Твой брат.

В последний раз.

Мэл Росс»

Не плакать. Черт возьми, не плакать…

Строчки расплываются перед глазами. Ну и дурак же ты, мой сбитый летчик, ну и идиот… Я не могу. Листок слетает на пол, а я сижу и плачу над ним. Чем же ты думал, Малкольм, если говорил такое… и что ты мог бы сделать с Аделаром… Его бы уничтожили эти слова. Убили бы последнюю надежду в его сердце. Ту надежду, которая еще горит там, в подземелье… Я сижу, уткнувшись лицом в ладони, и тихо всхлипываю. А дверь приоткрывается, и Малкольм смотрит на меня с порога.

— Я так и знал, — вздыхает он.

— Что ты знал? — Я поднимаю голову. — Прости, но ты кретин. Другого слова нет. О чем ты думал, а? — Встаю и подхожу к нему. — Чего ты добивался? Ты хотел его добить? Он верит в тебя, идиот! — Мой голос срывается. — Он любит тебя, в конце-то концов! А ты с ним так… как…

— Ну, тихо, тихо, не кричи, — Мэл берет меня за руки. Я касаюсь лбом его плеча. — Я только что вернулся из подземелья. Я видел те два факела, Данайя.

— И?..

— Я видел, — горько усмехается он. — Но все не так, как ты сказала. Горит только один. И это мой.

— Твой факел? Только твой? — переспрашиваю я, все еще не понимая, что произошло. — Ты не ошибся?

— Как я мог ошибиться, если мы… если мы вместе даже там, — произносит он на выдохе. — Но он не мог. Температура только-только спáла, он только недавно пришел в себя…

Я оборачиваюсь на двери. Да, Мэл прав. Аделар не мог бы погасить факел. Да и не стал бы он этого делать. Есть только один человек, у которого была причина и возможность совершить такое. Человек, который изобрел регенератор, не мог не знать, что пройти туда можно лишь через галерею факелов. Он много раз ходил там — среди мертвых и живых.

Талита Уэллс… могла.

— Послушай! — Я хватаю Малкольма за руку. — Приставь к Аделару охрану. Сейчас же и немедленно. Будь рядом с ним и никого не подпускай, понятно?

— Но зачем?

Я мешкаю с ответом.

— Ему грозит опасность, Мэл, — произношу, понизив голос. — Опасность от своих. Среди эшри есть предатели. Их двое. Я их знаю. Думаю, ты тоже.

— Кайтен Уэллс?

— И его мать.

По выражению лица Малкольма я вижу, что он явно обескуражен. Конечно же, он видел Кайтена среди хедоров. Но то, что к этому причастна и Талита… Наверняка ему сложно поверить в это. Но у меня уже все сложилось. В моей голове все наконец предельно ясно.

— Уэллс сейчас среди «белых мантий», — повторяю я уже известную истину. — На это мы никак не можем повлиять. Но среди нас — Талита. И факел не мог погасить никто, кроме нее. Мэл, именно она допустила неисправность в регенераторе — она хотела, чтобы ты погиб! Она мстит вам, Стерегущим. И Аделару тоже. Они с Кайтеном выпустили птиц Истока и натравили их на него.

— Все потому, что мы не смогли вернуть домой ее Сарцину?

Так и сказал — «ее», а не «мою»…

— Да, именно поэтому… Спаси его! — Я поднимаю письмо с пола и показываю его Мэлу. — Ты же хотел. Ты же с самого начала только этого и добивался. Не упусти его. Спаси…

Он молча берет у меня письмо, снова прячет его и смотрит на дверь. Я тяжело дышу, как перед дракой. Все горит внутри. Я знаю: только Малкольм сейчас сможет защитить своего друга. Только он сможет стать для него несокрушимой защитой. Сейчас, когда к нам неумолимо приближается тьма.

— Он не умрет, Данайя, — говорит Мэл хорошо знакомым тоном. — Что угодно. Я не допущу. Я не отдам его.

И стремительно вылетает в коридор. Я медлю еще пару минут. Я думаю, что я могу сделать. Мне остается только одно: найти Талиту. А это будет очень сложно, учитывая все разветвления подземных катакомб народа эшри. И я знаю, что никто мне не поможет. Не придет ни Зодчая, ни Иокаста. А в одиночку — не смогу. На что мне полагаться, на инстинкты?

