Мы стали почти ползком пробираться от одного, темного перекрытия до другого, стараясь, как можно больше держаться в тени.

Вскоре, невдалеке от широкой шоссированной дороги, пересекавшей территорию завода и ярко блестевшей белой полосой на лунном свете, выросло мрачное двухэтажное здание, окруженное решеткой. Одно из окон было освещено к глядело на дорогу белесым, немигающим глазом.

— Главная лаборатория и рабочий кабинет Булыгина, — шепнул маори.

Мы остановились, и Туровский внимательно огляделся вокруг и отметил что-то крестиком в самодельном плане, составленном для нас техником.

Затем двинулись дальше. Потянулись большие корпуса, из труб которых ползли черные клубы дыма, пробегая по освещенным местам скользящими тенями; там шла неустанная работа, — гудели пламенем топки; шевелились стальными членами машины, — ночная смена бодрствовала в этом таинственном царстве.

Особое внимание Туровского привлекли огромные круглые сооружения из клепаного железа, глухие и темные, напоминавшие цистерны с нефтью.

— Газохранилища, — ответил Мапуи на немой вопрос Алексея Юлиановича: — в них собираются углекислота, хлор, водород, и отсюда частью идут в продажу, а главным образом, в дальнейшее производство здесь же на заводе.

Чувствовалась все сильнее близость моря. Громче и громче шумел прибой за темными зданиями; соленый, влажный ветер овевал лицо.

Здесь нам пришлось пережить несколько странных и жутких минут. Только что мы собирались пересечь открытое место между двумя сараями, когда почти рядом послышались голоса, и на дорожке, рядом с пустой колеей заводского пути показались две темные фигуры. Они медленно двигались мимо нас, перебрасывались отрывистыми фразами. В руках у одного был ручной фонарь-прожектор, которым он освещал от времени до времени путь перед собой и темные углы зданий по сторонам.

Мы точно вросли в землю, в тени высокого корпуса, тесно прикрывшись друг к другу и затаив дыхание. Луч света скользнул мимо, почти у наших ног, потом перебросился правее. Мы услышали конец фразы, произнесенный сиповатым, словно простуженным голосом:

— Вы слишком уж нетерпеливы.

— Какой чёрт, нетерпелив, — возразил другой голос, и скрипучий, и раздраженно-ворчливый, — пять лет уже прошло, а чем вы можете похвастать. Десятком отмороженных носов, да парой метелей, несколько запоздавших… Это немного.

— Напрасно вы иронизируете, — возразил первый голос. — Вы прекрасно знаете, что дело не в паре метелей, а гораздо серьезнее. А главное — вспомните наше первоначальное условие. Я обещал вам результат лет через двенадцать-пятнадцать.

— Да, но при таком темпе вам и столетия не хватит, по- моему…

— А я вам говорю, что еще через десять лет дело будет сделано.

— А до тех пор сто тысяч раз наша затея может быть открыта.

— Конечно, известный риск есть. Но ведь не даром мы с вами забрались в отдаленнейший уголок земного шара… Кто станет искать здесь причину. А уже на нашу территорию, кажется, мышь не проскочит без нашего ведома.

— И вы так и не откроете секрета вашего катализатора?

— А-а, — иронически протянул первый голос: — я так и знал, что вы к этому клоните. Да зачем вам? Результат налицо. Вы знаете, что я в нем заинтересован так же, как и вы. А что до времени, то заверяю вас честным словом, что ускорить процесс немыслимо.

— Ну, а если, скажем, с вами что-нибудь случится до конца срока?

— Я открою вам свою тайну в духовном завещании, — засмеялся первый из собеседников.

Это была последняя услышанная нами фраза. Голоса смешались и понемногу стихли.

— Это Булыгин? — шепотом спросил Туровский нашего спутника, провожая глазами мелькающий по дороге свет фонаря.

— Да, — ответил маори — а второй — его компаньон О’Бейли, один из богатейших людей Соединенного Королевства.

— Я так и думал. Ну; теперь вам ясно, что тут затеяна недобрая игра, и что мы действительно попали в неприятельский лагерь.

