Я нехотя отпустил Берию. А затем все же не сдержался и прописал ему в «солнышко».

— Кхе, — мужчина согнулся пополам, ловя ртом воздух.

Да, пусть я еще полностью не восстановился, но это если сравнить с той формой, что у меня была до покушения. А сейчас я уже вполне нормально двигаюсь, а уж удар мне в «Динамо» поставили правильный.

— Это чтобы запомнили — прежде чем посылать кого-то на допрос, соберите всю информацию по подозреваемому. Особенно, если он член семьи вашего подопечного, — процедил я.

— Я… запомню, — продышавшись, ответил мне Лаврентий Павлович и недобрым взглядом зыркнул на Марата.

Парень тут же сделал вид, что он статуя и деталь интерьера.

— Показывайте ваших «виноватых», — отошел я от Берии и принялся одеваться. — По пути заодно расскажите, кто это и как на них вышли.

Спорить тот не стал, но смотрел на меня теперь не спокойно, а с неприязнью.

— Вообще, я могу вам ничего и не говорить, вы мне не начальник, — начал он, когда мы покинули палату. Но наткнувшись на мой взбешенный взгляд, продолжил. — Однако учитывая, что я все же косвенно виновен в том, что произошло с вашей женой, я отступлю от регламента. Сведения совершенно секретные, имейте это в виду.

Я молча кивнул. На выходе нас остановили — меня еще не выписали, и покидать госпиталь мне было запрещено. Собственно, как я понял, мы никуда и не поедем, просто Лаврентий Павлович захотел мне все рассказать на свежем воздухе, чтобы никто подслушать не мог. Так и сказал дежурной медсестре, что мы просто прогуляемся по территории. Это было не запрещено, и вопросов у нее больше не было.

— Информация о вашей поездке ушла от Алексея Михайловича, — начал меня просвещать Берия. И с первых слов он смог меня шокировать.

— Но ведь он сам подставился. Он погиб в том взрыве! Это ваши слова.

— Это так, — кивнул мужчина. — Поэтому мы и не проверяли его окружение. Вот только после разговора с вами, я понял, что как раз этот момент и не был нами проверен. Но то, что информация о маршруте ушла от вашего бывшего водителя, еще не значит, что он был в курсе. Человеческий фактор — многие любят поговорить и поделиться о том, что у них в жизни происходит. Вот и товарищ Терентьев поделился со своим коллегой, что хочет пригласить вас на свой день рождения. И когда он это сделает, тоже рассказал.

— И что это за коллега? А главное, зачем ему покушаться на меня?

— Не перебивайте и все узнаете, — покачал головой Берия. — Коллега — бывший сотрудник транспортной службы Кремля. Сам он ни при чем, только и виноват, что болтать любит. Он и рассказал своему брату, что кроме него на день рождении Терентьева возможно будешь приглашен ты. А вот уже брат того гражданина и причастен к покушению.

На этот раз я перебивать не стал, хотя очень хотелось. Зачем кому-то вообще меня убивать? В чем мотив?

— Гражданин Орлов был членом Коминтерна. Часто выезжал заграницу по заданиям организации. В частности — в Англию. Там-то и был перевербован.

— Меня что, англичане захотели убить? — не выдержал я.

— Эта версия была в конце списка вероятных, но именно она оказалась верной, — кивнул Лаврентий Павлович.

— Но зачем им это?

— А сами как считаете? — посмотрел на меня мужчина.

— Не имею никакого представления. Что меня вообще с ними может связывать?

— А если подумать?

Я лишь плечами пожал. Но Лаврентий Павлович не торопился с ответом, и пришлось напрячь мозги. Похоже, он хочет сравнить свою версию с тем, что скажу я.

Откуда вообще они обо мне могли узнать? Только из газет. Вот в них благодаря товарищу Сталину я не раз засветился. Второй вариант — журнал Кольцова, в котором я соавтором его статей иду. Буду исходить из этих двух отправных точек. То, что я вхожу в окружение Иосифа Виссарионовича, еще не основание для моего устранения. В это окружение много кто входит, и что-то я не вижу, чтобы на них охотились. Значит, статьи Кольцова? Тем более что и покушение на меня устроили, когда я к нему ехал. А что англичанам там не понравилось-то? Плохо отозвался об их стране? Ну так конкретно об Англии еще статьи не было. А капиталистические страны у нас и так не в чести, плохо о них все отзываются в нашей стране. Можно сказать, это мода такая. Даже не мода, а политика партии. Глупо с их стороны на такое обижаться. Нет, есть что-то еще… Но что?

