– О господи!

Джен уронила стул, спеша убраться с дороги. Я в ужасе вскочила, вытирая лицо рукой. Люди вокруг ахали. Шептались. Я смотрела на женщину, но она уже уходила от меня. Я слышала, как малыш спросил:

– Мама, почему ты плюнула на эту леди?

Я побежала в туалет. Но не посмотрелась в зеркало. Не хотела видеть омерзительный комок слюны, сползавший по щеке к губам. Я наклонилась над раковиной, набрала воду в ладони и принялась мыть лицо. Снова и снова. А потом ожесточенно растерла жестким бумажным полотенцем.

Джен потихоньку открыла дверь и скользнула внутрь. Я поймала ее взгляд в зеркале.

– Ты в порядке? – спросила она.

Я закрыла глаза и прижала к щеке мокрое полотенце.

– Вроде как.

– Это было так отвратительно! Почему она это сделала?

– Длинная история.

Я немного удивилась, что Джен не узнала моего имени. Впрочем, она из Эшвилла. Правда, новости о пожаре передавали по всей стране благодаря появлению Энди в шоу «Сегодня».

– Я впервые вижу, как кто-то проделывает нечто подобное, – сказала она. – Да еще в присутствии собственного сына. Мерзко.

Я кивнула. И вдруг почувствовала, что ужасно устала.

– У нее была причина.

– Почему? И что она имела в виду, когда говорила, что тебя нужно запереть на всю жизнь? Она говорила о тюрьме?!

Я хотела рассказать ей. Мне была нужна подруга. Мне нравилась Джен, и у нас было кое-что общее. Она моя ровесница. И, как я, не сразу поступила в колледж, хотя в ее случае это было добровольно. А если она и пошлет меня, когда все узнает, что я теряю?

Я оглядела тесный туалет:

– Не хочу говорить об этом здесь.

В дверь постучали.

– Мэгги? – Это был Гэри.

– Да.

– Ты в порядке?

– Да.

– Мне нужно поговорить с тобой. Зайди в офис, когда освободишься.

Я не могла представить себя идущей через библиотеку. Ни за что.

– Я хочу домой, – сказала я через дверь. – Можно, я позвоню вам? Поговорим по телефону.

– Хорошо, – ответил он, помолчав. – Ты уверена, что все в порядке?

Все-таки он славный.

– Я в порядке, – повторила я. Но хочу уйти.

– Ладно. Я буду здесь до семи.

Я сообразила, что Джен держит меня за руку, словно она боялась, что иначе я упаду.

Джен отпустила меня, и я глянула в зеркало. Лицо, растертое полотенцем, было ярко-красным. Наверное, еще и из-за унижения перед всеми, кто собрался в библиотеке.

– Какое ужасное несчастье, – вздохнула я.

– Пойдем. Выпьем кофе, – предложила Джен.

Я глянула на нее в зеркало:

– Ты же хотела просмотреть сайт.

Она покачала головой, словно речь шла о пустяках:

– Это можно сделать в любое время.

Но я хотела поскорее добраться до дома. Я уже представляла безопасное убежище моей комнаты. Моего мишку из ангоры. Однако дружба притягивала сильнее.

– Хорошо, – кивнула я.

– Хочешь пойти на берег? – спросила Джен. – Там такое забавное маленькое кафе.

Я понимала, что она имеет в виду «Яванский кофе». Но туда я ни за что не пойду. Потому что представила Дон, готовящую латте, пока я рассказываю Джен о своем преступном прошлом. Я едва не рассмеялась.

– Давай пойдем куда-нибудь поближе, – сказала я. – Чуть ниже по улице есть кафетерий.

– Договорились.

Я внезапно вспомнила о своей сумочке. Черт!

– Мне нужно зайти в офис за сумочкой, – пробормотала я.

– Я сама принесу. Попрошу отдать ее мне. Как она выглядит?

– Почему ты так добра?

– Потому что ты помогла мне.

– Может, ты пожалеешь о своей доброте, когда услышишь, почему меня закрыли.

Она пожала плечами, словно то, что я сделала, было вовсе не важным.

– Так какая она?

– Маленькая. – Я развела дрожащие руки дюймов на десять. – Коричнево-желтоватая с длинным ремешком.

– Хорошо. Встретимся на парковке.

