Мертвое тело наводчика, сорвавшись с помоста, ещё не успело коснуться земли, а командир расчёта уже кричал:

— Наводчик убит! Кто из вас обладает зорким глазом?! Кто-то из вас должен заменить его! Немедленно!

По-видимому, никто, из услышавших этот вопрос, ваахцев, не мог поручиться за то, что в состоянии заменить погибшего. Все люди, оказавшиеся в тот момент рядом с катапультой, молчали, косясь друг на друга на друга и вслед за этим опуская глаза, показывая тем самым, что кто угодно, но только не он, сможет занять место наводчика.

— Я смогу! — закричал Альберт, подбежав к командиру. — Я смогу заменить наводчика!

Георгий озадаченно посмотрел на друга.

"Что он делает?! Безумец! Ведь это же верная смерть!"

Он хотел остановить Альберта, но в следующее мгновение понял, что его друг не случайно вызвался лезть на стену. Именно там, в нескольких шагах от того места, где только что находился наводчик, стояла сейчас, выпуская из своего арбалета стрелу за стрелой, "новая любовь" Альберта — Свободная Охотница Нира.

— Ты справишься? — с сомнением в голосе спросил командир расчета, окинув Альберта критическим взглядом.

— Конечно! Я не вижу в этом ничего сложного! — бодро ответил тот.

— Тогда на стену, живо! — приказал командир. — Ну а вы, что встали, бездельники?! — закричал он на своих подчиненных. — Подающие — за "огневками"! Расчет — пружину натянуть! Снаряд в ковш!!!

Георгий, с трудом превозмогая усталость, побежал к временному складу "огневок", где человек пять боролись с пламенем, которое принес с собою, упавший в двух шагах от склада, вражеский снаряд.

Преодолев половину пути, Георгий на бегу обернулся и увидел, что Альберт уже забрался на настил и тут же что-то прокричал командиру расчета катапульты. Ковш орудия, словно гигантская рука, в мгновение ока взметнулся вверх, и пылающий шар, похожий на комету с молниеносной быстротой взлетел в небо и, описав в воздухе крутую дугу, упал по ту сторону бревенчатой стены.

Попала "огневка" в цель или нет, Георгий так и не узнал. Дело в том, что вокруг падали снаряды противника и нужно было "смотреть в оба", чтобы не попасть под удар бомбы.

"Неужели он справится? — подумал Георгий о своем смелом, до безрассудности, друге. — Я бы ни за что не полез на стену! Ведь это же, в конце концов, не игра в бильярд, а самая настоящая война!"

Обливаясь липким потом, Георгий добежал, наконец, до склада и, нагнувшись, обеими руками поднял с мостовой первый попавшийся снаряд. "Теперь только бы донести... Только бы не упасть...".

Задыхаясь в клубах копоти, с лицом, искаженным гримасой невероятного напряжения всех мышц тела, Георгий нес в своих содранных, сбитых в кровь, ладонях уродливый шар, который, через несколько минут, возможно, станет причиной гибели одного из пиратских кораблей.

Георгий уже не мог двигаться так же быстро, как в первый раз. Он торопился, как только мог, и гнал прочь от себя желание хотя бы на секунду остановиться и передохнуть, положив тяжелую ношу на камни мостовой ваахского причала.

"Нельзя... Если положу — не подниму!" — с каким-то упрямым остервенением думал он, проклиная в душе все войны на свете, которые когда-либо затевали, вечно недовольные своим status quo, алчные люди; люди, которые были уверены в правильности своих поступков и в ошибочности поступков своих противников.

К сумасшедшей какофонии звуков битвы прибавился новый шум — ритмичные глухие удары, вибрация от которых, передаваясь по гладкой поверхности причала, через подошвы сапог, казалось, проникала в самую глубину груди, заставляя бешено стучащие сердца замирать от каждого нового "бум-м"...

Георгий понял, что звук этот исходит бревенчатой стены. Он видел, как ваахцы начали подавать наверх большие ведра с гуавой. Стоявшие на помосте люди незамедлительно выплескивали содержимое ведер за стену.

