Лаврентий замолчал, а Сталин впал в глубокую задумчивость. Тишина, повисшая в кабинете, давила, но Берия не решался отвлечь генерального секретаря от его размышлений. Наконец Сталин вздрогнул, выходя из задумчивости, и обернулся к мужчине, посмотрев на того в упор.

— Узнай, Лаврентий, кто это, — процедил Сталин. — Хоть всю Москву переверни, но найди, кто это сделал.

— Выполню, товарищ Сталин, — вытянулся Берия.

— Огнева, надеюсь, охраняют? — напоследок спросил Иосиф Виссарионович.

— Да, я распорядился поставить два поста — возле палаты и на входе в госпиталь. Они сменяются раз в сутки.

— Хорошо. Можете идти. О результатах — доклад сразу. И если Сергей придет в себя, тоже доложить без промедления.

Я ме-е-едленно разлепил глаза. В теле была тяжесть и слабость. Взгляд долго не мог сфокусироваться ни на чем вокруг, а голова абсолютно не соображала. Сколько прошло времени с момента, как я очнулся, до того как стал хоть что-то осознавать, не знаю.

«Больница? Опять?» было первой моей мыслью.

Затем уже пришли воспоминания о поездке и взрыве.

«И что на этот раз взорвалось? — как-то обреченно подумал я. — Труба газовая? У меня такая судьба что ли — помереть от взрыва?»

Газификация в Москве и Ленинграде началась с этого года во многом с моей подачи. Так-то об этом и раньше думали и даже были планы начать плановую газификацию в следующем году. Но тут из-за моей схемы газовой плиты, которую усовершенствовали и пустили в производство, пусть пока и малой серией, было решено ускорить процесс. Других предположений у меня не появилось. Никаких производств рядом не было, я по той улице не раз и не два проезжал.

«Как там Михалыч?» пришла следующая мысль.

Попытка встать или хотя бы позвать кого-нибудь, тут же провалилась. Я чувствовал свое тело, но не мог им пошевелить! Стала накатывать паника. Я парализован? Неужели взрывом перебило какой-нибудь нерв и я теперь инвалид? Не хочу!!!

Тут я ощутил, как на моей правой ноге шевельнулся палец. Это придало мне сил и я с остервенением принялся пытаться пошевелить еще хоть чем-то. За этим занятием меня и застала вошедшая медсестра.

— Сергей? — удивленно посмотрела она на меня. — Вы очнулись! — тут же удивление сменилось радостью и женщина выглянула из палаты. — Он очнулся! Позовите Льва Ивановича.

Тут же из двери в палату заглянул молодой парень в форме ОГПУ, а следом и полностью зашел внутрь. Медсестра тем временем подошла ко мне и увидев мои попытки пошевелить хоть чем-то, улыбнулась и заговорила.

— Шевелитесь, это хорошо. Не переживайте, что пока плохо получается. Вы почти три недели были в коме — тело затекло. Вскоре это должно пройти, — тут она заметила ОГПУшника и нахмурилась. — Вы почему здесь? Я же попросила позвать доктора!

— Вы и зовите, а у меня приказ — не оставлять товарища Огнева без присмотра, — отрезал парень.

Женщина недовольно поджала губы и быстро выскочила из палаты. ОГПУшник склонился надо мной и спросил:

— Товарищ Огнев, вы меня слышите? Моргните, если не можете говорить, — я моргнул. — Хорошо. Вы помните, что произошло? — новое моргание. — Как только вы сможете говорить, мы возьмем ваши показания. А сейчас отдыхайте.

«А что мне еще делать? Он бы еще сказал, чтобы я никуда не уходил. Шутник, блин».

Нервы у меня из-за ситуации и такого пробуждения были на пределе. Еще и усталость дикая накатила. Поэтому прихода врача я не дождался, вырубился раньше. Новое пробуждение было немногим лучше предыдущего с той лишь разницей, что на этот раз ОГПУшник сидел в палате и сразу среагировал на мое пробуждение. Он крикнул медсестру, а уже там все же прибежала с врачом.

После быстрого осмотра врач прописал разминать мне мышцы и давать еду. До этого я жил лишь за счет внутривенного питания. Отсюда и слабость с почти полной невозможностью контролировать свое тело — у меня просто на это не было сил.

