Я нырнула за ним.

Я прыгала на кровати, так высоко, как только могла, и вскрикивала каждый раз, когда упругая поверхность пружинисто отталкивала ноги. Кто-то пел. Мама? Нет, более молодой голос, обладательница которого пыталась петь и не смеяться.

Пять мелких обезьянок скакали на кровати.

Одна упала за борт — и раз, и два, и пять.

И привела к ней мама доктора в халате,

А доктор обезьянке не велел скакать!

— Еще! — закричала я. — Еще!

— Еще? — засмеялся голос. — Если ты сломаешь мамину кровать, она снимет с нас шкуру.

Я подняла пухлые кулачки и запрыгала опять, но подвернула ногу и рухнула лицом в подушки. Ко мне тянулись руки, пытаясь поддержать, но я их оттолкнула, встала и запрыгала снова.

— Еще! Еще! Демонстративный вздох.

— Последний раз, Пейдж. Слышишь? Последний раз. Я рассмеялась, зная, что это будет далеко не последний раз.

«Пять мелких обезьянок…»

Я застонала. Сон ушел, но песенка осталась, и ее пел тот же голос. Голос пытался разбудить воспоминания, но они ускользали от меня.

Открыв глаза, я ничего не увидела. Меня окружала холодная влажная тьма. Я моргнула и попыталась развеять туман — хотя бы у себя в сознании. Лежа на боку, я протянула руку и коснулась чего-то холодного, гладкого и твердого, провела ладонью по поверхности, почувствовал бугорки и острые края. Камень. Вот оно что.

«Четыре обезьянки скакали на кровати…»

Я зажмурилась. Мелодия продолжала звучать в голове. Что это за песня? Теперь, после того, как я ее услышала, я вспомнила каждое слово и могла повторить ее по памяти, слова всплывали из подсознания. Из памяти также всплыл образ. Мне не больше двух лет, я прыгаю на маминой кровати, а кто-то рядом поет:

«Доктор обезьянке не велел скакать!

Три мелких обезьянки…»

— Хватит, хватит! — закричала я, хватаясь за гудящую голову.

Пение прекратилась.

Голос вздохнул — так же, как в моем сне.

— Ну, нужно же было тебя разбудить. Радуйся, что я выбрала музыкальный подход.

Я поднялась и огляделась. Глаза привыкли к темноте, и я различала вокруг туманные формы, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала человека. Я моргнула, и зрение сфокусировалось. Вокруг по каменной плоскости были раскиданы огромные валуны.

— Камни, — произнесла я. — Везде одни камни.

— Необычно, да? У нас тут есть очень странные места. Ты приземлилась в одном из них. Будем надеяться, что не появится ничего неприятного.

Я резко обернулась в поисках источника голоса, но опять увидела только камни.

«Две мелких обезьянки…»

— Прекрати, — сказала я.

— Я пытаюсь разбудить твою память. Ты раньше любила эту песенку. И Саванна тоже. Вы обе сходили по ней с ума, хотя, думаю, тебе просто нравилось прыгать на кровати.

Саванна? Откуда она узнала?… Я сглотнула, и на ум мне пришел единственный возможный ответ.

— Ева? — спросила я.

— А кто же еще? Не говори, что ты все забыла. Когда я не ответила, она продолжила.

— Давай соображай. Ты должна помнить свою любимую няньку. Я сидела с тобой почти два года каждую среду. Если я бывала, занята, твоя мать не могла пригласить никого другого. Ты так рыдала, что ей приходилось отменять собрание Старейшин и оставаться дома.

Ева замолчала. Когда я так ничего и не сказала, она вздохнула.

— Ты в самом деле не помнишь? Проклятье. Обычно я произвожу большее впечатление.

— А где ты? — спросила я.

— Потерпи. Я над этим работаю. Сейчас… — Я уловила слева от себя движение. Образ мигнул и начал проясняться. — Почти тут. Это нелегко, должна тебе сказать.

Хлопок — и передо мной оказалась взрослая версия Саванны, высокая, экзотически красивая женщина с большим ртом, прямым носом, волевым подбородком и длинными прямыми черными волосами. Только глаза были темные, а Саванна унаследовала от Кристофа Наста ярко-голубые.

Ева села на корточки рядом со мной, потрогала камень и содрогнулась.

