова остаться одна. И Василисе внезапно стало легче. Наверное, ей просто нужно было высказаться и поплакать. Она последний раз шмыгнула носом и отошла к окну взглянуть на любимый пейзаж.

Все будет хорошо. Любая сила нейтральна, и Марьина — не исключение. Все зависит только от мага и от того, что он позволяет себе чувствовать и как ею распоряжается. Она сможет удержать все это под контролем, а потом Кощей вернется, и вместе они придумают, что делать. Он поможет ей, не зря же он великий колдун. И он наверняка знает, как избавить ее от этого… Конечно же, он будет злиться. Но это ничего. Она потерпит, а пока… А пока нужно взять себя в руки и пережить эту неделю, вряд ли он ушел на дольше. Носить себя как хрустальную вазу. Заняться наконец медитацией, первое дело для любой ведьмы.

Она справится. Справится.

Как будто бы у нее есть выбор.

***

В поселок Василиса вернулась в приподнятом настроении. Зашла по дороге в магазин и купила продукты, прихватив у самой кассы шоколадку, прогулялась от него до дома. Из щели почтового ящика что-то торчало. Она потянула за край и вытащила самую обыкновенную почтовую открытку с изображением города. Открыла калитку и шагнула во двор. Доберманы, лежавшие на лужайке, задрали головы, подбежали, приветственно ткнулись прохладными влажными носами в руку, обнюхали пакет с продуктами и потрусили рядом, предвкушая ужин. Уверенная, что это какая-то рассылка, Василиса перевернула открытку и прочитала написанное. Резко остановилась. Пакет выскользнул из ослабевших пальцев, и на дорожку посыпались яблоки, апельсины и шоколадка. Василиса осела следом.

— Хватит, — прошептала она, отбрасывая от себя картонный прямоугольник и чувствуя, как теряет последний контроль. — Пожалуйста, хватит…

Мунин понюхал открытку и низко утробно зарычал. Хугин подошел ближе, прижался к земле, готовый в любой момент кинуться защищать свою хозяйку.

А за плечом Василисы весело и с предвкушением рассмеялся голос Марьи.

1 января 2004 года

Позвонить Василиса решалась все утро. Телефон в общежитии стоял на стойке администратора, но когда она все же набралась смелости, там обнаружилась Елена. Пришлось делать вид, что шла на кухню, а потом ждать, когда та уйдет. Елена не торопилась, и Василиса вся извелась, коря себя. Все равно почти не спала ночь, зачем тянула так долго? «Может быть, он спит, — подсказал внутренний голос. — Разбудишь». Правда, Кощей сказал, что не соблюдает новогодних традиций, а вставал он, насколько ей было известно, всегда рано. Но мало ли кто что говорит.

Наконец Елена ушла, Василиса пробралась к телефону, набрала номер и стала слушать гудки. Один, два, три… Они тянулись — слишком длинные и слишком короткие одновременно, — и с каждым новым она теряла надежду услышать ответ. Но Кощей принял вызов, когда она уже почти решила класть трубку.

— Слушаю, — по обыкновению сказал он, и голос показался ей каким-то замученным.

— Привет, — отозвалась Василиса. — Это я. Василиса. Я хотела поздравить тебя с Новым годом… Ты сказал, что придешь, и не пришел… В общем, просто…

— Понятно, — отстранено перебил ее Кощей. — Я не смог. И тебя с праздником. Прости, Василиса, мне неудобно разговаривать.

Она была уверена, что он положит трубку, но он вдруг добавил:

— Марло умирает.

И больше ничего не сказал. В трубке послышались короткие гудки. Василиса осталась стоять, прижимая ее к уху.

Пока она развлекалась вместе со всеми на празднике, он сидел один в доме с умирающим псом. Боги…

Когда-то она мечтала о мести. Мечтала, чтобы ему было больно. Но с тех пор столько всего произошло, и все это куда-то исчезло. Никто не должен встречать Новый год, в одиночестве провожая в последний путь единственного друга.

В глазах защипало. Василиса все-таки опустила трубку на рычаг, метнулась к себе в комнату, быстро оделась, почти не обращая внимания, что на себя цепляет, и уже хотела выбежать, но в последний момент опомнилась и положила во внутренний карман пуховика сверток с подарком.

У стойки администратора снова остановилась. Она знала адрес дома Кощея, но понятия не имела, как до туда добраться. Если только…

Из комнаты рядом вышла Елена, удивленно посмотрела на нее.

— Решила провести первое января с пользой? — приподняла бровь она. — Это правильно.

— Знаешь номер такси? — спросила Василиса.

Елена посмотрела на нее еще внимательнее и пожала плечами, диктуя номер.

Василиса сама себе не верила, когда через двадцать минут садилась в машину к незнакомому человеку. Когда Кощей вез ее домой после злополучного знакомства с химерой, она почти весь путь проспала, и теперь смотрела, как за окном мелькают дома, потом трасса, как они проехали по кромке леса и въехали в поселок, миновали высокие заборы. Здесь было совсем тихо и безлюдно, будто поселок вымер, разве что изредка где-то лаяли собаки.

— Точно здесь? — спросил таксист, когда они остановились.

На самом деле Василиса не была уверена. Она видела дом снаружи ночью да и была не в том состоянии, чтобы запоминать детали. Она огляделась. На калитке висела табличка. «Осторожно, злая собака», значилось на ней, а вот вместо обыкновенного пса был нарисован трехголовый цербер. У Кощея было весьма специфическое чувство юмора, но Василиса вдруг подумала, что оно ей нравится.

— Да, — ответила она, расплатилась и вышла из машины.

В воздухе ощутимо пахло дымом от ночного салюта и петард. Снег искрился на солнце, было морозно. Калитка оказалась незаперта, во дворе было тихо и пусто. Василиса прошла до входной двери и постучала. Прислушалась. Из дома не доносилось ни звука, и ей явно не спешили открывать. Она осторожно потянула на себя дверь, и та неожиданно поддалась. Недавно так уже было и, наверное, стоило поостеречься, но…

«Ничему жизнь не учит», — подумала Василиса, входя внутрь.

При свете дня дом внутри выглядел еще более обычным, чем ночью. Надо было позвать или объявить о своем присутствии, но она почему-то не решилась. Вместо этого разулась, стянула с себя пуховик и шапку, оставила их в прихожей и прошла по коридору, заглянула в гостиную. Кощей сидел прямо на полу у стены, привалившись к ней спиной. Глаза его были закрыты, но ладонь плавно скользила по боку лежавшего рядом и тяжело дышавшего Марло. Василиса почуяла смерть. От нее пахло Навью.