— Она хотела узнать секрет твоего бессмертия, — прошептала Василиса.

Кощей кивнул.

— Но почему она выбрала именно тебя? Есть же Яга, Лебедь, Баюн, в конце концов.

— Яга и Лебедь — полубожественные сущности, боги, когда-то решившие остаться на земле и очеловечившиеся среди людей*. Баюн же вообще отголосок дыхания первозданного хаоса. Нет, ей нужен был тот, кто был человеком изначально.

— Ты рассказал ей?

Кощей покачал головой.

— Она приходила ко мне в башню. Угрожала. Умоляла. Кричала. Плакала. Пытала. Пыталась подкупить. Говорила, что ей это необходимо. Я молчал. Наверное, это была лучшая месть, которую я мог придумать, и уж тем более единственная, которую мог осуществить. Правда, она тоже нашла способ мне отомстить. Поставила в углу кадку с водой, заколдовала, чтобы вода была всегда свежей. Ты когда-нибудь замечала, что у воды тоже есть запах? О, как одуряюще она пахла, Василиса.

Кощей прикрыл глаза, облизал губы и потер запястье. Василиса перевела взгляд на его руки: когда-то сплетенные ею браслеты из лунной пряжи были на обеих, но видимо прямо сейчас даже они не могли помочь.

— Ну, а потом меня нашел этот ее мальчишка. Иван. Он пожалел меня. Дал мне воды. Первый глоток был ужасен. Горло обожгло так, будто в него влили расплавленный свинец. Но потом, постепенно, глоток за глотком, моя сила вернулась ко мне. И я разорвал цепи. В тот момент я словно заново родился. Во многих смыслах.

— Но ты все равно украл меня. И обратил в лягушку, — немного обиженно прошептала Василиса.

Кощей улыбнулся ей.

— Ну, скажем так, до полного преображения было еще далеко.

— Так почему ты не сказал мне?

Кощей снова тяжело вздохнул, взял в руки кружку с кофе и поболтал. Поставил на место, не отхлебнув.

— Думаю, я просто не захотел таким образом впускать ее в нашу жизнь. В нашу семью. Решил оставить ее за периметром. Я недооценил ее. Яга была права: самоуверенность до добра не доводит. Наверное, становлюсь старым, и даже молодая жена не спасает, — он устало улыбнулся, надеясь, что она оценит шутку.

Василиса горько засмеялась.

— И что дальше?

— Не знаю. Пока не знаю. Я боялся предпринимать какие-либо шаги, пока ты не со мной. Но теперь память вернулась к тебе, ты здесь, и это развязывает мне руки. Я планирую найти ее.

Кощей замолчал, Василиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Ты убьешь ее? — прошептала она.

— Не думаю, что у меня есть выбор, — вздохнул Кощей. Ты права, когда говоришь, что она безумна. Не знаю, когда она стала такой, может быть, уже была, когда мы были женаты, но сейчас это видно особенно хорошо. И она на многое готова пойти. Особенно теперь, когда поцелуй сработал. Вряд ли ей это понравилось.

— Значит, времени совсем не осталась? — спросила Василиса.

— Думаю, счет идет на дни, если не на часы, — вздохнул Кощей. — Она и так слишком долго ждала, больше не станет. Я обдумал твое предложение. Я не могу найти ее самостоятельно, она хорошо позаботилась об этом. Мы расскажем все Баюну, с его помощью я смогу определить место, где скрывается Марья. Но так или иначе Лебедь не должна узнать об этой истории. Поэтому, возможно, мне придется ему приказать. Если ты хочешь, я могу отправить тебя в Навь, там ты будешь в полной безопасности.

Василиса вскинула бровь.

— Прятаться от твоей бывшей? Еще чего. Ты знаешь, о каком источнике силы она говорила?

— Думаю, да. Если это не какой-то артефакт, который является батарейкой сам по себе, то в нашем родном мире есть только один источник, способный силой наделять.

— Но как тогда?..

— Я предпочитаю думать, что я все равно сильнее. С другой стороны, ей нечего терять и она ничего не боится. Поэтому, возможно, мне может понадобиться помощь Сокола. А вот ему я приказать не могу.