— Ты выбрала отвратительное место для приземления. Если бы я знала, то оделась бы потеплее. — Ева встретилась со мной взглядом, широко улыбнулась — совсем как Саванна. — Юмор призраков. — Она оглядела свою одежду: джинсы, кроссовки и темно-зеленую блузку с вышивкой. — Знаешь, я раньше очень любила эту блузку, но после целого года в одном и том же… Мне пора подумать, как сменить гардероб. Неплохо. Могло быть хуже, — добавила она, оглядев меня.

— Я не… Я не призрак. Я не…

— Умерла? Присяжные еще заседают по этому вопросу. Я только знаю, что ты здесь, а если ты здесь, то должна быть мертва. — Ева покачала головой. — Никогда не ожидала, что ты станешь играть в Ромео и Джульетту, Пейдж. Я знаю, привязавшись к кому-то, ты готова ради него идти до конца, как в случае с Саванной, но сейчас… — Она обвела рукой окружающий ландшафт. — Ты зашла слишком далеко.

— Лукас, — произнесла я, вставая.

— Расслабься, девочка. Он рядом… — Ева встала. — Так, где?… О, вон там.

Я бросилась мимо нее, обогнула выход породы и увидела ботинки Лукаса. Он лежал на спине, закрыв глаза. Я опустилась на колени и попыталась нащупать на его шее пульс.

— Чего нет, того нет, Пейдж, — произнесла Ева у меня за спиной. — И у тебя тоже. Это часть комплексной сделки — переход в новое состояние. Можешь бегать, сколько хочешь, и у тебя даже не собьется дыхание. И впервые за неделю у тебя, готова поспорить, не болит живот.

Я дотронулась до щеки Лукаса. Кожа оказалась теплой. Я склонилась ниже и позвала его по имени, слегка потряхивая за плечо.

— Попробуй поцеловать его, — предложила Ева. — Но не думаю, что это поможет в жизни… или жизни после смерти.

Я гневно посмотрела на нее. Она всплеснула руками.

— Прости, не время для сарказма. — Она обошла Лукаса и встала на колени с другой стороны. — С ним все нормально, малышка. Это шок смерти. Через день или два он придет в себя. Обычно новички попадают в одну из приемных, где их встречают, но вы явились черным ходом.

— Шок… с-смерти?

Я взглянула на грудь Лукаса. Рубашка цела. Я сунула под нее руку, но раны не нашла.

— Нет, с ним все в порядке, — сказала я. — Его не застрелили. Он просто упал в щель, как и я.

Ева не ответила. Я повернулась к ней и посмотрела прямо в лицо.

— Его не застрелили, — повторила я. — Посмотри: нет пулевого отверстия.

Она кивнула, не встречаясь со мной взглядом. Я сглотнула и подняла на себе блузку. На животе, там, куда Вебер ткнул ножом, теперь была гладкая кожа без каких-либо следов ранения.

Ева склонилась над Лукасом и поправила съехавшие очки.

— Они тут не требуются, но все равно перемещаются в этот мир. Странно, да? — Она откинулась назад, рассмотрела результат, снова поправила очки, убрала пряди со лба. — Бедняга. Все эти годы его защищало только то, что он — сын Беницио, и теперь именно это его убило. — Она покачала головой. — Лукас тебе рассказывал, что мы были знакомы?

Я попыталась сосредоточиться, потом кивнула и улыбнулась.

— Он говорил, что «встречались» подошло бы больше, чем «были знакомы».

Ева расхохоталась.

— Да, это типично для Лукаса, не правда ли? Должен выражаться абсолютно точно. — Она села на пятки. — Сколько лет назад мы встречались? Черт побери, наверное, четыре-пять. Ему было не больше двадцати. Он пытался конфисковать часть моих колдовских книг. Но я его поймала и хорошенько наказала.

— Он так и говорил.

Ева удивленно приподняла брови.

— Да? Это настоящее мужество — признать свое поражение. Он хороший парень. И хорошо относится к Саванне. Здорово, что она с вами. — Ева перевела взгляд с меня на Лукаса, опустилась на землю и подтянула колени к груди. — А, дерьмо, что же нам теперь делать?

— Нам нужно вернуться.

— Полностью согласна, но это легче сказать, чем сделать. Обычно это билет в один конец, но вы никакого билета не покупали, поэтому, не исключено, нам удастся найти способ… — Она резко подняла голову и гневно посмотрела поверх моей головы. — Проклятье, ты хуже, чем гончая! Находишь меня везде, где бы я ни спряталась. Пошел вон. Я занята. Пошел вон!