— Ты мне лучше другое скажи. Если мы приобретём это поместье, то не будет ли это выглядеть слишком вызывающе? — остановил я всю семью, предлагая чуть передохнуть на лавочке.

— Нет, конечно. Это же не особняк в аристократическом квартале. Тот бы нам просто не позволили купить, а за городом, да ещё на таком удалении, что хочешь строй, были бы деньги.

— Понятно. Тогда имеет смысл побиться за этот дворец, — покивал я головой и приобняв сестрёнку, огляделся ещё раз.

Место уникальное. Долина горной реки, со своим микроклиматом и частной бухтой. Сам участок невелик. Навскидку, гектаров шесть — семь. И пусть расстояние до города приличное, но сдаётся мне, что залезь я на скалы около бухты, то вполне смогу разглядеть пригороды Белговорта. Больно сильно петляла дорога, особенно, когда мы в предгорья заехали. Дорогой мы километров пятнадцать проехали, а морем, как минимум, вдвое короче должно выйти.

— Сынок, лучше отступись. Это же несусветных деньжищ стоит! А сколько ещё вкладывать придётся! И жалованье слугам платить! — запричитала матушка, нервно заламывая руки.

Мари, как приличная девочка, сидела, сложив руки на коленях и лишь головой крутила, поворачивая любопытную мордашку на каждого, когда он что-то говорил.

— Мари, а ты что скажешь? — решил я разбавить упаднические настроения родителей.

— Ларри, а у меня будет своя комната? — состроила сестрёнка умильно — серьёзное лицо.

— Хм, — сделал я вид, что задумался, вызвав тревожные взгляды Маришки, — А ты запомнила спальню на третьем этаже, рядом с родительской? Такую всю беленькую и красивую?

— Да! Да! Я именно её и хотела! — подскочила егоза, от восторга запрыгав вокруг лавки на одной ноге.

— Ну, вот и решили вопрос… — виновато развёл я руками, глядя на родителей, — Будем брать. А сейчас быстренько едем домой. Я лэре Хая обещал книгу написать, а у меня пока меньше половины готово.

— Ларри, сынок… — всхлипнула матушка, утыкаясь отцу в плечо, на что тот только крякнул и как-то по-новому на меня посмотрел.

Как на равного, а не на маменькиного сынка.

Глава 22

Утро, я как всегда, начал с тренировки. Спал всего лишь часа три, занимаясь писаниной ровно до тех пор, пока глаза слипаться не начали. Зато проснулся, как будто я в Академии. Видимо, по привычке внутренний будильник сработал.

Отзанимался я с азартом, чему не в малой степени способствовало море, утренняя свежесть и желание скинуть сонную одурь. Разогрелся так, что во дворе вылил на себя ведро холодной воды, и даже озноба не почувствовал.

— Братик, а зачем ты так долго руками и ногами махал, а потом водой обливался? — соскочила Мари с подоконника, к которому был приставлен стул.

— Это большой секрет волшебников, но тебе я про него расскажу, — таинственно возвестил я, краем глаза заметив в дверях отца с матушкой, — Только ты об этом никому. Договорились?

— Я ни-ни, — вытаращилась на меня сестрёнка.

— В хорошо развитом теле каналы, по которым протекает Сила магов, становятся выносливыми и позволяют нам творить самые мощные заклинания без всякого вреда для себя, — процитировал я ей прописные истины, о которых почему-то часто забывают студенты нашей Академии, хотя им не раз это говорили преподаватели.

— Ты таким сильным стал, и у тебя животик исчез, — сообщила мне Мари, внимательно изучив мой торс, от которого шёл едва заметный пар, — А вот за лужу на полу тебе от мамы влетит.

— Я её сейчас вытру и мокрые штаны переодену, а маме мы ничего не скажем, — ответил я ей, услышав лёгкий смешок за дверями, за которыми скрылись родители.

— Иди уж, переодевайся, а лужу я и сама могу вытереть, — заявила сестрёнка тоном умудрённой женщины.

Снимать тренировочные штаны перед обливанием на улице я не стал.

В этом мире не принято мужикам щеголять в одних трусах, если они не на пляже.

Соседи, после визита на нашу улочку техномагической повозки, а потом и помпезного фаэтона, стали проявлять нездоровое любопытство к моей семье, постоянно поглядывая из своих окон в сторону нашего дома.

