Вечер закончился обсуждением планов на лето. У мамы с отцом должны были дать отпуск, который они попросили на одно и то же время. Тут я удивился размеру этого отпуска — всего двенадцать дней! Ну, плюс выходные, которые выпадают на отпуск. Но все равно, как это мало по сравнению с тем, что было в моей прошлой жизни. А ведь до революции отпуска, тем более оплачиваемые, не на каждом предприятии давали по словам родителей. И после этого как можно говорить, что СССР не добился больших результатов в деле защиты рабочих и их отдыха? Помню, дед в прошлой жизни рассказывал и про бесплатное лечение в санаториях, и оплачиваемый на сто процентов проезд во время отпуска, да и других «плюшек» хватало. Сейчас в этой жизни СССР только в начале этого пути, но уже виден результат.

Родители летом хотели съездить в Тулу, откуда мы родом. Знакомых повидать, может с какими дальними родственниками встретиться. У меня про отпуск разговора с товарищем Сталиным не было, но наверное мне тоже положен. Может, когда припрет, и попрошу. Сейчас же неделя в больнице лучше всякого отпуска отбила желание бездельничать. Хотелось снова окунуться в работу, что я и сделал уже на следующий день.

Утро началось с посещения университета. Меня здесь успели даже подзабыть, что неудивительно — почти три месяца не ходил. Александр Александрович даже попенял мне на это, но удовлетворился устным опросом по пройденным темам. На них я ответил пусть и не блестяще, зато показал, что знания все же получал. Пусть и через списанные у Андрея лекции. А вот после обеда мы с Кондрашевым уже вместе отправились в Кремль. Михалыч так и остался моим водителем, так что доехали с ветерком, чему особенно был рад Андрей. Еще один любитель быстрой езды, наравне с Михалычем. Благо хоть скорости у автомобилей пока не очень большие, а вот малое количество транспорта на дорогах наоборот располагало к таким «гонкам».

— Эх, вот бы и мне так каждый день кататься, — выходя из машины, с завистью посмотрел на меня Андрей.

— Не все же тебе моим секретарем быть, — философски заметил я. — Когда-нибудь сможешь.

Да, Андрей изначально пошел ко мне с прицелом на дальнейший рост, это я знал, поэтому всегда старался держать в уме.

— Что там с Алкснисом? — спросил я его, когда мы зашли в кабинет.

— Звонил четыре дня назад, хочет личной встречи с тобой. О чем не сказал.

— Ну ладно, позвони ему, договорись тогда, — пожал я плечами.

Дальше мы перешли к текучке. Письма рабочих с заводов на мое имя продолжали поступать, только к ним добавились пожелания здоровья и скорейшего выздоровления. Весть о том, что я попал в больницу, мигом пронеслась по всем ближайшим предприятиям. Андрей скрупулёзно все письма сортировал, и уже появилось семь стопок от семи предприятий, на руководство которых жаловались работяги. С ними я ознакомился в первую очередь, намечая предстоящий маршрут своих проверок. Через пару часов позвонил Агапенко — товарищ Сталин хотел меня увидеть.

Иосиф Виссарионович никаких новых заданий мне не дал, лишь справился о моем здоровье, да слегка пожурил, что не берегу себя, да ему сразу не доложил, что за работу я уже принялся. В целом моей деятельностью он был доволен. Похоже, роль эдакого «пугала» в моем лице его полностью устраивала. О чем он мне вскользь сам проговорился:

— … вы, товарищ Огнев, себя берегите. Иначе кто будет партию от случайных людей в ней и откровенно вредных элементов чистить? ОГПУ-то вы от этого дела отстранили.

— Это когда я успел? — откровенно удивился я такой претензии.

На что Сталин лишь усмехнулся, напомнив, как я возмутился низкой квалификацией сотрудников этой структуры и что теперь не они занимаются выявлением саботажа и воровства на предприятиях, а в основном я. Только другими методами.

— Целую структуру все равно не заменить одному человеку, — резонно заметил я в ответ.

— Этого от вас и не требуется. Но показать пример, как надо работать — вот что ценно. Не переживайте, товарищ Огнев, не вы один такими проверками занимаетесь.

