Тем не менее, мы, окинув еще раз взглядом поле наших будущих подвигов, двинулись вниз по направлению к заводскому поселку все по той же дороге, среди густой зелени папоротников, дубов, буков, развесистых тава, акации, от которых шел густой одуряющий аромат, дурманивший голову легкой истомой.

После полудня мы добрались до рабочего городка, раскинувшегося своими беленькими домиками, спрятанными в зелени садов и палисадников, между стеной, ограничивающей заводскую территорию, и пологими склонами лесистых холмов.

Техника мы застали дома, — он отдыхал после дежурства и принял нас с таким же радушием, какое я уже видел в доме моего приятеля. В маленькой, уютной квартирке пела, аккомпанируя себе на гавайской гитаре, смуглая, худенькая женщина, с задумчивыми глазами, удивительно похожая на брата. Она, казалось, была встревожена нашим визитом и не спускала с мужа беспокойно вопрошающего взгляда.

Узнав, что мы явились по делу, Мацуи увел нас в заднюю комнату, служившую спальней, и здесь молча, не выражая ни удивления, ни недоверия, выслушал наш рассказ.

— Я не сумею дать вам ключ к этой тайне, если только она существует, — сказал он задумчиво, — во-первых, сам я не химик, а во-вторых, именно химическая сторона дела хранится здесь в строжайшем секрете, в который посвящены очень немногие, да и то, я думаю, только поверхностно.

Но в общих чертах, я, разумеется, кое-что знаю, и, пожалуй, то, что вы говорите, похоже на правду. А теперь, давайте по порядку. Какие вопросы вас больше всего интересуют?

— Прежде всего, — сказал Туровский, — основное: действительно ли источником углекислоты для фабрикатов завода служит воздух?

— Да, углекислота из воздуха, а поваренная соль — из морской воды; в результате их взаимодействия образуются сода и различные газы, между прочим, хлор и водород.

— Так. Но ведь это — процесс неестественный, если угодно. Очень легко из соды и соляной кислоты получить поваренную соль и углекислый газ, но наоборот…

— В этом-то и состоит основной секрет производства. Булыгиным найден способ, заставляющий реакцию идти обратным путем.

Поверхности двух эстакад, которые вы видели в море, являются уловителями газа. Они набиты хворостом на подобие соляных градирен. Наверх непрестанно накачивается морская вода и стекает вниз колоссальной раздробленной стеною на протяжении двадцати километров.

В ней растворяется при накачивании какое-то вещество, вероятно, типа катализатора, под влиянием которого падающая вода высасывает из воздуха углекислоту и превращается в окончательные продукты, при чем сода затем выпаривается из раствора, а газы идут по особым трубам в хранилища и частью направляются обратно в производство, а частью поступают в продажу.

— Но, послушайте, — прервал техника Туровский, — одного я не понимаю. Если работа завода служит причиной изменения климата земного шара, то он должен выбрасывать на рынок колоссальные, невообразимые количества фабрикатов, вероятно, миллиарды тонн в год. Куда же все это девается?

Мацуи пожал плечами.

— Разумеется, продукция его гораздо меньше. Но возможно, что главная масса соды просто уносится течением, и в эксплуатацию попадает лишь небольшая доля.

— А газы?

— Не знаю. Может-быть, тоже уходят в воздух, по крайней мере, водород. А хлор, вероятно, связывается химическим путем, да и в большом количестве идет снова в работу.

Мы долго сидели молча, обдумывая удивительное сплетение обстоятельств.

— Что же теперь делать? — не выдержал, наконец, я.

— Надо ознакомиться на месте с подробностями, — ответил Туровский. — То, что мы знаем сейчас, недостаточно для какого- либо решения. Можно нам проникнуть на территорию завода? — отнесся он к технику.

— Нет, — последовал ответ: — охрана входов здесь строжайшая, и посторонним попасть немыслимо.

— Ну, например, под предлогом найма на работу.

— Не выйдет. Вербовочные конторы имеются в Окленде и Роторуа, и помимо их никого не принимают.

— Как же быть?

Техник задумался.

