Дура! Какая же она глупая!

Что это она предложила Криксу? Выкупить его? Сделать его своим рабом? Чем она думала? Правду сказал Крикс, кто-то из богов лишил её рассудка. Что толкнуло её на эту мысль? Какая глупость! Нелепость! Это всё язык — враг души и тела…

Крикс прав. Что она будет делать с ним? Заставит его работать на себя? Слушаться её? Ага, как бы не так! Никогда этого не будет! Он — воин, легионер римских орлов, центурион, он сам привык отдавать приказы, он не будет подчиняться кому-то из свенов, особенно ей, женщине. Он никогда не станет честным исполнительным рабом, тем, кто будет пахать поле, косить и сеять, управляться по хозяйству. Он, правда, свернёт ей шею и уйдёт к своим.

Чем она думала? Как эта мысль пришла ей в голову? Он — центурион, он приходил к себе, а дома его ждал готовый ужин, выстиранная и заштопанная одежда, кто-то натопил жаровню, принёс воды, купил хлеб… Он привык получать, привык брать то, что хочет. А теперь он — раб, у него есть хозяин, и он теперь должен подчиняться его прихотям, всё терпеть и молчать.

Этого никогда не будет!

Он не станет рабом. Как он боролся сегодня, это не поведение раба, за столько месяцев плена он не стал рабом, он не научился подчиняться, не научился терпеть, не смирился со своим положением. Его жизнь только там, в римской крепости… Другим он уже не будет, не сможет.

Значит, осенью его принесут в жертву, это его судьба, раз он не может так жить, значит, он должен умереть. Вот и всё. И это будет правильно. Крикс никогда не отпустит его, не отдаст римлянам за выкуп, и уж, тем более, не продаст ей. Может быть, он только перепродаст его в другое племя, где он кому-нибудь понадобится. Да только кому он нужен со сломанной правой рукой? Его не используешь в ритуальном поединке, много ли чести в том, чтобы убить калеку? Никто из местных не пойдёт на такой бой, это — позор, а не поединок для богов. Значит, ему не отрубят голову, и не будут хранить её в святилище, как хранят головы славных воинов-врагов, посвящая их богам. Хороший воин даже вражеский достоин славы, достоин памяти.

Он — центурион, убивший многих свенов, но его не будут помнить, его просто прирежут или задушат, а труп утопят в болоте, хуже для всякого просто нет. Ни могилы, ни памяти… Так хоронят предателей, тех, кто преступил клятву, трусов… И так похоронят его… Римского центуриона… Душа его будет мучаться вечно, страдать годы и годы без покоя и забвения, будет метаться по болоту, и никогда не выйдет к людям. Такова участь всех, кого поглотила зыбкая тьма болот.

А ведь он — хороший воин, он — центурион, он учил молодых легионеров, он водил их в бой и сам был в первых рядах. Он не достоин участи труса и предателя. Рианн вздохнула. Да, она хорошо помнила, как в прошлом центурион возвращался после стычек с её соплеменниками, как он рассказывал ей о том, сколько свенов он убил, помнила его слова про того мальчика, что ранил его в живот…

Всегда он был честным воином, он не горел злобой и местью, был рассудителен и справедлив, он признавал свенов хорошими воинами, он помнил об убитых товарищах по оружию, о тех, кого потерял, он дружил со свеном Диксом… И даже по отношению к ней у него не было злобы, хоть она и была свенкой. И в последний раз первое, что он спросил её, как она живёт здесь, не обижают ли её другие?

Кто здесь из местных проявил к ней подобное участие? Только Гален, да и то, потому что таскался за ней с юных лет, потому что внушил себе эту непонятную любовь к ней, вот и всё. Все остальные называют её «Рианн дурочка…» Все ждут, когда начнётся зима, и она загнётся в своём пустом холодном доме от голода и холода. Да, и ещё она к тому времени родит римского ребёнка…

Рианн усмехнулась с горечью. Что Крикс, как его хозяин, сделает с ним? Попытается ли он вернуть свои деньги, что потратил на него? Он же сам признал, что заплатил за него очень много. Убьёт ли без выгоды или просто потеряет, отдавая на потеху другим, как сейчас, вот? Или всё же торгаш окажется в нём сильнее свена, потерявшего сына? И он постарается вернуть свои деньги?

