— Это он… — она выдохнула упавшим голосом. О, боги! Этого не может быть. За что? Зачем? Почему?

— И ещё… — Гален вздохнул, принимая всё, как данность, с непонятным смирением, будто был к этому готов. — Отец знает его. Они разговаривали, и он знает наш язык… Говорит, правда, не очень понятно, но…

— Это он, — повторила Рианн, перебивая свена.

Гален молчал какое-то время, просто глядел в лицо задумчиво.

— И что теперь? — спросил. — Ты даже не видела его в лицо. Мало ли у кого могут быть шрамы на животе? У меня, вот, тоже есть, на груди… — добавил зачем-то.

— Я должна увидеть его! — воскликнула Рианн громко. — Чтобы точно знать… Чтобы разобраться…

— Зачем? Зачем тебе это? Рианн? Для чего?

— Для чего? — она переспросила.

— Да! Ну и узнаешь ты, что это он, дальше, что? Что ты будешь делать? Ты уже не принадлежишь ему! Он — не твой хозяин, а ты — не его рабыня! Дальше, что? Зачем тебе это?

— Я поговорю с ним…

— О чём?

Она посмотрела в лицо свена пристальным, задумчивым взглядом, будто думала с открытыми глазами.

— Он — отец моего ребёнка…

— Что с того? Ты думаешь, он станет жить с тобой и будет помогать тебе растить этого ребёнка, так? Где? Здесь? Или он заберёт тебя в свою римскую крепость? Чего ты хочешь от него?

— Я не знаю… — прошептала бессильно. — Не знаю… Просто я хочу знать, он это или не он…

Гален какое-то время молчал, рассматривая её мокрое от дождя лицо, потом заговорил негромко:

— Через два дня отец пойдёт в крепость, договариваться с их главным центурионом… Я могу за это время, пока его не будет, провести тебя к нам… Он сидит в сарае… Ты увидишь его и поговоришь с ним… Если это, конечно, он…

— Это — он… — Утвердительно кивнула Рианн.

Она чувствовала это, знала какой-то частью своего сознания. Это он, она не ошибалась. Это её бывший хозяин, это центурион Марк Луций, отец её ребёнка, первый и единственный мужчина в её жизни. Он… Так было угодно богам.

Ну зачем всё так? Почему не может в её жизни всё сложиться без проблем и испытаний? Почему всё время против? В силу каких причин? Что она делает не так? Каким своим поведением она огорчает богов?

— Пойдём, я провожу тебя, — предложил Гален и забрал из её ладони верёвку от козы. Пошёл первым, и Рианн пошла следом.

Неужели она снова увидит его? Почему боги сохранили ему жизнь? Против всего, судьбе наперекор. Там, в крепости, все считают его погибшим, судья их римский, Дикс, жена, та уже давно вернулась в Рим с этой вестью. Все-все знают и смирились с этим, а он, оказывается, жив. Он не погиб, он в плену. Но на долго ли?

Почему так получилось? Он попал в плен совсем в другом месте, а потом оказался здесь. Почему? Зачем это происходит именно так? И Рианн, она ведь может и не встречаться с ним, конечно, пусть всё будет так, как будет, как суждено, без её вмешательства. Если ему суждено быть убитым, принесённым в жертву — пусть будет так! Зачем она ищет этой встречи? Не всё ли равно, он это или не он? Какая разница? Но…

Что-то влекло её, что-то незримое толкало её в одном направлении — навстречу к этому римлянину. Что-то судьбоносное, что-то серьёзное, то, чему она не могла противостоять. И она боялась этого своего стремления, знала, что принесёт в жертву на этом пути всё… Может быть, даже свою жизнь. Что это? Чья это сила? Воля богов? Судьба? Чья судьба? Его? Или её?

Ох, не наломать бы дров. Не сделать бы плохо кому-нибудь на этом странном пути.

Рианн вздохнула, и Гален, идущий впереди, остановился вдруг, свенка аж толкнулась ему в спину, не сбавив хода.

— Что? — спросила первой, глянув в лицо обернувшегося молодого человека.

— Я поговорил с отцом о твоей матери…

— И? — Рианн нахмурилась, ей не понравилось, что Гален замолчал вдруг и перестал говорить.

— Отец в своё время сватался к ней, и родители её были не против, она сама отказала ему, а потом вышла замуж за твоего отца… Ты довольна?

— Чему я должна быть довольна?