— Лев Иванович, — остановил доктора, когда тот хотел уже покинуть палату, ОГПУшник. — Когда к нему вернется возможность говорить?

— Как силы появятся, так и заговорит, — пожал плечами врач. — Может уже сегодня, а может только через пару дней. Тут все индивидуально.

После этого он все же ушел. Я еще полежал минут пять, пялясь в потолок и осознавая всю глубину той ж. в которую угодил… После чего усталость вновь взяла свое и я уснул.

— Людочка, Сережа очнулся! — радостный крик мамы Сергея разнесся на всю квартиру.

Люда вскинулась сначала обрадованно, но затем ее взгляд потух. Что она скажет любимому? Что он ответит ей, когда узнает…

— Люда, не время грустить, — забежала в их с Сергеем спальню женщина. — Одевайся, навестим его.

— Идите, Елена Владимировна, а я…

— А ты со мной, — перебила невестку женщина. — Это не обсуждается!

Обычно тихая и редко даже голос повышающая, сейчас она на саму себя не была похожа. Глаза горят, во взгляде решимость. Люда лишь покорно кивнула и стала одеваться. А сама вспоминала, какой кошмар свалился на нее, когда пришла весть о покушении на ее мужа.

В тот день, проводив Сережу, Люда принялась за готовку. Настроение было отличным, и в уме девушка прикидывала, куда можно позвать вечно занятого парня, чтобы тот хоть немного развеялся и отдохнул. Она старалась этого не показывать, но переживала за Сергея. Уж очень много тот работал. Как бы не загнал себя.

Раздавшийся после обеда звонок не сильно удивил Люду. Мало ли кто это может быть. Сергею часто звонят по самым разным вопросам. Но вот когда она ответила на звонок, то сначала даже не поняла, что пытаются до нее донести. А когда поняла… сердце замерло, а в груди поселился страх. С того момента он не отпускал Люду даже во сне. Страх лишь усилился, когда к ней с допросом пришли из ОГПУ. И совсем уж не переносимым стал, когда…

Из заторможенного состояния ее вывел тычок в бок от свекрови.

— Люда, приди в себя, — прошипела женщина. — Не такой ты должна предстать перед Сережей. Ему и так нелегко, а тут еще твой кислый вид.

— Но ведь…

— Потом ему расскажешь, когда он на поправку пойдет. А лучше — когда выпишут, — сурово произнесла Елена Владимировна.

Люда покорно кивнула, попытавшись взбодриться. Получалось не очень. Снова накатили воспоминания.

Вестей о Сереже долго не было. Все, что они знали, что тот в тяжелом состоянии и выживет ли — неизвестно. А через три дня вновь пришли люди из ОГПУ. И на этот раз допрос был гораздо жестче. Нет, никакого рукоприкладства не было, однако то, КАК с ней говорили, и в ЧЕМ ее подозревали… Люда не могла поверить. Чтобы она «сдала» своего мужа кому-то? Какой бред! Неужели они реально думают, что она на такое способна?

Люди в форме приходили к ней каждый день в течение недели. Каждый их приход она ждала со страхом. А вдруг на этот раз ее заберут? А если ее обвинят в покушении? И неважно, что она не причем.

Весь путь от дома до госпиталя прошел для Люды как в тумане. Периодические попытки свекрови ее встряхнуть помогали мало. А когда возле палаты Люда увидела еще одного сотрудника из ОГПУ… ее затрясло. На глазах выступили слезы, а руки непроизвольно обхватили живот.

— Люд, приди в себя! — зашипела на нее Елена Владимировна. — Не только тебе плохо. Но Сережа очнулся, и теперь все будет хорошо! У вас все будет хорошо.

— Не будет, — прошептала девушка, не отрывая испуганного взгляда с молодого парня в форме, который пристально и недоверчиво смотрел на нее в ответ. — Не будет, — повторила она, — ведь я… потеряла нашего ребенка…

Июль 1931 года

Мои близкие пришли меня навестить только через два дня после того, как я очнулся. До этого им о моем приходе в сознание не говорили. Как объяснил врач — мне нужно было набраться сил, чтобы просто быть в сознании при разговоре, а то даже один диалог мог отнять у меня столько сил, что была вероятность моего возвращения к бессознательному состоянию.