«Ну ведь сущая девчонка еще», — подумал про себя, сдерживая рвущееся наружу урчание.

— Вот и договорились. Садись, нечего вокруг меня скакать, — похлопал хвостом по мату, — рассказывай, как жила, что делала? Хотелось бы о твоих выдающихся успехах из первых уст послушать.

— Уже сдали, да? — отвела взгляд, плюхнувшаяся рядом тогрута.

— Восемь раз сдавать, это знаешь ли, — убрал хвост за спину, чтобы кисточка кое-кого не провоцировала, — талант.

— Ну, там… в общем…

Переслать учебную программу, составленную когда-то Храмом, получилось только на следующий день. Формально, после полуночи — уже завтра. Вначале, мне пришлось долго и красочно повествовать обо всем, что со мной за это время приключилось. Не стоило с ее «успехов» в учебе начинать. Потом слушал ее. Постепенно Асока разговорилась, да так, что не остановить было. Впрочем, я и не пытался даже.

Как-то с настоящими друзьями-подругами у нее не сложилось. Формально были, но вот реально — не считала она их своими. По сути, она была жутко одинокой. Знаете, этакое одиночество в толпе. Пожалуй, это страшней всего. Причем, во многом так вышло из-за меня. Давным-давно маленькая тогрута назначила себе соперника и, естественно, в силу разницы в физических возможностях, опыте, да и просто возрасте, постоянно проигрывая, она обзавелась своеобразным кумиром. Этаким золоченым идолом. Тут еще наследие предков свою роль сыграло. Тогруты — это очень социальные существа, не могут они без коллектива. Детеныши учатся, подражая взрослым, при этом очень сильно привязываются к ним. И угораздило же меня, идиота, в свое время с мелочью повозиться. Проявил доброту — и вот он результат. Благие, мать их, намеренья.

Малышка увидела, к чему надо стремиться, а когда я падаваном стал, контактики в ее головенке окончательно замкнулись. Вот только видела она меня однобоко. Читал я у себя, техники ночами тренировал. Все, что ей было доступно — фехтование со мной, симуляторы, на которых я неизвестно чем занимаюсь, и некоторая отстраненность от коллектива. Даже отчужденность. Как смогла, так поняла. Как сумела, так и повторила. Впервые за много лет Асока по душам поговорила. Нашла того, кто сможет ее понять и поддержать. Со своим встретилась. Выговорилась, порой даже не замечая сырых дорожек на щеках. Спешила, глупенькая, думала, что вот прямо сейчас от нее снова сбегу, миссию какую дурацкую выполнять. Во славу ордена или еще какой хрени. Р-р-р.

«Мы в ответе за тех, кого приручили», — сказал Экзюпери в «Маленьком принце». До войны осталось всего ничего. «Голова моя мохнатая», — приложился лбом к холодной стенке. Мог бы и сильней, да не хотелось казенное имущество портить. Храм расстроится. Взять ее в падаваны? Это же в канон влезть. «Сила, сволочь, чего молчишь?» — глухо рыкнул, но ответа не получил. Когда про Палпатина думал, так значит сразу бурю устроила, а как… Хм, а ведь я туп. Бам об стенку. Чаще надо повторять, глядишь и поумнею. Молчание ведь тоже ответ. Так, будем рассуждать.

Так ли уж Асока для канона важна? Тут же память любезно выдала сентенцию о том, что порой ученик нужен учителю больше, чем учитель ученику. Это все конечно хорошо, но у меня-то уже трое котят есть. «А ты их учишь, или воспитываешь?» — «А что, есть разница?». Задумался и был вынужден признать, что есть, и она огромна. Бездна, демоны, Первокот и Сила, я даже не знаю, погибла она или выжила! «Эй, Великая, ау!» — мяукнул, но ответа не получил. Снова. Молчит, зараза, как рыба об лёд ударенная. Интересно, где автор этого высказывания встречал говорящую рыбу, да еще такую, чтоб ее об лед пришлось шмякать? Поняв, что всерьез пытаюсь представить монолог такой рыбы, плюнул и, подхватив мечи, отправился в фехтовальный зал. Все больше пользы будет.

Включив разом трех роботов, не чета тем что у меня на кораблях, ушел в боевую медитацию и до утра махал мечами. Мог бы и дольше, если бы не постукивание клюки по полу и шаркающие шаги.

— Что гложет тебя, рыцарь юный, мм?

