— Здравствуй, Сергей, — первым заговорил Сталин. — Чего встал на пороге? Заходи, не стесняйся.

Я подошел к отцу и, наплевав на присутствие Сталина и незнакомца, крепко обнял того. Батя сначала смущенно, а потом уже более уверенно ответил на мои объятия. Лишь после этого я повернулся к товарищу Сталину и поприветствовал его.

— Знакомься, Сергей, это товарищ Берия, — взмахом руки показал на незнакомца Сталин. — Он вел дело твоего отца и не нашел в нем никакого состава преступления. Позже, если захочешь, сможешь ознакомиться с результатом.

— Я и не сомневался в этом, — сказал я.

— Также товарищ Берия хотел бы узнать твое мнение о работе ОГПУ в нашем городе, — продолжил Сталин, на что мужчина молча кивнул. — Поделишься позже своими наблюдениями, — вроде как спросил, но скорее утвердительно Иосиф Виссарионович.

— Конечно, — тем не менее ответил я.

— Товарищ Огнев, надеюсь, вы понимаете, что в партии не все люди такие, с кем вам пришлось столкнуться, — перевел взгляд на моего отца генеральный секретарь.

— Уж это понятно, — пробурчал отец.

Ему было неуютно здесь находиться, однако пока возможности уйти ему никто не давал. Вот он и говорил столь «ершисто». Сталин на это лишь хмыкнул.

— Что касается сотрудников ОГПУ, которые превысили свои полномочия, с ними разберутся. Можете не сомневаться в этом. Больше я вас не задерживаю, можете вернуться к семье. Полагаю, они соскучились по вам.

Отец вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая, пойду ли я с ним.

— Ваш сын присоединится к вам позже, — перехватил этот его взгляд товарищ Сталин.

Бате не хотелось уходить без меня, но и игнорировать столь явный намек покинуть кабинет он не стал.

— Жду тебя, — сказал он, проходя мимо меня.

Когда батя вышел, Сталин усмехнулся.

— Теперь я знаю, в кого ты, Сергей, такой.

— Какой? — вопрос слетел раньше, чем я успел подумать, стоит ли его задавать.

— Честный и прямой, — хмыкнул Сталин. — И это хорошо. Побольше бы таких людей в партии, глядишь и не пришлось бы тебе заниматься методичкой для ОГПУ.

Тут Иосиф Виссарионович стал серьезнее, перейдя на «вы».

— С делом вашего отца мы разобрались, но такой случай не единичный. Тут вы правильно подняли вопрос в свое время. Возвращайтесь к работе с товарищами Вышинским и Кондрашевым.

О как! Он уже и фамилию моего секретаря запомнил.

— Товарищ Берия будет иногда к вам заглядывать, — продолжил генсек. — Ему предстоит внедрять вашу методичку и разработанные вами постановления в жизнь. Держите его в курсе.

На этом разговор со мной Сталин посчитал завершенным и отпустил меня. Перед уходом я все же спросил, а кто именно стоял за арестом отца, и что теперь с ним будет.

— Арест вашего отца инициировал гражданин Ягода, бывший заместитель товарища Менжинского. Сейчас он снят с должности, и проводится проверка его деятельности. По ее итогам и будет принято решение.

Дальше я задерживаться не стал и вышел. Больше волнений было, а вот сам визит к Сталину прошел быстро и… буднично, что ли? Но это и хорошо!

В приемной меня ждал отец и Савинков.

— Подвезете? — спросил я ОГПУшника.

Тот согласно кивнул, а вот батя нахмурился.

— Сергунь, давай лучше пешком пройдемся. Косточки размять хочется, насиделся я что-то в последнюю неделю.

— Ну… хорошо, — запнувшись, кивнул я.

Не, я понимаю, ассоциации у него с ОГПУ теперь самые не радужные. Но уж Савинкова он знает, и тот никогда ничего плохого нам не делал. Однако раз уж так не хочет ехать в машине с ним, то пускай. Пройдемся, не переломлюсь.

По пути на выход я зашел к Вышинскому и Кондрашеву. Был вечер и я не был уверен, что они еще работают, но те были на месте, правда уже собирались по домам.

— О, какие люди, — с улыбкой поприветствовал меня Андрей Януарьевич. — Уже готов снова к работе?

— С завтрашнего дня возвращаюсь, — кивнул я.

