Глаза Фэйт резко открылись, привыкая к темноте маленькой спальни. Ей не нужно было смотреть на Джейкона, чтобы понять, что он спит, по знакомому звуку его легкого храпа. Она осторожно наклонила голову к блондинке лежащей рядом с ней — тоже крепко спящей.

Она медленно поднялась с кровати и на цыпочках вышла из спальни, стараясь не наступать на неровности половиц, которые громко скрипели. В главной комнате она не смела двигаться или дышать слишком громко, пока незаметно маневрировала в пространстве, надевая плащ и хватая Лумариас. Затем Фэйт растворилась в ночи, испытывая головокружение от восторга искателя приключений.

Логические рассуждения не вступали в игру, когда она металась по затененным улицам, прежде чем подняться на холмы к вечным лесам. Если она действительно держала ключ от этих дверей, Рискиллиус, все это время…

Это может быть просто обычный камень. Тогда я смогу избавиться от своей зацикленности на этой проклятой штуке.

Но безрассудная, темная сторона ее души надеялась, что Зеркало, необходимое для открытия храма, действительно было в пределах ее досягаемости. Ее пальцы крепче сжали рукоять меча в возбужденном адреналином предвкушении, пока она шла сквозь деревья к поляне у водопада.

Она резко остановилась, когда вышла, ее сердце пропустило удар, когда она недоверчиво уставилась на открытое пространство. Могучий белый олень стоял в ожидании, как будто знал о ее намерениях. Она не позволила этой мысли расшатать ее нервы и двинулась вперед, следуя за зверем в третий — и, в надежде, в последний — раз. Она либо придет, чтобы найти то, к чему он так страстно хотел ее привести, либо по глупости последует за воплощением Мрачного Жнеца, счастливо сопровождая ее к верной смерти за этими дверями, готовый забрать ее душу, которая все еще была привязана к проклятому лесу.

Храмовая поляна развернулась перед ней, и громкий стук ее пульса отдавался в ушах, когда она смотрела, как олень поднимается по ступенькам и снова исчезает за каменными дверями. Понимая, что на этот раз у нее действительно может быть ключ, чтобы следовать за ним до конца, Фэйт, не глядя, вытащила свой меч из ножен, делая медленные шаги к нависающему строению. Скрип стали пробудил ее чувства, обратив ее внимание на рациональные мысли, которые кричали от того, что она собиралась сделать.

Была только одна вопиющая проблема: как использовать Рискиллиус?

Она подняла рукоять Лумариаса и, прищурившись, посмотрела на него. На двери не было очевидного замка, и даже если бы он был, мысль о том, что придется разрушить совершенное мастерство Марлоу, чтобы убрать камень, причиняла ей боль. Ее меч был больше, чем просто ключом. Было странно думать, что она может быть привязана к предмету, но ее привязанность к Лумариасу была сильной.

Она поднялась по портику и протянула камень, прижимая его к двери под всеми углами и ощупывая шероховатую поверхность в поисках любых необычных отметин или провалов, которые могли бы указывать на щель для Рициллиуса. Ничего не обнаружилось, и разочарование Фэйт росло.

Зачем вести меня сюда и не предложить подсказку, как попасть внутрь?

В момент отчаяния она громко зарычала и хлопнула ладонью по твердому камню. За этим не последовало ничего, кроме вспышки боли в руке. Она прислонилась лбом к холодной каменной двери, собираясь закричать, ни к кому конкретно не обращаясь, когда мягкий женский голос заставил ее обернуться.

— Это линза.

Когда взгляд Фэйт упал на знакомую белокурую голову, все, что она могла сделать, это таращиться в абсолютном шоке при виде Марлоу у подножия лестницы. На мгновение она лишилась дара речи и несколько раз сильно моргнула, чтобы убедиться, что она не очередная иллюзия, навеянная вечными лесами.

— Что? — это было все, что Фэйт смогла выдохнуть в ответ, все еще не веря, что ее подруга действительно стояла там.

Марлоу кивнула на меч в ее руке.

— Рискиллиус — Зазеркалье. Это также означает «видеть то, чего нет». Его нужно использовать как линзу, чтобы открыть храм. — Ее голос был другим, а выражение лица противоречивым. Это выглядело неуместно на обычно светлом лице кузнеца.

Затем ее слова дошли до сознания, и Фэйт тоже посмотрела вниз на Лумариас.

