Я так отвыкла за эти дни таскать тяжести за спиной, что со своим рюкзаком еле поспевала за Стианом. Ему тоже пришлось нелегко – с каждой минутой заросли становились всё гуще и непролазней. Звук бьющего о растительность лезвия напоминал стук топора. Всё, конспирация порушена, островитяне наверняка давно нас заметили и прибавили шагу, то-то Гро сбился со следа и вернулся к Стиану, словно спрашивая, и куда это мы собираемся идти дальше.
– Ну, всё, – сдалась я, – давай скорее возвращаться назад, пока тропинка не заросла. А то ещё не найдём дорогу к озеру и заблудимся.
– Постой, – только и сказал он и надолго замолчал.
– Чего мы ждём? – не поняла я.
– Тише.
И он снова замолк, словно прислушиваясь к шуму леса и выискивая в нём помимо уханья обезьян-древолазов и щебетания птиц какие-то другие звуки. Неужели кроме феноменального зрения у него ещё и тонкий слух? Хотя, я тоже кое-что слышу. Похоже на глухой стук где-то вдали.
– Ритуальные барабаны, – с придыханием произнёс Стиан. – Наверняка, это часть какого-то обряда. Может, у них там праздник в честь небывалого урожая гуавы. Или церемония посвящения в охотники.
О, вот я и увидела увлечённого исследователя Сарпаля без маски садовода-паломника. И невооружённым взглядом видно, как его переполняет энтузиазм и предвкушение новых впечатлений.
– Идём на звук, – сказал он. – Только тихо. Нельзя их спугнуть.
И мы пошли. Минут через двадцать гул барабанов затих, но путеводные голоса и окрики привели нас к кромке леса, за которой мелькали фигуры людей.
Так, как же их заснять? Прикрутить объектив помощнее и попытаться поймать кадр между стволов пальм? Нет, лучше залезу на дерево повыше, там, где крона менее густая, и попробую запечатлеть деревню и её жителей сверху вниз.
– Стиан, подсади меня, – отыскав подходящий фикус, сказала ему я.
Сбросив рюкзак и пристроив сумку рядом с Гро, я поспешила ухватиться за самую низкую ветку, правда висела она в полуметре над моей головой. Надо бы подтянуться, но что-то у меня совсем не получается…
И тут моих бёдер коснулись самые нежные руки на свете. Я и опомниться не успела, как вдруг оказалась сидящей на плечах Стиана. А дальше настало время перелезать на ветку. И тут я ощутила себя настоящей коровой: руки отчаянно цеплялись за дерево, а вот нога никак не хотела покидать надёжное мужское плечо. Как я ни пыталась, но переложить свой вес на ветку и удобно на ней усесться у меня так и не вышло. И тогда Стиан сказал:
– Ладно, слезай, попробуем в другом месте.
И он плавно опустил меня на землю, вылез из-под моих ног, но руки с бёдер всё же не убрал. И вот он теперь стоит за моей спиной, такой сильный и желанный. А я уже начинаю таять от его прикосновений и того, что они обещают… Скорее бы вернуться на озеро, а то нескромные мысли так не вовремя закрались в голову. И не у меня одной. Когда шею обжёг вожделенный поцелуй, я уже была готова забыть обо всех и вся, как вдруг в нескольких шагах от нас раздался тактичный кашель.
У меня чуть душа не ушла в пятки, когда я поняла, что мы заигрались и нас кто-то обнаружил. Руки Стиана сжались вокруг моего стана, словно говоря, что он никому меня не отдаст, я же с замиранием сердца повернула голову в сторону и увидела того, кто так нежданно подкрался к нам.
Это был островитянин в годах, приземистый, но полнотелый. Перьев у него в причёске было больше, чем у собирателя фруктов и носильщиков корзины. И из одежды помимо мешочка на ниточке он носил за спиной ещё и длинную накидку, правда, плетённую из травы. А ещё он держал в руке посох, увенчанный черепом какого-то мелкого животного. С равнодушным видом он взирал на нас с минуту, потом лениво почесал выпирающее пузо и, глядя на Стиана, вопросил:
– Старосарпалец?
Мы оба замерли, не зная, как реагировать. Островитянин что, говорит с нами на одном языке, а не на своём странном диалекте? И он даже знает, что за пределами Гамбора существует Старый Сарпаль? Но откуда?
– Чего молчишь, полукровка? – вновь обратился к Стиану толстяк. – Ты откуда здесь взялся?