— Здравствуйте Йода-сама. Асока Тано, я… виноват.

— Вот как, мм, поведай, — присел гранд-мастер на прилетевшую от стены низенькую лавочку.

— Она такая как есть из-за меня. Видела меня лишь с мечом и стоящего особняком. Ни тренировок с техниками, ни учебы. Да ничего больше она не видела. Когда падаваном стал, окончательно в путеводную звезду превратился.

Сумбурно как-то и отрывочно, коротко и сжато вышло, но уж как смог. Всю ночь на полную выкладывался, малодушно мыслей и принятия решения избегая.

— Говорил ты с ней. Ответственность принять боишься, мм?

— Нет, — тряхнул гривой, прижимая уши. — Боюсь не суметь исправить.

— Хм-м-м, как можно бояться того, чего и делать не придётся? — прищурился Йода, довольный, словно обожравшийся сметаны кот.

— Э… — растерялся от озарения, скорей уж прозрения.

Определенно, биться башкой о стену — это была плохая идея.

— Вот и хорошо, — поднялся гранд-мастер и шустро ушаркал по своим делам.

Мозгоед восьмидесятого уровня. И ведь прав, скотина тысячелетняя. А я просто брюква, в смысле, овощ корнеплодный и дурень обыкновенный. Это все особая «атмосфера» храма на голову давит. Срочно улетать. Там дети волнуются, а я тут сопли жую. Перед глазами, словно наяву, встала картина, как они у напитанного Силой кристаллика сидят. Бар-р-ран!

Раз уж у Асоки что-то вроде импринтинга своеобразного имеется, надо просто этим воспользоваться. Показать ту часть себя, которую она не видела, а я продемонстрировать не догадался, собой был сильно озабочен. Канон? Да пошел он! Если ей предстоит из ордена уйти, так пусть на реальную жизнь посмотрит, кредиты зарабатывать научится, с теми же детишками повозится. А Сковородкин, который в каждой дырке затычка, пусть сам убивается. Вечно эти избранные по гланды в приключениях. Им-то что, их, понимаешь, вечные, извечные и прочие предвечные силы берегут. У окружающих подобного иммунитета нет. Нам, в смысле им, черт, да всем, кто рядом оказался, выживать не благодаря, а зачастую, вопреки приходится. Я же себя с ослиным упрямством в машину смерти потому и превращаю, что очень уж жить хочется. Тем более, мне есть нынче ради кого и зачем.

Клокочущая Сила требует выхода. Рев-рык, два льдистых клинка вспыхивают вновь, помогая рассвету разогнать последние тени сумерек. От стены, прямо по воздуху, доставляется пополнение. Секунда, и вновь прибывшие зашевелились, объединяясь в сеть с остальными. Неслышный человеческому уху звук, практически заглушаемый лязгом манипуляторов, и семерка машин берет меня в кольцо. Тягучие мгновения застывшего времени срываются в бешеный галоп.

Зеленые, синие и желтые молнии бьют в голубую сферу. По всему залу идет гул, словно где-то рядом находится огромный барахлящий трансформатор. Снопы искр летят в стороны веселыми огоньками. Воют приводы дроидов. Лязгает металл. Неповторимая какофония боя.

— Кто это? — шепчет один юнлинг другому.

— Не знаю. Может, магистр?

— Не, я всех их знаю, видел.

— Давно он так? — спрашивают в другой части зала.

— Я тут минут двадцать уже, — шепчут в ответ.

Непробиваемый купол распадается мириадами брызг. Те собрались в потоки. Теперь атакам противостоят сверкающие полосы, причудливыми лентами окружившие джедая. Неуловимым образом они ожили, превратились в змей и набросились на молнии. Грозно шипя, они принялись расчетливо сбивать их в стороны, запутывая, увлекать за собой, отбрасывать. Гипнотизирующий танец в ритме хаоса длился и длился. Картина завораживает. В один миг все меняется. Льдистые молнии срываются навстречу товаркам. Удары обратились водопадами огня и искр. Сила породила вихрь ледяных снежинок. Зрители поежились от их фантомных уколов. Многих охватил озноб. Кажется, что дыхание вырывается морозным паром. Иллюзия. Наваждение, навечно остающееся в памяти.

Ведущий бой джедай взрывается каскадом ударов. Роботы повержены. Большинство сумело уловить лишь тени выпадов. Отблески в Силе, не более того. Мгновения потребовались на то, чтобы дроиды замерли «убитыми».