— Не знаю, — выдохнул я. — Просветите, уж будьте любезны.

Берия поморщился, но больше томить меня не стал.

— Вы были инициатором создания группы по разработке реактивного самолета. И продолжаете курировать это начинание. После удачных опытов по созданию реактивного двигателя и было принято решение о вашем устранении.

— Но работы уже начаты, в чем смысл? — удивился я.

— В том, чтобы затормозить эти работы. К сожалению, у нас многое зависит от человека. Нет еще системы, при которой устранение одного не повлечет за собой негативных последствий. Убрать вас — значит значительно затормозить процесс работы над таким самолетом. Хотя бы потому, что не будет человека, способного оперативно отозваться на нужды разработчиков. Выбить им финансирование, посодействовать переводу нужных людей с одного производства на другое, защитить начинание на высшем уровне. В общем, смысл был.

Я лишь головой покачал. Ну и ну. Не думал, что столкнусь с противодействием иностранной разведки, да еще таким жестким, будучи еще студентом. Ладно бы я пост какой значимый занимал. Или был выдающимся ученым. Но хватило и просто того, что посодействовал более скорому появлению даже не рабочего образца, а группы по созданию нового типа самолетов.

— Исполнителя поймали? — спросил я.

— Да. Как и его куратора, — кивнул Берия.

— Я хочу увидеть его. Исполнителя, — уточнил я для Лаврентия Павловича.

— Зачем?

— Поговорю с ним, — глаза мои недобро сверкнули. — Узнаю, за сколько он меня продал.

— Полторы тысячи рублей, — тут же ответил мужчина. — Столько пообещали перебежчику за вашу смерть.

Я удивленно присвистнул, но желание крепко пожать чью-то шею у меня не ушло. Однако Берия был категорически против этого.

— Не нужно заниматься самосудом, — сказал он мне. — Гражданин получит свое наказание, можете не сомневаться.

— Какое?

— Как только выжмем из него всю информацию, расстреляем, — был мне ответ.

На этом наш разговор как-то сам собой потух. Требовать что-то еще от Берии бесполезно. По глазам вижу. Если хочу лично наказать этого гада, надо идти к товарищу Сталину. Вот кто может дать мне «добро». Следователя, который вел допрос Люды, Лаврентий Павлович тоже мне не выдаст. Вот по поводу этого инициативного «товарища» я точно спрошу еще. Если словам Берии о расстреле перебежчика я верил, то вот что он накажет своего человек не на словах, а на деле — не особо. А прощать не в меру ретивого следака я не собирался.

Сталин сидел в своем кабинете, обдумывая сложившуюся с Сергеем Огневым ситуацию. В целом он был доволен итогами. И шпиона в ближнем окружении выявили, заодно провели повторную проверку всех, кто работает в Кремле. Новые правила работы добавили, для сохранения секретности и безопасности. Опять же этот интерес англичан показал, что идеи Огнева очень перспективны. Королеву с Цандером уже дали «зеленый свет» их работе. Да даже момент с женой Сергея по итогу пошел на пользу Иосифу Виссарионовичу. А то он уже думал, что Берия может начать «обхаживать» парня, чтобы добиться с ним хороших отношений. Уже в принципе начал. Но тут — Лаврентий сильно подставился. Теперь ни о какой дружбе и хороших отношениях между ними идти не может. И Сергей так и останется верен только Сталину.

Но все же на парня многое свалилось, а он еще молод. Как бы в разнос не пошел. Это беспокоило генерального секретаря. Вон, Огнев уже заходил с просьбой проконтролировать получение наказания следователем, который допрашивал его жену. Да и на расстреле перебежчика хотел поприсутствовать. А ведь Лаврентий прав, такой следак — хороший специалист. Отдавать его на «съедение» Огневу нельзя. Но и совсем уж без наказания оставлять тоже. Сергей более ценен, и если следак не получит никакого наказания, то парень закусит удила.