– Приплыл, – осторожно ответил Стиан.
– А звать-то тебя как?
– Шанти. А кто ты?
– Я – Ирфан, рыбак из Тахима. Ну, в смысле был рыбаком, пока меня штормом не занесло на этот окаянный остров. Проклятье, как давно это случилось? Шанти, ну ка подскажи, сколько уже лет правит сатрап Рахул?
– Он уж лет пятнадцать как помер. Во дворце в Шамфаре сейчас сидит его племянник Сурадж.
– Да ты что? Пятнадцать лет? А я-то здесь тогда сколько?
– Не знаю. Что случилось примечательного в тот год, когда ты вышел в море и попал сюда?
– Что случилось? Да ничего такого. Сатрап Рахул женился в четвёртый раз. Тромцы дотянули железную дорогу до Тахима. Я вот думал, ну теперь заживём. Я буду рыбу ловить, продавать её тромцам, а они её по железной дороге прямо во дворец сатрапа довезут и на стол ему подадут. А вон оно как обернулось. Вышел я однажды в море и в бурю угодил. Долго мою лодку в открытом море болтало, носило. Я уж думал, так и помру, даже сушу перед смертью не увижу. И тут выкинуло меня на берег, стало быть, боги мне вторую жизнь подарили. Вот только лодку вдребезги разбило о камни, а новой я построить не смог, так и остался здесь. И когда уж это было…
– Кажется, ты здесь уже лет двадцать.
– Двадцать? – помрачнел бывший рыбак. – Вот это я застрял здесь, так застрял.
А дальше они принялись обсуждать какие-то малопонятные мне события, говорить о незнакомых мне людях и местах. Я внимательно прислушивалась к их разговору и внезапно поняла, что Ирфан не просто застрял здесь на двадцать лет, он понятия не имеет, что за это время в Старом Сарпале многое изменилось. Он не знает, что четырнадцать лет назад религиозные фанатики изгнали всех тромцев из сатрапии и разрушили железную дорогу. Он думает, что северяне до сих пор строят железнодорожные ветки и крутят романы с сарпальскими женщинами. И, что самое интересное, Стиан не собирался его в этом разубеждать.
– Так кто, говоришь, твой отец? – спрашивал Стиана Ирфан.
– Был полицмейстером на железнодорожной станции в Фариязе.
– Ух ты, какой важный человек. А мать твоя из чьей семьи будет? Торговцев или вельмож?
– Нет, она из крестьян. У её братьев персиковые сады близ Фарияза.
– Да? И где же ты рос? В деревне близ садов или в городе?
– И там, и там. По утрам я ходил в городскую школу возле железнодорожной станции, а днём бежал с другими мальчишками в деревню к родне.
– Да ты что? Неужто отец про тебя не забыл и даже школу оплатил? Или ж он одумался и решил тебя к себе на воспитание взять?
– Для начала он решил на моей матери жениться. Я – законнорождённый, просто деревенская родня всегда мне рада.
– Ну, дела, – восхищённо протянул Ирфан. – А твой отец, оказывается, приличный человек, не то что остальные тромцы с железной дороги. Надо ж, женился на твоей матери. Да…
Я слушала их диалог и поражалась феноменальной способности Стиана вешать лапшу на уши любому своему собеседнику. Умеет же он отвечать на все вопросы правдиво и в то же время переворачивать свою подлинную биографию с ног на голову. Когда-то и я была на месте Ирфана и так же внимательно слушала Шанти. А он всего лишь отвечал на мои вопросы и не вдавался в детали. В точности, как и сейчас. Аж тошно всё это снова слушать. Я как будто вернулась в тот самый день, когда узнала, что Шанти долгое время меня просто обманывал. Ах нет, он не обманывал, он, как и сейчас, просто не упоминал о том, о чём его не спрашивали.
– Ты мне лучше скажи, – тем временем продолжал допытываться у Стиана Ирфан, – что это за тромец не побоялся отдать тебе в жёны свою дочь?
Тут он кинул красноречивый взгляд в мою сторону и снова отвёл глаза, ожидая, что ответит ему Стиан. Ах ну да, какой же сарпальский мужчина унизит себя разговором с женщиной на равных. Зачем задавать вопросы табуретке, если за табуретку может всё сказать её владелец...
А мне теперь даже интересно, как Стиан выкрутится, что выдумает, лишь бы не разрушить уже сложившуюся в голове Ирфану картину. Ну же, я верю в тебя, Шанти, ты умеешь дурить людям головы.