— Я же говорил, разберутся, — сказал Кондрашев, заметив моего отца за моей спиной.

Вышинский же, весело насвистывая какую-то мелодию, вдруг мне возразил.

— Не с завтрашнего, а с понедельника. Завтра выходной. Или ты внеурочно решил поработать? Засиделся без дела? Похвальное желание, но без меня. Мы с Андреем не прохлаждались эту неделю.

— Да нет, просто забыл, что завтра выходной, — смущенно почесал я затылок. — И кстати, я не прохлаждался.

— А что делал? — спросил Кондрашев.

Он уже совсем освоился и присутствие Вышинского его не смущало, чтобы общаться со мной не только по работе.

— Да так, вспомнил детство, — и видя вопрос в глазах обоих Андреев, пояснил. — Я тогда изобретательством занимался. Вот и нарисовал пару схем новых бытовых приборов. Вот только кому их показать, чтобы оценили перспективность и может даже внедрили потом на производство, ума не приложу.

— Отправь в журнал «Изобретатель», — как само собой разумеющееся посоветовал Вышинский. — Его все директора заводов выписывают. Мимо них твои изобретения не пройдут. Если что толковое, свяжутся с тобой, только телефон свой под статьей оставь.

— Спасибо, так и сделаю.

Блин, а ведь действительно. Сейчас же чуть ли не каждый год новый журнал появляется. Печатное дело стремительными темпами развивается в стране. Сам мог догадаться, да привычки выписывать себе газеты или журналы нет, вот и не подумал, что другие-то ими активно пользуются.

На этом мы попрощались, и я с отцом покинул Кремль. Пока шли домой, расспросил батю, как он провел время под арестом. Забрали его тогда чуть ли не в исподнем, вон — вся одежда на нем новая, еще слегка мешковато сидит. Видимо одели специально перед тем, как «показать» батю товарищу Сталину. Ну не в подштанниках же его приводить к генеральному секретарю? Иосиф Виссарионович такого перфоманса мог и не понять.

Отец поначалу отмалчивался, но потом все же рассказал.

— Били только в первый день. Когда им мои ответы не нравились.

— Что конкретно от тебя хотели добиться?

— Чтобы соратником Троцкого назвался. Что заговор затевал, — нехотя ответил батя. — Все не верили, что я из партии не из страха ушел, а по собственному желанию. Считали, что я испугался под «чистку» попасть.

— А почему ты ушел-то?

Батя пожевал губами и нехотя ответил.

— Да я говорил уже. Партия не та стала, что раньше. Зажимать идейных начали. Карьеристы в нее полезли. Те, что в рот вышестоящим смотрят и боятся свое мнение высказать. А на тех, кто ниже по должности, смотрят свысока. Мне это царские порядки стало напоминать. Я о том же и товарищ Сталину сказал.

Я от откровенности отца малость ох… удивился сильно. Он что и правда сравнил власть при Сталине с царской? Теперь понятно, почему тот назвал его прямолинейным и честным.

— А он что? — тут же стало мне интересно, как Иосиф Виссарионович отреагировал, услышав подобное.

— Сказал, что я неправ, — буркнул отец. — Про Съезды напомнил, да то, что решения принимает не один человек, а советы. Даже когда Съезды не собирают, работают Президиум, Политбюро, другие органы власти, где совещательным путем принимают решение. Может и так, а все равно — против Сталина открыто никто не пойдет. Фикция теперь эти советы.

— И ты это тоже сказал? — удивился я.

— Я не настолько дурной, — фыркнул батя. — Я бы и про «царские порядки» не говорил, но то на допросе уже из меня вытянули. Думаешь, Сталин не ознакомился с ним? Я просто не побоялся повторить ему в лицо свои же слова.

Тут мы дошли до дома, и отцу стало не до меня. В квартире уже ждала нас мама с Настей и, что меня удивило, Люда. Я думал, она уедет сразу, как меня Савинков забрал, а девушка дождалась моего возвращения. Не скрою, было приятно.

Мама тут же со слезами на глазах кинулась к бате. Настя от нее отстала ненадолго, обняв сразу обоих за ноги. Рост не позволял дотянуться выше. Переживала сестренка, вон, только сейчас позволила себе немного поплакать. А до этого-то делала вид, что ее это не беспокоит. Вроде маленькая, а повзрослее некоторых старших будет.