Он хорошо заработал на ней и одновременно избавился от неподходящей партии для сына. Только, видно, не помогло, потому что щенок этот по-прежнему у её ног вьётся. А отец-то об этом знает?

Центурион усмехнулся. Нет, на этот раз у Крикса свои планы, он что-то задумал, он потратил на перекупку пленного римского центуриона большие деньги, но именно не с целью заработать новых денег, это точно.

Зачем Марк нужен ему? Для чего?

Но явно не для того, чтобы сделать дорогой подарок богам и пожертвовать его голову святилищу, как обмолвилась Рианн, нет, Крикс не дурак, чтобы разбрасываться такими деньгами попусту. Тогда, что он затеял?

Марка Крикс знал давно, они виделись много раз, да и Рианн Марк сам лично купил у него, но он держался так, словно впервые видел центуриона в глаза. И бесполезно было разговаривать с ним. Когда Марк ещё по дороге сюда предложил ему отдать его за выкуп в крепость, свен неожиданно рассвирепел и избил его, что до сих пор при каждом вдохе болели ушибленные рёбра. Что это было? Откуда этот гнев и подобная злость?

Марк ничего плохого не делал ему, деньги за девчонку он отдал честно и в том размере, в каком Крикс запросил. При встрече всегда находили тему для разговора, что уж там, говорить, без обид всё, а теперь Крикс почему-то злился и делал вид, что не знает его.

Конечно, он свен и всегда им останется, глупо думать, что римские легионеры вдруг станут ему приятелями только потому, что он выпил с ними или продал им что-то. Или кого-то… Они враги, Рим пришёл на их земли, и Крикс только приспособился, научился получать выгоду, но свеном быть не перестал.

И что теперь будет? Какую участь Крикс приготовил ему?

И Рианн… Рианн оказалась тут…

Она как будто изменилась, и дело совсем не во внешнем виде, она и в крепости ходила всвоём германском платье, может, только голову не повязывала платком. Нет, что-то поменялось в ней внутри, она стала сильнее, жёстче, как тогда, в тот день, когда он был ранен, а она грозилась убить его беспомощного, когда опоила его маковым молоком.

И тогда он испугался её, той, какой она была. Он говорил ей, что она не сможет убить его, но скорее только успокаивал сам себя. Она сильнее, чем кажется. Она смогла перешагнуть через месть, заботилась о нём, а это куда сложнее, чем просто месть…

И этот щенок рядом с ней, уже, наверное, залез ей под юбку, иначе, что ему надо от неё?

Стоп! Он поймал себя на мысли, что ревнует её. Конечно, всё это время он ведь был у неё первым и единственным мужчиной, помнил, как приходилось ломать её сопротивление, брать её силой, насиловать даже. Она ненавидела его, она ненавидела Рим и всё с ним связанное. А что сейчас? Сейчас она спит со своим свеном? Ему приходится тоже преодолевать её, или она сама раздвигает для него ноги?

Всё равно он не женится на ней — Крикс никогда этого не позволит, он, этот Гален, и привёл-то её сюда тогда, когда отца нет дома. Против своего отца он не пойдёт, силёнок маловато, он и может-то только действовать за спиной своего папаши. Как он сказал? «Прикажу не кормить, пока отец не вернулся…» Так? Конечно, Крикса нет здесь. Где он? Куда опять запропастился? Что он затевает? С какой целью купил его?

Поэтому щенок и привёл сюда Рианн. Был бы отец дома, не посмел бы.

Марк побродил по сараю, сколько позволяла цепь, и снова сел в своём углу на клок старого сена. Болели рёбра при каждом вдохе, ныла сбитая о стену рука — меньше кулаками махать надо! — а так ничего всё, терпимо. За то время, пока он в плену, перестала болеть голова. В плен он попал, будучи без сознания, получил хороший удар по темечку тяжёлым германским мечом. Его спас шлем и гребень на нём, а может, и сам Марс — защитник всех воинов, да и римлян в целом.

Первые дни в плену он не помнил, страшно болела голова, любое движение вызывало тошноту и головокружение, а ведь его везли верхом, а потом тащили болотами. Любая еда, даже глоток воды не принимались им, его рвало и качало от слабости. В те дни он молился Плутону, чтобы он скорее забрал его в своё царство. Смерть была бы для него облегчением, но мрачный бог не слушал его молитв.