Василиса пододвинула к себе кружку с кофе, сделала глоток. Слова теснились в горле, она не должна была говорить этого, это была не ее тайна. Это было почти предательство. Впрочем, почему «почти»? Но Кощей был ее мужем и ему нужна была помощь. И она могла помочь. Марья предала его, а она готова была предать ради него. Он не сможет не оценить.

— Зато Баюн может, — Василиса посмотрела мужу в глаза, ища подтверждение того, что она все делает правильно. — Ты никогда не задумывался, почему Сокол — поборник света — беспрекословно слушается одного из сильнейших темных в этом Мире?

Кощей улыбнулся.

— И ты все еще осмеливаешься думать, что я на кого-то могу тебя променять?

________________________________________________

* И Кощей тут абсолютно прав. Так прообразом Пушкинской царевны Лебедь стало языческое божество Умай. Ее воспевали в монгольских и кыпчакских племенах как женщину в образе лебедя, ходящую по земле и воде.

Также извещаю, что автор питается комментариями, а без них слабеет настолько, что руки перестают слушаться и отказываются порхать по клавиатуре. И да, это жирный намек.

ноябрь 2003 года

В обморок Василиса упала на общем собрании у Баюна. Было утро, за окном падал большими хлопьями снег, и присутствующие в основном смотрели на него, погружаясь в сонное оцепенение, и даже мирт на окне не трепетал листьями, а голос начальства в кои-то веки был просто скучающим. Наверное, поэтому всем потребовалось время, чтобы осознать случившееся.

— Прокляли, — весьма буднично и без всякого надрыва констатировала Елена, но ее слова вывели остальных из ступора.

— Черт! — мявкнул Баюн, перепрыгнул стол и прижался ухом к груди Василисы. — Жива! Варвара, тащи зелья. И вызови Кощея. Божена!..

Божена — их Снегурочка, совсем молоденькая девчушка, по незнанию больше шестнадцати-семнадцати лет и не дашь, — подняла на Баюна худое, лишенное красок лицо. Она проснулась лишь два дня назад, с первым снегом, и пока еще не до конца пришла в себя, была заторможенной и воспринимала окружающий мир словно через толщу воды.

— Что видишь? — гаркнул кот.

— Ничего, — спокойно ответила она. — На ней нет проклятья. Абсолютно прозрачная бесцветная аура…

— Глупости! — взревел Баюн. — Что значит, бесцветная?! Так не бывает! Кощею позвонили?..

Грудь у Василиса поднималась все реже и незаметнее.

—Держись, — едва слышно попросил он.

***

Возвращаться не хотелось. Василисе казалось, что она плавает в теплой темной мягкой воде, в самой ее глубине, где тихо и спокойно. А потом жесткий, запитанный невиданной силой голос, который невозможно было игнорировать, промяукал-пропел, нарушая блаженный покой:

— Василиса, очнись.

Кажется, были еще какие-то слова, но она их не разобрала. Имя подцепило ее словно крючок рыбку, а приказ рванул вверх, на поверхность, выдергивая из небытия. Сопротивляясь, она попыталась зацепиться за что-нибудь, чтобы не позволить себе всплыть, но это было бесполезно. Дышать тут же стало мучительно тяжело. И отчего-то заболело в области сердца.

Василиса подождала немного и открыла глаза. Поначалу мир никак не желал складываться в единую картинку. Невнятные тени маячили на фоне светлых пятен. Она долго разглядывала одну из них, прежде чем у нее обозначились золотистые глаза с узкими вертикальными щелями зрачков.

— Ну наконец-то, — прорычал Баюн. — Чудесно. А я уже почти принял решение заложить в смету на следующий месяц расходы на хрустальный гроб.

Кот отпрянул, Василиса слегка повернула голову и осмотрелась. Она лежала на кровати у себя в комнате в общежитии. В ногах сидела Варвара, она была бледна и явно взволнована, а на стуле за столом примостился Кощей. Полутораметровый Баюн занимал много места в небольшом помещении, но на фоне сухопарого Кощея показался Василисе почти незаметным. В ее комнате он был явно неуместен.

— Что происходит? — спросила она, голос прозвучал хрипло и незнакомо.