Этому в немалой степени способствовал довольно жидкий штакетник, изображающий из себя ограду, и деревья, сбросившие листву ввиду зимнего времени года. Так что не удивлюсь, если узнаю, что за моей утренней разминкой во дворе сегодня не один десяток глаз наблюдал.

У Ларри в семье все жаворонки. Скорее всего, вынужденные.

Покопавшись в его воспоминаниях, я точно знаю, что основной заботой матушки был курятник. Этакий средний, по меркам нашей провинции. Где-то на пять — шесть десятков кур. И всё бы ничего, но между ними гордо ходили четыре — пять петухов. Как правило, жутко горластых и драчливых, старающихся с рассветом перекричать друг друга с полнейшей самоотдачей и чуть ли не до разрыва связок.

В своей прошлой жизни я умудрялся спать в самолётах, не просыпался от ночных покатушек байкеров, и плевал на последние и первые рейсы трамвая, с грохотом проносившихся рядом с очередной гостиницей.

Так вот петух, и не один, в пятнадцати шагах от открытого на ночь окна — это стихийное бедствие!

Хочешь не хочешь, а проснёшься, едва солнышко забрезжит. Ор такой стоит, хоть вешайся. Это я уяснил себе из детских воспоминаний Ларри об утренних побудках.

Винить матушку ни у кого в семье язык не поворачивался. Благодаря её заботам яйца в семье никогда не переводились, а зачастую избыточная их часть шла соседям в обмен на молоко, сметану и масло, так ещё она и на каждый праздник семью курятиной баловала. Себе отец с матерью целую куру запекали, а нам с сестрой выдавали по жареному цыплёнку. Ларри всегда доставался тот, что был изрядно покрупнее.

Зато Мари визжала в таких случаях от восторга.

— Мамуля, я целую курицу съела! — докладывала она матушке, показательно хлопая себя по старательно выпяченному животику.

Не, сестрёнка у меня зачётная. Концентрированная милота в чистом виде. Так сказать, натуральный продукт и никакой химии.

— Сынок, а ты подумал, чем мы тут будем заниматься? Ну, даже если и купишь ты этот дворец, то долго ли он нашим будет? — наконец-то задала матушка те вопросы, которые я так ждал.

Смогла ведь, до самого конца завтрака утерпела.

— Мари, ты должна мне помочь. Если что, на кону стоит твоя спальня в нашем дворце.

— Что я должна сделать? — очень по-взрослому ответила сестрёнка, нехорошо покосившись на родителей.

— Просто доверься мне и недолго побудь куклой. Главное, не мешай мне и руками никуда не лезь. Сможешь?

— Пф-ф. Ради моей собственной спальни я хоть целый день буду куклой, — самоотверженно заявила сестра.

— Тогда мы им сейчас покажем, — погрозил я родителям пальцем и утащил Маришку за собой, в свою комнату.

Не зря же я присмотрел для неё изумрудное длинное платье и детские туфли на довольно высоком каблучке. Купил, но доставку попросил сделать чуть позже, чтобы никто мои покупки сразу не увидел.

Короче, сестрёнку я разрисовал под вполне себе взрослую девушку.

Ну, как под взрослую.

По местным обычаям у нас даже сверстницы первокурсниц уже в невестах ходят.

Первый ребёнок в шестнадцать лет вообще никого не удивляет и считается нормой. Средневековье, блин.

У нас, на Земле, тоже когда-то так было.

Помниться, одна французская королева, вышла замуж в лет в двенадцать, первого ребёнка родила в четырнадцать, а к бальзаковскому возрасту у неё и вовсе то ли одиннадцать, то ли двенадцать потомков набралось.

Да и королева Англии, Элеонора Кастильская, тоже лет с четырнадцати рожать начала, но там всё грустно. Из шестнадцати её детей почти никто не выжил.

Впрочем, Релти с ними. Сестрёнку я замуж выдавать не собираюсь. Чай, мы не короли какие-то, чтобы себе педофилию позволять.

А вот под первокурсницу я её разрисую. Да ещё под какую…

Короче, так уж получилось, когда я накрашенную Мари, да в платье и на каблуках к родителям вывел, матушка ахнула, издалека не узнав сразу собственную дочь.