— Золото есть, много золота, Досим-бей, и я знаю, где оно лежит — в бухарских землях, совсем близко от наших владений, между реками в пустыне. И его не так тяжко добыть, просто там совсем мало воды, колодцы очень редки в тех местах, да и караванные дороги в стороне.

— Это хорошо, хан, раз эмир не знает, что есть в пустыне. Потому ее нужно отобрать — за песок воевать не будут!

Глаза Досим-бея вспыхнули, заблестели — он потер ладони, хотя постарался это сделать незаметно. Лишь тихо спросил:

— А много ли там золота, повелитель?

Перед глазами Бековича предстал огромный искусственный «кратер» Мурунтау, а затем в памяти пошли вереницей воспоминания — все же столько лет отработал, занимаясь добычей руды. И осторожно ответил на вопрос хивинца, многократно уменьшив объемы возможной добычи «солнечного» металла, прекрасно понимая уровень местных технологий.

— В год до ста маннов добыть можно. Весом в четыре тысячи мискалей каждый. А потом, по мере обустройства и удвоить добычу не представляет большого труда — там очень много золото и оно близко к поверхности. Так оно и есть, поверь мне.

— Четыреста тысяч золотых тилли?!

Досим-бей только ахнул — и Бекович его прекрасно понял — сумма для любого казначея показалась бы чудовищной. Даже если себестоимость будет составлять половину суммы, то прибыль с доходом станет просто сказочной, и это без учета возможного ее удвоения. А ведь вполне реально — первые сорок тонн добыли в 1960-е очень легко. Так что даже если по две тонны золота добывать, а бухарский манн в 20 кг, или примерно нынешний русский пуд с десятью фунтами, по весу так и выходит, то на двадцать лет работы только одного этого богатейшего участка хватит.

Хотя, чтобы найти его придется здорово потрудиться — но приметное место для отсчета он знал, так что времени на поиски уйдет с год, не больше. А там и первое золото добыть можно будет — царь Петр до небес возрадуется, добравшись до мифического «иркетского золота».

— Даже если великому падишаху Севера половину отдать, он сюда войска направит, хан. Такое богатство требует пригляда.

— Еще какого, Досим-бей — это золотыми червонцами примерно на полмиллиона серебряных рублей выйдет. Но большое войско царь не отправит, а лишь подкрепления, и то, по мере возможности. Караванный путь через пустыню нужно обустраивать.

— Это хорошо, — Досим-бей не скрывал радости. — Тогда он свергать тебя с трона не будет, а наоборот поддерживать. Все верно — половина золота ему, половина тебе, великий хан. А с такими деньгами ты станешь повелителем всего Мавераннахра за десять лет, а то и раньше, ведь русским ружьям и пушкам никто противостоять не сможет.

— Не торопись, Досим-бей, — одернул старика Бекович, — можно сто раз сказать «халва», но во рту слаще не станет. Русские недаром говорят, что нельзя делить шкуру неубитого медведя.

— Мудрые слова, хан, мы не будем торопиться. Вначале власть над Хивой, затем все остальное. А потому позволь мне осведомиться, кто будет султаном и командовать всем твоим войском?

— Полковник Хрущов пехотой, драгунами и артиллерией. А также конницей — ногайцами, кайсаками, каракалпаками — мурза Тевкелев, имеющий майорский чин от самого царя. У казаков свой атаман имеется. С ними и решай все вопросы, если они возникнут. Я буду только контролировать, ибо невозможно всеми делами руководить одновременно. И ты свою ношу неси, а достоин будешь — награжу!

— Ты мудр, великий хан, ведь даже великий воитель никогда не сможет биться с охапкой сабель, когда ему нужна лишь одна…

— Досим-бей ведь тебе говорил, что вскоре сведет с тобой счеты, Рашид?! Предупреждал, а ты не внял! Что говорил против меня, Девлет-Гирей-хана, не помнишь?! Память короткой стала?!

— Великий хан, помилуй…

Вопль прервался, так как Бекович повел рукою, растопырив пальцы. Накинутый нукерами на шею шелковый шнурок сдавил покрытое складками жира горло. Толстяк в шелковом халате с побагровевшим лицом силился что-то сказать, но было поздно — по знаку новоявленного хивинского хана его телохранители повалили мятежного бека на пыльную землю, стащив с ковра и принялись душить.