Потом за него взялся какой-то друид — седовласый старик, он поил его местными горькими травами, вызывающими сон без сновидений, и Марк после этого всего стал чувствовать себя лучше. Только жизнь его в германских посёлках становилась всё хуже и хуже. Его таскали по улицам, показывая всем желающим, дети кидали в него камни, женщины хмуро осматривали, как диковинное животное в цирке, а мужчины желали проверить его в деле: давали сражаться римским гладиусом — мечом против своих лучших воинов. Они делали ставки, спорили, шумно болели за своих, но Марк вопреки всему держался. Терпел, стиснув зубы, залечивал несерьёзные раны и продолжал жить, несмотря ни на что.

Ему везло. Почему и зачем?

Лица, посёлки, болота и леса мелькали перед глазами, летели дни и ночи, а он продолжал жить. Зачем? Чтобы вернуться сюда, столкнуться со знакомыми свенами, оказаться в посёлке, в котором уже был годы назад, снова увидеть её живой и свободной? Почему? Ради этого боги сохранили ему жизнь?

Он откинул к стене голову и закрыл глаза. В памяти сами собой вставали образы прошлого, когда он жил с ней, со свенкой Рианн. Как возвращалась она с Форума с корзиной в руках, как раздувала жаровню, как сидела за работой у ткацкого станка, как брила его лицо… А потом память вела его к воспоминаниям о близости с ней. Он помнил её лицо, искажённое неприятием, когда он пытался целовать её.

Это потом она стала позволять ему целовать себя, и было видно, что целоваться ей всё-таки нравится, она перестала отворачиваться и избегать поцелуев, и губы её стали мягкими и нежными, без прежней сухости и напряжения. Ему нравилось ловить её горячее дыхание, целовать её тогда, когда она была под ним, когда он овладевал её телом, когда входил глубоко и сильно. Она всегда закрывала глаза, и ресницы её трепетали, она была вся его с головы до пят.

Он вспоминал её грудь с твёрдыми бугорками сосков, её мягкость под губами и языком, её живот, бёдра… О-о-о… Что же он делает? Вот неразумный… Впервые за столько дней он почувствовал это, он завёлся от мыслей о ней, он впервые думал не о смерти, о боли, о голоде, а о женщине. Он хотел женщину, хотел близости с девушкой, хотел утолить именно этот голод.

Женщины всё время были рядом: жёны вождей, просто поселенки, рабыни, дочери, девочки, девушки, но все они воспринимались, как враги, как часть враждебной массы вокруг. Глядя на них на всех, он ни разу не почувствовал того, что чувствовал сейчас при мыслях о прошлом. Возбуждения. Желания обладать женским телом. Погрузиться в сладкий мир удовольствия. Любить…

Он резко открыл глаза. О чём это он? Любить? Он так подумал сейчас? Кого любить? Холодную неприступную свенку по имени Рианн? Её, что ли? О чём он? О какой такой любви может быть речь? Нет, конечно же, нет и нет! Она такая же свенка, как и все вокруг, из той же враждебной массы. Она ненавидит его, как и все здесь…

А оголённые возбуждением чувства спорили с рассудком, нет, она не позволила этому Галену-сопляку делать ему больно, не разрешила бить и ломать кости… Почему? Она ведь легко могла отомстить за всё руками этого щенка. Почему тогда?

Снова перешагнула через свою месть? Как в прошлый раз? И что? Что теперь будет? Как и тогда, она снова проявит заботу и интерес? Так, что ли?

«Рианн, милая моя Рианн, ты одна здесь, на кого у меня есть надежда. Ты вдохнула в меня жизнь… Ты — сама жизнь для меня. О, боги…»

И впервые за все эти дни у свенов в плену он почувствовал, как защипало в переносице подступающими слезами. Нет! В прошлый раз она тоже заставила его плакать, от отчаяния, от боли, от страха и злости. Сейчас же это были слёзы, рождённые надеждой, какой-то непонятно откуда взявшейся благодарностью, будто это был уже решённый вопрос.

Она поможет ему… Она поможет…

* * * * *

Рианн была ошеломлена произошедшим. Он здесь! Совсем рядом, живой и сравнительно здоровый. Да, он похудел, оброс, смотрит затравленно, словно всё время ждёт подвоха от всех, но это он! За эти месяцы он, видно, достаточно получал от всех, поэтому и живёт в постоянном ожидании очередного пинка. Теперь ты тоже раб, хлебни такой жизни, распробуй её вкус. Интересно, понравится тебе или нет?