— Ну, ты же хотела узнать об этом, что у моего отца было с твоей матерью. Так? Теперь ты знаешь… Он, наверное, любил её… И поэтому ненавидел твоего отца…

— И меня заодно? И ненавидел и ненавидит до сих пор… — Она усмехнулась, дёрнув подбородком. — Так, да? И ты считаешь это правильным? Я-то в чём виновата? А?

Гален тряхнул головой растерянно, не ожидая от Рианн такого напора, устало прикрыл глаза.

— Наверное, он считал, что твой отец виноват в том, что с ней случилось, в её смерти, в её позоре…

Рианн опять усмехнулась, аж дёрнулась всем телом.

— Ага, поэтому он решил мстить мне? Я ведь его дочь, так? Поэтому он решил опозорить меня? Продал в римской крепости их центуриону? Заодно заработал денег и душу местью отвёл: отомстил обидчику через его дочь… — Опять усмехнулась зло.

— Я не знаю, Рианн… — Он горестно вздохнул. — Я бы так хотел, чтобы этого не было, хотел бы, чтобы всё было по-другому… Я бы хотел помочь тебе хоть как-то… Чем-нибудь…

— Не надо, Гален, не надо… — она резко перебила его доверие, его негромкий голос, его мысли, что шли от самой души.

Может быть, в любой другой момент, да и вообще — никогда! — он не заговорил бы об этом, так тяжело ему было отвечать за своего отца. Но она не дала ему возможности, не стала даже слушать. Вырвала верёвку и, обойдя Галена сбоку через мокрые кусты шиповника, потащила свою козу к посёлку. Среди деревьев уже выглядывали первые крыши домов.

Гален проводил Рианн глазами. Ему придётся всю жизнь отвечать за дела своего отца. И ещё этот римлянин! Дался он ей… Вот тоже вбила себе в голову… Зачем он тебе?

Снова пошёл дождь, забарабанил по листьям деревьев, по траве зашелестел. Надо возвращаться домой. Опять отец будет задавать вопросы, коситься или даже размахивать кулаками. Собаки-то он с собой не взял, даже на прогулку по лесу теперь не отмахнёшься, сразу поймёт, где был, у кого…

От усталости ноги подкашивались. Сегодня и так столько прошли по болотам и всё ведь через дождь. Но ему хотелось её увидеть, рассказать ей, что вернулся, не хотелось ждать до завтра. А она всё равно не замечает. Занята только этим проклятым центурионом, будь он не ладен…

Пусть это будет не он. Пожалуйста, пусть это будет совсем другой римлянин. Пусть она, наконец, успокоется… Сама же говорила, что он был плохим хозяином, поднимал руку, был жестоким, и ещё этот ребёнок… А сама? Зачем он дался тебе этот центурион? Непонятно…

* * * * *

Первое, что увидела Рианн, когда зашла в полумрак пустого сарая — сгорбленную человеческую фигуру в углу. Остановилась, глаза её прищурились, рассматривая то, что хотелось ей увидеть. Заметив, что кто-то вошёл, пленный неторопливо поднялся на ноги, цепь, прикованная к щиколотке, громко звякнула. Всё правильно, Крикс не мог допустить, чтобы он сбежал, поэтому и держал его на цепи, как дворового пса.

Рианн подняла руку с горящей лампой и сделала несколько шагов навстречу; если он на цепи, то он вряд ли что-то сделает ей, он не достанет до неё.

— Рианн? — он первый заговорил с ней, узнав её быстрее, чем она его. И все сомнения тут же развеялись — это он… Это был её бывший хозяин, центурион римских орлов.

— Что ты делаешь здесь? — он спросил её через паузу, после того момента, как они вдвоём узнали друг друга.

— А где мне быть? В Риме, с вашей женой? Или остаться в крепости? С кем? — Она усмехнулась, не скрывая своего состояния.

Это был он, и смятенные чувства охватили её. Целая гамма чувств, от удовлетворения от звуков цепей на нём до какой-то непонятной вдруг жалости от внешнего вида его. Она-то хорошо помнила, каким он был в лучшие его дни, в ярких начищенных доспехах, со своим алым гребнем на шлеме, подтянутый, аккуратный, опасный, в окружении других легионеров, своих подчинённых. Римский центурион. Самый настоящий. От него тогда исходила угроза, сила, власть. Он мог приказывать своим людям, мог ударить любого. Да, Рианн помнила его таким в крепости, когда лавочник Децим притащил её в крепость, тогда она не захотела отдавать ему готовую ткань за бесценок.