"Пираты штурмуют стену, — догадался Георгий. — Значит, их не удалось остановить с помощью катапульт. А теперь пираты пытаются выломать ворота тараном! Вот откуда эти удары!".

К центральным воротам защитных укреплений (по которым и наносились удары) подошли отборные королевские войска, собираясь встретить врага в том случае, если петли и засовы ворот не выдержат ударов пиратского тарана.

"Плохо дело, — заволновался Георгий, посматривая в ту сторону. — Похоже, что ворота будут сломаны. А в рукопашном бою мне долго не продержаться...".

Он передал, наконец, свою ношу воину, который тут же загрузил "огневку" в ковш катапульты и, поднеся факел, поджег снаряд.

Со стены донесся крик Альберта:

— Двигайте орудие назад, на тридцать шагов! Враг уже у самых стен!

Лошадей, притащивших катапульты на пристань, увели в город ещё до начала боя, потому людям пришлось сейчас толкать орудие, полагаясь только на собственные силы, что было очень нелегко.

Упершись плечами и руками в массивную платформу, под градом сыплющихся на них сверху горящих стрел пиратов, люди с огромным трудом все же сдвинули разрушительную машину с места, и она, словно нехотя, потрескивая всеми шестью колесами, медленно подалась только с третьей попытки и двинулась прочь от стены, перемещаясь к той точке, откуда вновь можно было стрелять, не боясь потратить снаряды впустую.

Георгий, кряхтя, и стараясь нащупать ногами хоть какую-нибудь выбоину на скользкой поверхности каменных плит причала, толкал непослушную махину вместе со всеми. Он и рад был бы сейчас убежать и спрятаться где бы то ни было, но бежать было некуда, ибо его судьба зависела сейчас от того, одержат ли ваахцы победу в битве с пиратами или нет.

Когда Альберт, для того, чтобы заменить погибшего наводчика, взобрался на настил, проложенный вдоль стены, он не задумывался о том — удастся ли ему так же умело и лихо управлять действиями ваахского орудия, как это делал его предшественник. Альберт хотел лишь одного — быть рядом с Нирой, с той самой девушкой, которую он полюбил с первого взгляда.

Как он хотел сейчас взять её на руки, выхватить из её ладоней арбалет, зашвырнуть его к "чертовой матери", а саму девушку унести прочь отсюда, спрятать где-нибудь в недрах этого города, за толстыми крепкими стенами! Но, в то же самое время Альберт понимал, что если он поступит подобным образом, то Нира, скорее всего, убьет его самого, ведь сейчас она была не просто одной из защитниц Вааха, она мстила за свою, убитую мазергалийскими разбойниками, мать, и ей сейчас было абсолютно безразличен тот факт, что на Ваах хотят напасть люди, не имевшие к тому давнему убийству никакого отношения, для Ниры это были те же самые бандиты, и она не видела разницы между ваахскими разбойниками и пиратами с острова Крук.

В ту самую ночь, когда Альберт вошел в спальную комнату Ниры в доме Грозника, они не только "занимались любовью", как ни странно, влюбленные много и долго разговаривали, причём это происходило так непринужденно, так естественно, что Альберт потом признался самому себе в том, что более умной, более простой и открытой девушки, чем Нира, он, до сих пор не встречал, и кончилось все это тем, что под утро Альберт попросил Ниру стать его женой. Она согласилась; согласилась идти за ним хоть на край света, а получилось иначе... Теперь он, а не она, находился там, где ему, при обычных обстоятельствах, совсем не захотелось бы быть. Сердцу не прикажешь... и судьбе тоже...

Нира стояла всего лишь в десятке шагов от Альберта и он, бросая мимолетные взгляды на это хрупкое, обаятельное создание, восхищался смелостью этой девушки, не боящейся под градом сыплющихся на стену стрел и снарядов корабельных катапульт, посылать стрелу за стрелой в сторону неприятельского флота, где на черных кораблях, вооруженные "до зубов" пираты, исторгая воинственные кличи, потрясали мечами, саблями, топорами в предвкушении "хорошей", кровавой драки.