А сам при этом перебирался подальше от этого места кормёжки, стараясь прокрасться к побережью, где ему казалось, было сейчас безопаснее. Ильнар с трудом приходил в себя после случившегося, всё ещё был преисполнен страхом за свою жизнь и пытался восстановить дыхание, надеясь, что новых нападений на него не последует.

Армия из центральных ворот, которую вёл паладин, сейчас зачищала всё на опушке, вырезая последний отряд телохранителей адмирала, таки выслеженного Эйверем, не давшем тому улизнуть куда-нибудь в лес. Он всегда вёл с собой небольшой отряд гвардейцев у периметра, то вступая в бой, то снова отходя для наблюдений, куда именно двигаться дальше. Сбоку вечно отрезал адмиралу ход к отступлению, пока они окончательно к нему не приблизились.

Окружение Лейтреда по сути было арбалетчиками, самыми меткими из них, двое из которых как раз и начали всю операцию по осаде, подстрелив и гонца на лошади, и двух дозорных на крайней угловой башне западной стены, а следом и ещё несколько человек караула вместе с залпами тех, кто сейчас стоял рядом. Так что умелые стрелки не были мастаками ближнего боя, не горели желанием лезть на пики и мечи бронированных рыцарей, практически сдавшись, попав в кольцо королевской стражи, задумываясь о своей тяжёлой дальнейшей судьбе и уповая на красноречие своего лидера, более не скрывавшегося в толпе охраны, а гордо вышагавшего вперёд в своих пришпоренных сапогах прямиком к Эйверю.

— Говорят, ты тот самый «Карпатский Зверь», — раздался сладкий голосок Лейтреда, — Все тебя так боятся, слагают песни, легенды, страшилки для рассказов у костра. На деле ты не так уж и ужасен, — лишённые ресниц глаза изучали того с ног до головы.

Сражение прекратилось. Оставшаяся горстка флибустьеров и разбойников в несколько десятков человек уже не кидалась на лезвия клинков, а стояла, готовая сдаться на милость Его Величества. И, дабы всех прямо сейчас не перебили, видимо, адмирал и начал хоть какую-то дискуссию с окружившими их гвардейцами и в частности с их военачальником.

— А ты что надеялся увидеть? Изуродованное шрамами и огнём лицо? — поинтересовался он.

— Хм, — сделал вид, что задумался адмирал, — Скорее какие-нибудь рога, свиное рыло и клыки, четыре руки, как у дэвов или титанов, даже не знаю. Что-нибудь эдакое, а не мужчину в наплечниках с волосами, которым бы не помешал хороший уход, — недовольно морщилось молодое лицо главы пиратского восстания, разглядывая взъерошенные локоны паладина.

— Я причешу их, если это твоё последнее желание, — лязгал его загробный голос, пока мужчина подходил к знатно разодетому Лейтреду.

— Что ж, с желаниями я лучше повременю, надо потратить такое право на что-нибудь более достойное, — воспротивился тот.

— Ты всерьёз думал взять Олмар? Пока там король, пока там архимаг, пока там я? — улыбался паладин, — Я сокрушитель оков, я тень смерти, карпатский зверь, сама необратимость! А кто ты? Жалкий тонюсенький человечишка в мундире, который он не заслуживает.

— Я? Между прочим, адмирал Лейтред, — жеманно представился тот с поклоном, — Гроза морей, глава пиратов, — скромно представлялся он, отведя взгляд в сторону, — Морские боги миловали, и вот я здесь, — вернулся он снова взором на лицо Эйверя.

— Чего? Что он несёт? — раздавались вокруг него недовольные возгласы свои же, — Какие к чёртовой матери морские боги?

— А наши божества, — Эйверь угрожающе шагнул ближе, — Тебя уничтожат, — припугнул он лидера пиратов скорой смертью.

— Да? О, а я-то думал это ты здесь всех убиваешь, — усмехнулся адмирал с приветливой улыбкой.

— Я бы тебя сломал и голыми руками, — заверил того рослый воин.

— Сомнительно, зверь, что без своих крутых доспехов и замещающего грусть по маленькому члену огромного меча, — перешёл он резко на вульгарные оскорбления, — Ты бы смог положить вручную всё моё войско, — покачивал он сомневающейся головой, поправляя кружевные манжеты на рукавах, презрительно даже не поглядывая на воеводу.

