Здесь, в лабиринте Грааля, свет — буквально — был в сердце всего.

Под взглядом Элис Мари-Сесиль подняла с алтаря светильник и поместила его в отверстие. Он точно лег в углубление, и сразу разгорелся, залив пещеру светом.

Папирус одной из книг она подняла с алтаря и вставила в прорезь ниши. Он отгородил часть света, и в пещере потемнело. Женщина развернулась к Одрику, ее слова нарушили чары.

— Ты сказал, тогда я увижу! — выкрикнула она.

Он поднял к ней свои янтарные глаза. Элис всей душой желала, чтобы он промолчал, но знала — этого не будет. По непостижимым для нее причинам он твердо решил позволить обряду совершиться.

— Истинное заклинание открывается, только когда три папируса сложены вместе. Лишь тогда в игре света и тени откроются слова, которые должны быть произнесены, вместо слов, хранящих молчание.

Элис дрожала. Она понимала, что холод исходит изнутри, словно тепло тела вытекало из нее с кровью, но сдержать дрожь не могла. Мари-Сесиль повернула в пальцах оставшиеся листы.

— В каком порядке?

— Освободите меня, — спокойно и холодно предложил Одрик. — Освободите и встаньте посреди зала. Я покажу.

Чуть помедлив, она кивнула Франсуа-Батисту.

— Maman, je ne pense… [117]

— Делай, что велено, — бросила она.

Юноша молча перерезал веревку, притягивавшую Одрика к земле, и отступил назад.

Мари-Сесиль завела руку за спину и вернула обратно, с ножом.

— Если вы попытаетесь… — она кивнула на Элис и перевела взгляд на Одрика, медленно выходившего вперед, — я ее убью. Понимаете? — и, дернув подбородком в сторону Франсуа-Батиста, вставшего над Уиллом: — Или он убьет.

— Я понял.

Он бросил короткий взгляд на лежавшую без движения Шелаг и шепнул Элис:

— Я ведь прав? — В его голосе вдруг прозвучало сомнение. — Грааль не отзовется ей?

Одрик смотрел на нее, но Элис чувствовала — его вопрос обращен к кому-то другому. К кому-то, с кем он уже пережил подобное прежде.

И Элис вдруг поняла, что знает ответ. Она не сомневалась. Она улыбнулась, передавая ему уверенность, которой ему недоставало.

— Не отзовется, — шепнула она еле слышно.

Одрик шагнул вперед.

— Вам следует сложить вместе все три папируса и поместить их перед огнем.

— Сделайте сами.

Одрик сложил три просвечивающих листка, аккуратно подровнял и вставил в щель. На миг почудилось, что огонек в нише погас. В пещере стало совсем темно. Затем, глазами, привыкшими к сгустившемуся мраку, Элис увидела, что лишь несколько иероглифов, высвеченные пятнышка ми светового узора, протянулись вдоль линий лабиринта. Все ненужные слова погасли. «Di ankh djet…»— слова ясно прозвучали в ее мозгу.

— Ди анкх джет, — проговорила она и закончила фразу, мысленно переводя слова древнего языка, произнесенные ее голосом. — В начале времен в земле Египетской повелитель тайн дал слова и знаки.

Мари-Сесиль рывком обернулась к ней.

— Ты прочла слова! — сказала она, шагнув к девушке и схватив ее за плечи. — Откуда тебе известно их значение?

— Неизвестно. Я не знаю.

Элис пыталась вырваться, но Мари-Сесиль подтянула ее прямо к острию ножа, так близко, что Элис видны были бурые пятнышки на темном клинке. Глаза ее закрылись, и она повторила:

—  Di ankh djet…

Казалось, все случилось одновременно.

Одрик прыгнул на Мари-Сесиль.

— Maman!

Уилл воспользовался мгновением, на которое Франсуа-Батист забыл о нем, подтянул к себе колени и лягнул противника в крестец. От неожиданности юноша, падая, выстрелил в потолок пещеры. Элис услышала, как пуля щелкнула по камню и отскочила рикошетом.

Рука Мари-Сесиль метнулась к виску. Элис успела заметить кровь, просочившуюся между пальцами, потом женщина покачнулась и опустилась наземь.

— Maman!

Франсуа-Батист был уже на ногах и бежал к ней. Его пистолет отлетел по земле к алтарю.