— Откуда ты это знаешь? — спросила она дрожащим голосом.

Марлоу ответила не сразу. Вместо этого она поднялась на несколько ступенек, чтобы поравняться с Фэйт, и протянула ей руку. Фэйт передала ей меч, слишком ошеломленная, чтобы возражать или требовать от нее каких-либо объяснений. Кузнец слегка улыбнулась — что, по крайней мере, принесло небольшое облегчение, — а затем поднесла рукоять к глазам.

Фэйт молча наблюдала, как ее подруга полезла в карман и что-то вытащила. Мел.

— Я видела это… во сне, — тихо проговорила Марлоу. Подойдя к дверям, она начала прочерчивать ровные линии с одной стороны. — Ты бы не поверила мне раньше, и я тоже не должна была тебе говорить. — Она продолжала чертить, не встречаясь взглядом с Фэйт, пока вслух обдумывала свои глубокие мысли. — Тебе нужно было разобраться в этом самостоятельно. Во всем есть порядок. Нарушь его, и ты можешь вывести все это из равновесия. Одно небольшое изменение в цепи событий… может изменить судьбу мира.

Сердце Фэйт бешено колотилось в груди. Это был голос Марлоу, но слова сотрясали ее до самых костей, так что она не могла быть уверена, что они полностью принадлежали ее подруге.

— Ты проследила за мной?

Кузнец улыбнулась ей в ответ. Что это означало, Фэйт не знала. Марлоу снова поднесла камень к глазам, прежде чем переключиться на другую сторону, продолжая осторожно водить мелом по серому камню. Затем она протянула меч обратно Фэйт.

Она осмелилась поднести его к глазам дрожащей рукой и ахнула, увидев ярко-золотые пометки под белыми меловыми рисунками своей подруги.

— Храм защищен заклинанием памяти, — объяснила Марлоу. — Через несколько минут ты не вспомнишь, какие знаки нужно ввести. Тебе понадобится Рициллиус каждый раз, так как они исчезнут с дверей, как только их снова нанесут.

Знала ли ее подруга об этом все это время?

Фэйт посмотрела на Марлоу по новому, разрываясь между горем и восхищением тем, что она скрывала такое знание от Фэйт на протяжении всей их дружбы. Но она решила, что у нее нет права сердиться за обман, когда она скрывала свою собственную смертельную тайну.

Затем другая мысль заставила ее замереть, и она уставилась на свою подругу.

Знала ли Марлоу о ее способностях тоже?

Это было бы невозможно. Ее способности не были чем — то, что кузнец могла почерпнуть из книги — не связанным конкретно с Фэйт. Хотя мысль об этом не успокоила ее нервы. Она была аномалией, которой не должно было существовать в мире; человеком с необъяснимым даром…

Была ли такой тихая, любящая книги блондинка?

Фэйт дрожала, не в силах собраться с мыслями и сделать безумные, диковинные выводы о знаниях своей подруги. Это казалось слишком обширным, слишком совершенным, и Марлоу всегда держала ответы так, как будто точно знала, когда они понадобятся. Но Фэйт не могла заставить себя прямо спросить или обвинить ее. Прежде чем она успела погрузиться в безумие возможных объяснений, Марлоу закончила свою работу над дверями храма и отступила назад. Фэйт скопировала движение в нервном ожидании. После мгновения оглушительной тишины двери громко застонали, немного прогибаясь внутрь.

Фэйт была ошеломлена. В буквальном смысле. Она стояла, разинув рот, и не могла оторвать глаз от скользящей тьмы, открывшейся в храме. Ее руки сильно дрожали, и она вцепилась в Лумариас так сильно, что стало больно.

Когда никакой опасности сразу не возникло, Фэйт бросила взгляд на Марлоу. Кузнец восторженно засияла.

— Поможешь? — Она не стала ждать, пока Фэйт присоединится к ней, когда прошла несколько шагов, чтобы опереться ладонями о дверь.

Фэйт секунду наблюдала за ее напряжением, все еще ошеломленная происходящим, а затем двинулась на помощь. Вместе они толкнули тяжелую дверь. Внешний свет хлынул внутрь, чтобы осветить внутреннюю часть храма. Марлоу вошла первой без каких либо сомнений, в то время как Фэйт стояла не двигалась, рассматривая каждый дюйм помещения, после чего сделала свои первые осторожные шаги внутрь. Она держала меч наготове.