— Что, может, проверим, а? Ты и я, без этих доспехов, — нарывался паладин на поединок, тут же отстегнув наплечники крепкими пальцами, так что те упали на примятую траву.

Следом он протянул вбок правую руку со своим фламбергом и демонстративно разжал пальцы, чтобы и меч его рухнул вниз, оставляя как бы беззащитным перед лицом вражеского адмирала. Того этот жест явно заинтересовал.

— А отчего бы и не попробовать, — согласился лидер головорезов, взглянув на хмурое лицо задиры, разоблачавшегося из своих титановых пластин.

Из всей защиты бронированным у Эйверя оставалась только обувь, так как впаянные части сейчас снять было невозможно, а биться босяком как-то неестественно и несолидно. Адмирал тоже, казалось, был без брони. Лишь эльф Кифлер знал, что под тканями мундира есть ещё и надетые металлические пластины, представляющие собой не цельные доспехи, а, вероятно, разрозненные элементы, быть может, даже каждая со своей лямкой или застёжкой, закрепленные в наиболее уязвимых в бою местах.

Но плюс ко всему у Лейтреда была шпага, в то время, как Эйверь без меча так ничего и не взял в свои толстые крупные пальцы. Он же обещал биться «голыми руками», а потому готов был размозжить череп оппонента прямиком так. Этот самопровозглашённый адмирал ему казался очень щуплым и хилым, не достойным даже большой траты времени.

— Тогда начали, — торопил его паладин, приняв боевую стойку и сжав пальцы покрепче, — Правый зовут Бэйтс, в честь старшего брата, а левый Куэдис в честь среднего брата, — знакомил Эйверь соперника со своими кулаками, — И они будут последним, что ты в своей жизни увидишь, — обещал он.

— Моё превосходительство, Адмирал Лейтред, гроза морей, главарь пиратов, — снял он с тёмных длинных волос свою шляпу с пером и низко поклонился, после чего водрузил её обратно на красивые, но в свете последних событий затяжной осады не слишком ухоженные волосы, — Как интересно, а в честь кого ты называешь…

— Да заглохни ты уже и доставая свою саблю! — рявкнул Эйверь, не дав тому договорить и отпустить очередную вульгарную шуточку, направившись на соперника.

Сейчас на нём осталась белая хлопковая рубаха с синим кружевным оформлением по контуру, да красные плотные колготы, не стесняющие в движении, подобные которым из-под бриджей красовались у разных лордов на торжественных вечерах.

И они приступили к дуэли на небольшом пространстве, огороженным и своими и пиратскими войсками, где на траве валялись меч и доспехи паладина, рискуя попасть кому-нибудь под ноги. Но сдвигать или убирать их ближе к какому-то краю он сейчас ничуть не желал, мечтая побыстрее со всем покончить, в частности с Лейтредом.

Тот, несмотря на факт, что вооружён в этом поединке был только он, успевал лишь отскакивать от крупных кулаков, намеривающихся сломать ему нос да выбить зубы, если не лишить сознания, а то и жизни, с одного удачного удара. Даже при том, что где-то там помимо военно-морского костюма на нём ещё были защитные пластины, движения адмирала казались невероятно лёгкими и отточенными.

Эйверь ощущал в нём годы тренировок и потенциальную военную подготовку. Кто-то учил его не просто фехтовать, защищаться и колоть ударами сабли вперёд, но и действительно достойно держаться в драке, избегая всевозможных побоев. Однако каждый раз, когда лезвие наточенной шпаги задевали руки могучего воина, на тех не оставалось вообще ни царапин, ни порезов.

— Да что же это, — наконец промолвил озадаченный адмирал, когда уже, отскочив от прямого удара, рубящим взмахом намеривался отсечь врагу кисть руки, а получил лишь пружинящую отдачу всей своей силы обратно через лезвие ударившееся, словно о прочный камень.

— Что? Плохо тебе? Хрустит твоя тростинка? — имел он в виду тонную шпагу в руках Лейтреда, — Мне кажется, многие стали забывать, что я — Эйверь! Я неуязвим! — ринулся он с этим кличем прямиком на своего врага, не желая больше терять ни секунды.

А адмирал на этот раз даже не стал отскакивать или парировать, наоборот сделал прыжок вперёд, чтобы паладин не смог рассчитать расстояние удара, а был ещё в процессе бега, нежели в позе готового замаха, выставил лезвие шпаги вперёд и вверх, угодив прямиком в правый из бледноватых серо-зелёных глаз Эйверя.