Бывший властитель Ходжейли, назначенный прежним ханом и ненавидимый всеми жителями этого богатого города, корчился несколько секунд, но охранники сильно дернули голову. Раздался хруст ломаемого позвоночника, бек дернулся в предсмертных конвульсиях и вскоре затих.

Все это время Бекович хладнокровно наблюдал за муками потенциального изменника — требовалось максимально «зачистить» государственный аппарат от ставленников прежнего хана, которые со смертью своего покровителя теряли слишком много. От таких можно было ожидать измены и заговора, так что требовалось по ним нанести превентивный удар. А казни неизбежный атрибут, как и водружение головы на кол — данное событие вызывало у жителей, и особенно у яремчи не скорбь по хозяину, а всеобщее ликование. Потому что все хозяева мульков кроме половины урожая драли с них еще множество поборов. Горожанам было не слаще — их грабили напропалую, взяточничество процветало — вот и приходилось прибегать к репрессиям, ибо других мер не оставалось.

Да и не поймут милосердие с гуманизмом на Востоке!

— Великий повелитель, твоя справедливая кара настигла предателя. Кому из своих верных мин-баши ты велишь передать мульк — земли должны получить хозяином верного тебе тысячника. Для юз-баши такой надел сверх всякой награды — слишком велик для сотника.

— Я хотел упразднить частное землевладение…

— Не делай этого, повелитель. Я говорил с твоими тысячниками — в русском царстве есть вотчина и поместье. Мульк соответствует первому — он передается по наследству. Так и сделай — но отбирай в случае предательства дарованную тобой землю. И раз ты хочешь продолжить деяния праведных халифов, то пусть яремчи платят в будущем половину от половины — и они будут благословлять твое правление!

Досим-бей лукаво усмехнулся и понизил голос, склонившись к плечу Бековича, он сидел за его спиной:

— А у тебя будет постоянный повод наложить опалу на любого бека, ведь они захотят выжать больше, чем им положено. А это будет харам, и карать ты их сможешь, когда захочешь. К тому же теперь налоги будут браться с мульков в полном объеме.

— Пожалуй, так и надо сделать. Ты прав, визирь.

— А земли эти передай мин-баши Каспар-бею, и он будет служить тебе с утроенным рвением.

— Почему именно этому силезцу?!

— У него нет собственного хана, он ходил по вашим разным ханствам и предлагал свою службу. Дав ему землю и дехкан, ты его привяжешь к себе навечно, ему не нужно будет искать нового властителя. А мин-баши выделит наделы для своих юз-баши — и за свои земли, дарованные тобой, их повелителем, они будут яростно сражаться, и служить тебе покуда живы. И дети их будут целовать на верность полу твоего халата.

— Но они христиане…

— И что?! Не язычники, а люди «книги». К тому же примут со временем ислам, в том я не сомневаюсь.

— Как раз нет, они стойки в вере.

— Великий хан! Если стойкость в вере поставить на одну сторону для воина, кто уже давно не соблюдает ваши христианские заповеди. То есть убивает, грабит, прелюбодействует — но таково военное ремесло. А на другой стороне будет хороший дом, ласковые жены, уважающие седую бороду отца дети, покорные слуги и работящие дехкане с плодородной землей и садами, то нетрудно определить дальнейший выбор. А их сыновья сделают свой выбор уже осознанно.

— Хм, пожалуй, что-то здесь есть рациональное…

— А тем воинам, кто не захочет принять нашу веру, можно просто дать большие наделы в одном месте, и пусть живут на отдалении и служат тебе верно и преданно.

— Но если они будут мне служить, то кто будет возделывать их землю?! Да и где найти свободные наделы для них?!

— Невольники и дехкане будут работать — это их долг! Если есть сильное войско, а оно у тебя, великий хан имеется, и равного ему в этих краях нет, то будут и невольники, и сарты, что сами придут на твои земли. Ведь таких поборов на них не будет, как есть у твоих соседей — бухарского эмира или кокандского хана.