Одрик подхватил нож Мари-Сесиль и с поразительной силой рассек веревки, связывавшие Уилла, затем вложил нож ему в руку.

— Освободи Элис.

Не услышав его, Уилл метнулся туда, где упавший на колени Франсуа-Батист баюкал на руках мать:

— Non, maman. Ecoute-moi, maman, reveille toi. [118]

Уилл схватил его за ворот слишком широкой куртки и ударил головой о грубый каменный пол. Только после этого он бросился к Элис и принялся пилить веревки.

— Она умерла?

— Не знаю.

— А?..

Он быстро поцеловал ее в губы и сорвал с рук веревку.

— Франсуа-Батист побудет в отключке, пока мы выберемся из этой чертовщины, — сказал он.

— Возьми Шелаг, Уилл, — распорядилась Элис, — а я помогу Одрику.

Уилл поднял на руки бессильное тело Шелаг и пошел к тоннелю. Элис бросилась к Одрику.

— Книги, — настойчиво зашептала она. — Надо их забрать, пока они не опомнились.

Он стоял, глядя сверху вниз на тела Мари-Сесиль и ее сына.

— Одрик, скорее, — повторила Элис. — Надо уходить.

— Напрасно я втянул вас, — тихо заговорил он. — Желание узнать, исполнить обещание, которое я дал когда-то и не мог выполнить, сделало меня слепым к другим заботам. Эгоистичным. Я слишком много думал о себе.

Одрик положил ладонь на одну из книг.

— Вы спрашивали, почему она не уничтожила книгу, — вдруг сказал он. — Ответ таков: я ей не позволил. Тогда мы надумали обмануть Ориану. Потому и вернулись в пещеру. Если бы не это, может быть…

Он подошел к Элис, пытавшейся выдернуть папирусы из прорези.

— Она бы этого не хотела. Слишком много жизней пропало.

— Одрик, — с отчаянием перебила его Элис. — Об этом можно поговорить потом. Вы же этого ждали, Одрик. Увидеть, как трилогия объединится вновь. Нельзя же оставить их ей.

— Не знаю… — Он перешел на шепот. — Я так и не узнал, что сталось с ней в конце.

Масла в светильнике почти не осталось, но свет становился ярче, по мере того как Элис один за другим выдергивала папирусы.

— Они у меня, — сказала она, обернувшись.

Собрала книги с алтаря и сунула их Одрику.

— Возьмите книги. Идем.

Ей пришлось почти тащить за собой Одрика по полутемной камере к тоннелю. Они, спотыкаясь, миновали впадину, где были найдены скелеты, когда в темноте за ними раздался резкий щелчок, заскрежетал камень и дважды раскатился грохот.

Элис бросилась наземь. Это были не выстрелы — совсем другой звук, будто грохотала сама земля.

Адреналин выплеснулся в кровь. Она отчаянно ползла вперед, зажав в зубах папирусы и молясь, чтобы Одрик не отстал. Ткань хламиды путалась в ногах, мешала двигаться. Рука сильно кровоточила, и опереться на нее как следует не получалось, но все же ей удалось добраться до ступеней.

Она слышала рокот в глубине земли, но оборачиваться было нельзя. Пальцы уже нащупали резные буквы на верхней площадке, когда сзади прозвучал голос:

— Остановитесь. Или я его застрелю.

Элис застыла на месте.

«Не может быть. В нее пуля попала. Я же видела, как она падала».

— Обернитесь. Медленно.

Медленно Элис поднялась на ноги. Мари-Сесиль стояла перед алтарем. Пошатывалась. Белое одеяние было забрызгано кровью, прическа растрепалась, и волосы космами вились у щек. В руках она сжимала пистолет Франсуа-Батиста, и он был нацелен прямо на Одрика.

— Медленно пройдите обратно, доктор Таннер.

Элис чувствовала, что земля поплыла под ногами. Дрожь отдавалась в ступнях, в коленях — глухой подземный рокот, с каждой секундой становившийся сильней и настойчивей.

Кажется, и Мари-Сесиль внезапно услышала его. Лицо ее на миг затуманилось недоумением. Еще раз дрогнула пещера. На этот раз сомнений не осталось — взрыв. В лицо ударил порыв холодного ветра. За спиной Мари-Сесиль покачнулся светильник: каменные кольца лабиринта трескались, разбивались на куски.