И все же я бросаюсь на поиски. Если Талита погасила факел буквально несколько минут назад — пока я читала письмо — то вряд ли она, пожилая женщина, успела бы скрыться там, где ее невозможно будет найти. А значит, я вполне смогу ее перехватить. Перехватить и не позволить подобраться к Аделару. Да и к Малкольму, в конце концов. Если она узнает, что двое Стерегущих вместе, она сможет расправиться с обоими сразу. Нужно держать ее подальше от комнаты Аделара. Всеми правдами и неправдами — остановить и удержать.

Я вбегаю в тот коридор, дергаю за рычаг и жду, пока опустится мост. Факелы сияют на том берегу, и, вступая на доску, я протягиваю руку, чтобы закрыть глаза от яркого света. Сейчас он кажется мне ослепительным. Меня физически тянет в ту сторону. Я знаю — я не отступлю ни перед чем. И это… сила. Сила, наполняющая меня, словно львиный рык. Как то сияние, что все еще внутри меня.

Я перебегаю мост и оглядываюсь по сторонам. Факелы горят вокруг меня, и я словно оказываюсь в длинной веренице тьмы и света. Кулаки сжимаются сами собой. Мы слишком долго были на коленях. Мы — и эшри. И я не отдам никого из них, ни наименьшего, ни наибольшего. Я пришла разрушить — и спасти. Теперь я — Зодчая. Для них. Здесь и сейчас.

«Я не отдам, я не отдам, я не отдам…»

Я подбегаю к первому факелу, который висит на стене после факела Савитара Деверро. Потом ко второму. Потом к третьему — и так далее. Мне необходимо знать всех их, всех тех, кто еще жив, кого я все еще могу спасти. Мой взгляд натыкается на факел Иокасты аль-Сафри. И он горит. Но факела Сарцины нет вообще. Нет ничего, что напоминало бы о ней. Я делаю глубокий вдох и бегу дальше. Дальше и дальше — в самый конец коридора. Туда, где ждут меня два сигнальных огня, два факела, два Стерегущих. Я не могу их не спасти. Я не могу не защитить обоих. Сначала я сплела линии дорог с одним, спася его три раза, потом единожды я помогла выжить второму. И теперь — финал. Спасти тех, кого можно спасти. Зажечь и загореться.

Факел Аделара еще теплый. Значит, его и вправду погасили несколько минут назад. Я заворачиваю в ответвление коридора, где находился регенератор, и прислушиваюсь. Так и есть — оттуда доносятся шаги.

Но что я сделаю? Нападу сзади, как Иокаста — на Ангу? Но я не Гончая, я не могу. Я не могу ударить в спину, даже если этого потребует моя цель. Я делаю еще один шаг вперед и затаиваюсь у стены, прижимаясь к ней спиной. Там, дальше, есть проход, но я не знаю, куда он ведет. А значит, мне нельзя допускать, чтобы Талита ушла дальше, чем регенератор. Я слышу ее пение — ту самую незатейливую песенку, которую она насвистывала перед тем, как я подслушала ее разговор с сыном. В ней она просит кого-то гореть, не угасать, но она сама же гасит свет в других. Я усмехаюсь одним уголком губ. Кем бы она ни была и какую власть бы не имела, она не получит никого из них — ни Малкольма, ни Аделара, ни кого-нибудь еще.

Шаг. Еще один. Еще.

Расстояние сокращается.

С потолка гулко капает вода, как будто бы идет бесшумный дождь.

Дороги сходятся и расплетаются опять.

Пока не гаснет свет, пока не гаснет свет…

Талита оборачивается на меня.

— Данайя?!

Миг — и все вокруг погружается во тьму.

А тень, мелькнувшая за моей спиной, набрасывается сзади и с размаху бьет меня чем-то тяжелым по затылку.

…Я прихожу в себя в огромном зале. Понимаю, что это Зал хроник. Света нет и здесь, а все, что есть — это светильники в руках Талиты и Кайтена. Пару секунд я оторопело вожу глазами по таким знакомым стенам, а потом замечаю, что мои руки связаны за спиной. Я сижу у стены, откинувшись на нее затылком. В голове звенит, как будто изнутри ударяют в колокол. Все тело противно ноет. Талита и Кайтен стоят у дверей Истока. Я догадываюсь, что они собираются сделать. Но тут Кайтен оборачивается и встречается со мной глазами.

— Что вы со мной сделали? — спрашиваю я сердито.

— Скажи лучше, что сделала ты, — Кайтен приближается ко мне. — Спасительница наших предателей.

— Мэл и Аделар…

— Наши великие, несокрушимые Стерегущие, — вклинивается Талита, не оборачиваясь. — Ты знаешь, что они сделали с нашим народом. Ведь из-за них Гончие забирают наших детей.