— Вот что, — сказал он, немного погодя: — я знаю один ход, никем не охраняемый, но, войдя через него, вы будете рассматриваться, как шпионы в неприятельском лагере…

— Ну, что же делать… Значит, только ночью?

— Да, иначе нельзя. Это отверстие под стеной от бывшей когда-то дренажной трубы, теперь заброшенное и заросшее сорными травами.

— Пусть будет так. Ведите нас туда сегодня же вечером.

Но только вот… Ваше участие в этой разведке, очевидно, грозит вам большими неприятностями?

Маори усмехнулся.

— Смею вас заверить, что вы рискуете еще большим. Здесь шутить не любят. Но об этом что толковать… Вы идете на риск ради своей родины… Мы нашу любим не меньше…

Остаток дня мы провели над изучением поля наших будущих подвигов по схеме, набросанной Мапуи и изображающей территорию завода.

Около десяти часов вечера, когда погасло совсем пламенеющее закатом небо и зажглись на нем чуждые, незнакомые созвездия, мы втроем отправились в нашу странную экспедицию. Мы быстро дошли до стены, охватывавшей заводскую территорию, и стали пробираться вдоль нее, стараясь не шуметь и прислушиваясь на каждом шагу к смутным ночным звукам. Таинственно шелестели листья деревьев, копошилось в них что-то живое, — то ли зверь, то ли птица, — порою налетала бесшумно летучая мышь и шарахалась в сторону; предательски хрустела под ногою сухая ветка; и всюду чудились какие-то шелесты, чьи-то шаги, и казалось, что следом за нами крадутся таинственные тени. И кругом было странно и чуждо, и почти страшно.

Чужое небо, невиданные звезды, причудливые силуэты не похожих на наши деревьев, а рядом— глухая, темная стена с колючей решеткой наверху, и вдали все нарастающий глухой шум прибоя.

Я чувствовал почти до боли, как колотится сердце в груди и стучит в виски кровь, и казалось, что эти звуки слышны далеко вокруг. Пробиравшаяся впереди нас темная тень механика вдруг остановилась.

— Здесь, — услышали мы осторожный шепот. Вслед затем смутный силуэт человека словно провалился сквозь землю и послышался шорох раздвигаемых кустов.

— Двигайтесь за мной, — произнес тот же голос. Мы опустились ничком и стали ползком пробираться через заросль. Пахло сырой землей и какими-то пряными ароматами; ветки и стебли травы, казалось, так и метили выхлестнуть глаза; какие-то насекомые ползали по лицу; юркое животное, вероятно, ящерица, скользнуло по пальцам рук и исчезло в траве.

Через пять минут открылась темная дыра в стене у самой поверхности земли; оттуда несло гнилью, сыростью и приторным, тошнотворным запахом. Я затаил дыхание, карабкаясь ползком по каменной трубе со скользкими, липкими стенами, в которых руки не находили опоры. На этом жутком пути пальцы мои ощупали было на момент круглый гладкий предмет, напомнивший мне змею. Я еле сдержал крик ужаса, отдергивая руку от страшного препятствия.

Вероятно, это была просто старая, покрытая слизью ветка дерева или кусок каната, снесенный сюда водою, но никогда в жизни, кажется, не испытывал я такого жуткого чувства, как эти несколько минут в темной, липкой могиле, в ожидании нападения невидимого врага.

Затем вдруг пахнуло свежим воздухом, и над головою снова заблестели звезды. Мы были внутри вражеской территории.

В нескольких шагах от нас, впереди подымалась масса большого деревянного сарая, послужившего для нас первоначальным прикрытием.

В это время из-за темной груды заводских корпусов выползла ущербленная луна, погасив мерцание ближних звезд. Четкими синими тенями залегли вокруг таинственные здания под мертвыми, бледными лучами.

Четкими синими тенями залегли вокруг таинственные здания под мертвыми, бледными лучами.

Это было очень кстати, потому что ориентироваться и запоминать подробности топографии в темноте, в незнакомой обстановке было бы невозможно; но, с другой стороны, каждый шаг под этим предательским светом грозил опасностью и требовал сугубой предосторожности.