Когда сейчас он предлагал ей отдать за него всё, что у неё есть, это был Крикс — торгаш. Сейчас он знает, что у неё есть серебро, и оно не даст ему покоя. Он захочет вернуть его, иначе Крикс — не Крикс. Но серебра у Рианн слишком мало, чтобы купить на него центуриона, Крикс ясно дал ей это понять. Хочешь купить его свободу, продай саму себя, своего ребёнка, свой дом и землю…

Это слишком высокая цена. Это невозможно…

Рианн вздохнула, думая наперёд. Что её ждёт? Скоро осень и зима, будет холодно и голодно. Дров у неё почти нет, урожай, если она и соберёт, на всю зиму не растянешь. А ещё — у неё родится ребёнок. Что она сможет дать ему? Будет ли он жить, если ей самой будет нечего есть?

И она, и её ребёнок обречены на голодную смерть.

А может быть, местные убьют её раньше, когда узнают, кого она родила. Должен же быть предел терпению? И Гален не сможет всё время её защищать. Она должна как-то сама заботиться о себе и о своём ребёнке. А как она сможет это сделать?

Скоро живот не даст ей работать в полную силу, а осенью надо будет убирать поле, пахать и сеять озимые. Она не справится. Правда, есть деньги Крикса, и что? Она сможет купить на них дров и даже зерна на зиму, может быть, даже доживёт до весны, а будет экономить, проживёт ещё одну зиму. А что потом? Потом будут другие зимы и всё те же заботы, и вряд ли под каждым камнем её дома её ждёт мешок серебра.

Ей повезло однажды, больше этого не будет.

Если честно смотреть правде в глаза, Рианн обречена. Через год, через два… Когда все узнают, что у неё есть серебро, местные точно ограбят её и убьют, покоя ей не будет. Годом раньше, годом позже… Через месяц, через два… Она — женщина без мужчины… Женщина без родственников, без семьи… Одинокая женщина в жестоком мире, и ей не выстоять против всех ветров, что бьют и будут бить ей в лицо. Вот и вся правда жизни.

Наверное, она была дурой, что послушала Дикса и вернулась домой, может быть, в римской крепости у неё была возможность выжить. Она умела работать, она ткала и этим могла хоть что-то заработать. Она могла бы продать себя в какую-нибудь мастерскую или в лавку… Да, а ещё она могла бы продавать себя, как говорил ей этот центурион, и зарабатывать своим телом…

Рианн усмехнулась этим мыслям.

Тогда, в прошлом, подобные слова злили её не на шутку, она даже помыслить об этом не смела. Продавать себя римским легионерам? Стать римской подстилкой, их словами проституткой, да никогда! Лучше умереть, чем позволить такое!

А теперь она думала об этом без прежнего неприятия. Да, умом она понимала, что это будет последнее, что она будет делать в своей жизни, но мысли о том, чтобы продать себя у неё уже появились. Что это? Отчаяние? Безысходность? Просто — глупость? Продать себя, чтобы просто выжить и дать возможность выжить своему ребёнку? Так, что ли?

И кому продать? Снова вернуться в крепость?

А не всё ли равно — кому и где? Здесь или там?

Продать себя, допустим, тому же Криксу? Стать его домашней рабыней? Доить его коров, носить воду и дрова, ткать для него, печь хлеб, шить одежду и кормить собак — вся работа по дому ей знакома. Рядом будет Гален, и она будет рабыней в доме его отца. Позволит ли он себе лишнее? Воспользуется ли он ею? Конечно, теперь он забудет о женитьбе на ней: рабыня ему не ровня! Он сможет свободно брать то, что захочет, и Рианн не посмеет отказать ему…

Она устало прикрыла глаза.

Зато она будет в тепле, у неё будет свой угол, у неё будет каждый день свой кусок хлеба и ложка овсянки. Вон, какие сытые рабы Крикса сегодня сновали по двору, все при деле, хозяин кормит их, а хозяйка всегда найдёт работу и в обиду не даст. Нанна — хорошая женщина, она не будет мучать Рианн и её ребёнка.

Но Крикс, скорее всего, не оставит её на своём дворе. Она — напоминает ему о той женщине, что он любил, о своей безответной любви юности. И о том, мужчине, которому она досталась, об отце Рианн. Поэтому он избавится от неё, и как можно скорее…