Гемоглобин отвечает за цвет человеческой крови, а значит, именно о нём и говорит Барель. В голове каруселью закрутились мысли о том, как по мере необходимости повысить его содержание в организме. И речь сейчас шла не об обычной еде, типа мяса, овощей или фруктов, а о чём-то кардинальном, что в момент могло положительно подействовать на организм. Переливание — медленно и сложно, поглощение свежей крови взамен использованной — возможно, остаётся вопрос за тем, как заимствованная сила на это отреагирует. Начнёт ли забирать полезные вещества из того, что в желудке, или и вовсе проигнорирует. Восстановление здоровья при помощи магии исцеления тоже возможно, но как использовать исцеление попутно с поглощением и созданием иного заклинания? Ведь нет смысла заимствовать силу, гробить своё здоровье, а после этой же заимствованной силой себя и лечить. Нет, здесь нужно что-то другое…

— По лицу твоему вижу, опять какую-то опасную хрень обдумываешь… — забирая тарелку, произнёс Блюмонд. — У отца моего оно обычно такое же перед тем, как у нас в доме или за его пределами что-то рванёт, громыхнёт или ещё чего хуже вос… Ай, ладно.

Да уж, не на самой простой магии помешан твой старик. Неуверенно улыбнувшись в ответ на слова алхимика, спросил:

— А есть ли какие-то способы восстановить те красные вещества, о которых ты говорил, и тем самым снизить ущерб побочного воздействия внешней силы?

Барель неуверенно кивнул, а затем, как-то снисходительно взглянув на меня, вытащил странную колбу из своего кармана.

— Знал, что ты об этом спросишь. — В руке алхимика показалась пробирка из прозрачного стекла, до деревянной затычки забитая какой-то мясистой гадостью. — Это высушенное и измельчённое кроличье сердце. Когда животное ещё живо, ему одним точным ударом сносят голову, а после, до того, как сердце издаст последний удар, запечатывают магией. Во многих королевствах использование сушёных сердец запрещено церковными законами, а производство их приравнено к сатанинским обрядам. В том же Клермонде, увидь у тебя кто такую штуку на поясе или в руках, даже до костра не доживёшь, тут же башку снесут. Вдобавок и употребление их при обучении или развитии ничего хорошего не несёт. Ученики просто привыкают во всём полагаться на свои расходники, а затем, когда в один из прекрасных дней тех не оказывается под рукой, по глупости расстаются со своими жизнями, — предупреждая меня об опасности данной вещи, проговорил алхимик.

— Буду использовать только в крайнем случае. — Ответив тому благодарным кивком, уточняю: — А в Кардагране…

— Нет, у нас с этим всё нормально. Можно использовать и, конечно же, производить с использованием тех же кроликов, кур, уток или быков. Чем больше существо и дольше его сердце могло жить после обезглавливания, тем лучше окажется эффект. Главное, чтобы это было сердце именно животного, а не человека…

— А что, человеческое не подойдёт? — мой внезапный вопрос заставил Марьям и Блюмонда в отвращении скривиться.

— Ну и шуточки у тебя, Людвиг… — поднявшись со стула, проговорил алхимик, а затем, отвернувшись, немного задумался и пояснил— — Подойти-то оно подойдёт, да вот только хрен его знает, чем для использовавшего его всё может закончиться. Был один позорный алхимик в роду Барелей, он всё ключ к бессмертию искал, вроде даже и вправду как-то человеческое сердце для омоложения использовал... — размяв плечи, собравшись уходить, произнёс парень и внезапно прервался.

— И как? Преуспел в поиске бессмертия?

— Вроде в запретной семейной летописи говорилось, что он чутка помолодел. Да только всё равно ему не помогло это. Молодость от костра да гнева люда, прознавшего о его злодеяниях, не спасает. — «Значит, всё-таки помолодел».

Расспрашивать Бареля, считавшего предка чудовищем, о том, что и как, не стал. Сейчас я едва находился на стадии зарождения одного лишь понимания того, как тут всё устроено. Магия, алхимия, физическая, духовная и заимствованная силы… Всё это пока являлось чем-то крайне далёким, да и обсуждать темы не постигнутых местных магических и алхимических наук стоило не с сопляком Блюмондом, а тем, кто его всему учил, а именно с отцом и старшим алхимиком. Но это всё позднее и при условии, что мы переживём войну с Клермондом.