Уходил я от него в легком недоумении. Вроде и похвалили и сопереживание показали, а в то же время — намекнули, что уже и заменить меня можно. Чтобы не зазнался что ли?

Андрей до Алксниса дозвонился и договорился, что мы встретимся на следующий день утром.

Когда я приехал к Якову Ивановичу, тот встретил меня улыбкой, поинтересовался, как мое здоровье, после чего перешел к сути дела, зачем он меня вообще искал.

— Сергей, ты вот на последнем совещании про реактивные самолеты упоминал, так?

— Было дело, — кивнул я.

— Нашли мы специалиста, что этой темой занимается. Но раз уж идея твоя, я подумал, вам вдвоем сподручнее будет это дело обсудить. А то у нас даже не все понимают, что ты конкретно имеешь в виду под такими самолетами. Ты же сейчас свободен?

Я кивнул.

— Тогда поехали. Познакомлю вас.

— Как хоть зовут вашего специалиста? — спросил я, когда Алксниса потянул меня на выход.

— Цандер, Фридрих Артурович.

Апрель 1931 года

Кто такой Цандер, я не знал. Вообще не слышал раньше его фамилию, поэтому многого от встречи не ждал. Но если уж быть честным, я вот так сходу ни одной фамилии наших конструкторов ракетных двигателей не назову, так что определенные надежды на удачное знакомство были.

По пути Яков Иванович вкратце рассказал об этом Фридрихе Артуровиче.

— Он конечно мечтатель и фантазер, — говорил Алкснис, — все о полетах между планетами рассказывает. Даже макеты кораблей для этого делает и идеи у него самые фантастические — представляешь, он предлагал использовать конструкцию корабля в качестве дополнительного топлива!

— Это как? — уточнил я.

— Да чтобы взлетал аппарат как обычный самолет, а когда достигнет границ атмосферы — крылья, пропеллер, даже двигатель — превращались в горючее для дальнейшего полета! — весело с улыбкой рассказал Алкснис. — Он эту идею еще в одиннадцатом году, как я слышал, озвучивал.

Я лишь головой удивленно покрутил. Нет, что необходимо дополнительное топливо для полета за пределами планеты я знал. А вот чтобы кто-то превращал части корабля в топливо — о таком даже не слышал. Действительно фантазер.

— Так это не единственная его подобная идея, — продолжил мужчина. — Он и вовсе предлагал в космосе с помощью парусов перемещаться! Как на обычном корабле!

Ну, это действительно уже фантазии. А нам точно эта встреча нужна? Сможет ли этот Цандер что-то толковое сделать или только фантазировать умеет? Так это я и без него могу.

— Да уж, — хмыкнул я на последнее высказывание Якова Ивановича. — Паруса — это сильно.

— Это точно, — расхохотался военный.

— Где они там ветер-то брать будут?

— Не, тут он на ветер не надеялся, — покачал головой Алкснис. — Бери выше, он захотел, чтобы Солнце их двигало!

А вот тут я уже отбросил свой смех. Просто вспомнил, что идея солнечных парусов для космических кораблей — не такая уж и бредовая. И ее всерьез рассматривали для полетов в дальнем космосе. Хотя бы к тому же Меркурию. Может, не такой он и фантазер. Часто ведь бывает, что дикие поначалу идеи потом оказываются самые правильными и прорывными. А дикими кажутся лишь в силу того, что раньше так не делали.

— Но по твоей теме никого лучше мы не нашли, — продолжил Яков Иванович, заметив, что я не отреагировал на его последнее замечание в сторону Цандера.

— А куда мы едем? — решил поинтересоваться я.

— В Московский авиационный институт. Он там сейчас преподает.

О как! Ну если уж его к такой деятельности допустили, то это не безумный ученый и не «кулибин» с необычными идеями. Знания у него явно имеются, чтобы их ученикам передать. Это обнадежило еще сильнее.

В институте пока шли по коридору все студенты оборачивались, смотря в спину Якову Ивановичу. В своей форме и с кубарями он сильно бросался в глаза. Не удивительно, что за нами оставался «шлейф» шепотков. Дойдя до деканата, узнали, где сейчас находится Фридрих Артурович, и двинулись в аудиторию. Перехватить мужчину удалось по дороге и хорошо еще, что Яков Иванович знал, как тот выглядит.