Техник кивнул головой.

— Да, но какую же они преследуют цель?

Туровский пожал плечами.

— Это-то и надо вам выяснить. А теперь двинемся дальше.

Мы стали продолжать свое путешествие. Через четверть часа мы достигли невысокого бетонного парапета, за которым внизу, метрах в десяти, перекатывались волны прибоя.

Недалеко отсюда начиналась эстакада, уходившая в море бесконечной серой стеной. Это и было странное сооружение, виденное нами издали. От него несся ровный, неустанный шум, напоминающий монотонный звук падающего дождя.

В воздухе носилась мелкая, соленая водяная пыль и примешивался странный запах, раздражавший дыхательное горло.

— Вот главная артерия завода, — сказал маори, повысив голос, чтобы его можно было услышать за шумом воды, и протянув руку вдаль, где по зыби океана искрилась серебром дрожащая дорога к ущербленной луне.

— Две таких огромных градирни в расстоянии трех километров одна от другой захватывают своей поверхностью газ из воздуха, а по трубам, проложенным вдоль них, и затем на берег поступают продукты реакции, главным образом, хлор и водород.

Вода же, насыщенная содой, отводится в особые водоемы, несколько ниже по течению, и там выпаривается.

Мы долго молча лежали у края парапета, прячась в тени и всматриваясь в блестевшую под луной стенку эстакады и толстые трубы, подобно огромным змеям, извивавшиеся по берегу, по направлению к темным куполам круглых цистерн. Алексей Юлианович прополз к ним ближе и, осмотрев внимательно, вернулся к нам.

— Что это за отростки на трубах расположены через десять- пятнадцать шагов? — спросил он у техника.

— Пробные краны, — ответил тот — для определения состава газов в разных местах трубы.

Туровский кивнул головою.

— Я так и думал. Это может оказаться очень кстати. А теперь, я думаю, нам пора подумать и о возвращении.

В самом деле, до рассвета оставалось часа два, и путь до потайного хода был не малый. А так как луна все еще заливала местность своим бледным светом, то двигаться приходилось по- прежнему медленно и с величайшей осторожностью.

Однако, на этот раз счастье нам изменило. Мы были уже недалеко от стены, когда я несколько замешкался, привлеченный странным видом грубо обтесанного камня, попавшего сюда, очевидно, с туземного кладбища.

Товарищи несколько опередили меня, и я хотел уже их нагонять, когда рядом послышались снова голоса, и яркая полоса света из фонаря поползла вдоль дорожки. Это был, очевидно, дозор, обходивший запретную территорию.

Я застыл на месте.

Бледный луч подбирался все ближе среди гнетущей тишины, в которой удары собственного сердца казались мне оглушительными. Вот он подполз до моих ног и вдруг уперся в лицо, ослепив на мгновение яркой вспышкой.

В тот же момент раздался встревоженный голос:

— Пусть меня повесят на первом дереве, если там в углу не прячется какой-то молодчик…

— Эй, джентльмен! Что вы там делаете? — закричал другой, и я услышал щелканье взводимого курка.

Совершенно инстинктивно, не давая себе ясного отчета в своем поступке, я бросился бежать в сторону, противоположную той, где были мои спутники.

— Стой! — закричало сразу несколько голосов, и вслед затем гулко треснул короткий выстрел. Пуля просвистела подле моей головы и ударилась в стену. Я остановился. Было ясно, что мне не уйти. Надо было, по крайней мере, отвлечь внимание преследователей от моих товарищей. Но я не успел принять никакого решения, как меня окружили. Один из дозорных водил по мне лучом фонаря, точно ощупывая быстрыми пальцами, другой почти в упор держал у груди револьвер.

Один из дозорных водил по мне лучом фонаря.

— Не трогайтесь с места, — говорил он злобно — или я проделаю дырку у вас между ребрами.

А другой спрашивал:

— Откуда вы сюда свалились?

Я молчал.

— Выверните-ка ему карманы, — приказал один из дозорных с какой-то повязкой на рукаве, — вероятно, старший.