— Так-с, ладно, пора подводить итоги. Где там моё заработанное честным трудом золото? — потирая руки, с довольной мордой спросил я у алхимика.

Несколько стопок монет, целых, изломанных пополам и по четвертям, аккуратно ровными башенками было выставлено на нашем обеденном столе, во главе которого сейчас, с горящими от жадности глазами глядя на деньги, сидела Фелиция. Про себя уже успевшая всё подсчитать, она, довольная нашими делами, словно намекая, поглядывала в мою сторону, катая пальцами по столу цельную медную монету.

— Сдрысни… — как кошку шкодливую*, согнал я девку с места, а затем, взяв в руки свою записную книжку со вложенными в неё отчётными листами, принялся подсчитывать и пересчитывать за обидчивой простушкой.

Пробежавшись глазами по списку тех, кто уже принёс деньги Фелиции, и тех, кто ещё был занесён в мой личный список должников, с облегчением вздохнул. Все участвовавшие и замеченные мною в торговле свою часть от заработанного в качестве налога для меня и Мидчела принесли. Теперь при помощи того же Бареля и девушек требовалось сопоставить цены товаров с теми процентами, отданным людьми в нашу казну. Со скупых планировал взять доплату, а на наивных (глупых, щедрых), наоборот, сделать себе доброе имя, вернув тем часть товаров или монет.

Как и предполагалось изначально, самые большие суммы нам принесли шалавы, таверна, бандитский хлам, а также продажа рыбы, свинины и мяса птицы, купленного или обмененного мною у местных.

Бегло пройдясь по цифрам, отметаю в сторону кучку ломаных медных четвертин, общим номиналом в шесть целых медных.

— Марьям, это твоим бабам за работу, поделите между ними честно. — В глазах той видится недовольство, она явна рассчитывала на сумму побольше. — Твоей платы там нет, а бабам передай, если ещё раз кто-то из моих заметит, как они таскают с кухни мясо или пойло, купленное за мой счёт, прикажу выпороть.

На лице худышки проступила хитрая улыбка. Плутовка проверяла меня или пыталась раскрутить на бабки? А может, всё и сразу. Вот же…

— Дальше. Фелиция, можешь забрать свой медный, но четвертинами. Блюмонд, тоже возьми себе пол медного и парням нашим, как вернутся, по полушке раздай, заслужили.

— Считаю это ненужным расточительством, солдаты и так стоят на довольствии господина Мидчела, а также питаются засчёт местных жителей, — сунув свою часть в карман, с некой брезгливостью по отношению к остальным проговорил маг.

— Ничего, пусть выпьют, может, трахнут кого-то из местных. Так или иначе, пока они будут тратить эти деньги в Искре, отданное сейчас всё равно ко мне вернётся, — мои слова заставили алхимика округлить глаза. В его растерянном лице читалось лишь одно: «А это вообще честно?» Простак…

Следом требовалось отблагодарить хозяйку дома. Стираные простыни, относительный порядок, завтраки и ужины для гостей. Старуха хорошо надрессировала своих дочек и не давала тем спуску, позволив нам также немного подзаработать на сдаче жилья и кормёжке.

— Матери своей передай, — вложив в руку Фелиции ещё половинку медного, произнёс я, и девушка, с благодарностью поглядев на меня, двинула к матери. Скрюченная старуха, в томительном ожидании сидевшая в углу, после получения платы поднялась со стула и, будучи и без того сгорбленной, чуть ли не лбом опустилась до самой земли. Всё же считаться с местными женщинами, тем более столь возрастными и казавшимися обществу бесполезными, тут совершенно не привыкли.

Далее следовало суммирование всего заработанного, отчисление от того десяти процентов в казну Мидчела, а часть денег в казну самой деревни, только потом уже я отсчитываю деньги для кузнеца, вынимаю из остатков свою долю, ушедшую на закупку у местных мяса, и получаю в конце чистую приятную сумму, объяснением которой могли быть разве что девочки Марьям и то, что у них между ног.