Я почти пробежала через библиотеку, не глядя по сторонам и надеясь, что никто на меня не смотрит. Я даже не сознавала, что затаила дыхание, пока не вышла на улицу. И только тогда судорожно втянула в себя воздух.

Джен последовала на своей машине за мной. Мы остановились у кафетерия. Я заплатила за наши мокко латте, и она не стала возражать. У меня сложилось впечатление, что у нее совсем немного денег.

– А теперь, – тихо сказала она, как только мы сели в кабинку, – давай подробности. Почему тебя закрыли?

Я нервно побарабанила пальцами по крышке своего стаканчика.

– Помнишь, как года полтора назад в Серф-Сити был пожар? Ты, конечно, была тогда в Эшвилле, но я уверена, что слышала новости. Об этом передавали повсюду. В одной из церквей ночевали дети из группы молодых прихожан, и… она была заперта… Там проходило нечто вроде демонстрации.

Я замолчала, потому что видела, как в ее голове встают на место кусочки пазла.

– Мэгги Локвуд! – воскликнула она. – Ой!

Я наморщила нос.

– Точно.

Мне показалось, что она слегка отодвинулась, но, может, это только мое воображение?

– Значит, люди расстроены, что ты получила недостаточно долгий срок?

– Верно.

– Вот это да!

Я уставилась на крышку моего стаканчика, на которой ногтем чертила крестики.

Джен нахмурилась:

– Ты не кажешься… не могу представить, что ты можешь быть поджигательницей.

– Но я ничего не поджигала. И никогда не собиралась никого убивать и обижать.

– Да, помню. Какой-то мальчишка бросил зажженную сигарету на то место, где был вылит бензин, верно?

– Спичку.

– И там еще… было что-то… насчет того, что обвинили твоего брата.

– Энди, – кивнула я. – Он спас много людей, сумев найти выход из церкви, но тогда полиция посчитала, что это он устроил пожар.

– А ты сказала правду?

– Я слишком долго молчала. И моему бедному брату пришлось много пережить.

– Но он сам мог погибнуть.

– Никогда не говори такого. Я не могу даже думать об этом.

Джен отпила свой латте:

– Почему ты это сделала?

Я рассказала. Все рассказала о Бене. О моем временном помешательстве. О том, как я любила. Так сильно, что хотела дать ему шанс показать себя с лучшей стороны. О том, что церковь все равно собирались сносить через год-другой.

– Демонстрацию должны были проводить в другом здании. Поэтому, когда они перебрались в церковь, конечно, я решила отменить пожар.

– Но другой мальчишка бросил спичку.

Я кивнула.

– Как ужасно!

Она сжала стаканчик обеими руками, словно пытаясь их согреть.

– Ты когда-нибудь думаешь о погибших? – неожиданно спросила она. – То есть они преследуют тебя? Не в смысле привидений. Ну, ты знаешь, о чем я.

Я кивнула.

«Преследуют» было почти идеальным обозначением того, что я чувствовала по поводу Джорди Мэттьюз, Хендерсона Райта и мистера Игглза.

– Я постоянно о них думаю. И о людях, которые вынуждены всю жизнь жить со шрамами.

– Их много?

Она глотнула латте.

– Да, и хуже всего… ты слышала о пропавшей женщине? Саре Уэстон.

– Да, слышала в новостях. Так это ее сын пострадал на пожаре, верно?

– Да, Кит. И он, в общем, мой единокровный брат… ну, это долгая история.

– Правда?!

Я закатила глаза, чтобы показать, как длинна и запутанна эта история.

– У него шрамы на лице и руках. Мать собирается попросить его переехать к нам, пока Сара… отсутствует.

Сегодня. Ма попросит его сегодня. И чем больше я думала об этом, тем отчетливее сознавала, что она должна это сделать. Хотя не могла вынести мысли о том, что он будет жить с нами. Со мной. Но я даже представить не могла, каково все это для Кита. Ему придется всю жизнь носить эти шрамы, а теперь и Сара пропала. Все же я хотела одного: больше никогда его не видеть. Как я буду обедать с ним и проходить мимо него в коридоре, смотреть с ним телевизор в гостиной, не теряя самообладания? Невозможно.

– Как ты думаешь, что случилось с его матерью?

– Я просто не знаю. Все это так странно. Я только надеюсь, что она не… не мертва. Невыносимо думать, что ее больше нет, но она не могла просто исчезнуть. Более ответственного человека я не знаю.