— Госпожа Бернт! Виола!

Лязгнул засов, и из-за двери показалась испуганная Виола.

— Что случилось, господин Амьер? — прошептала она, кутаясь в плащ. — Мы уже выезжаем?

Равьер ухватился за дверной косяк, боясь упасть. Голова немилосердно кружилась, пол под ногами качался, будто на корабле.

Он молча смотрел в глаза девушки, а затем его взгляд вдруг упал на изящную босую ступню, выглядывавшую из-под наспех наброшенного плаща. Сердце вдруг ухнуло в груди, как молот по наковальне, и он наконец заговорил:

— Виола! Ваш жених, Лейнар Эрдорт…Он полный идиот!

Равьеру казалось важным объяснить, почему этот Эрдорт последний дурак, но внезапно появился Дайнис в расстегнутой рубашке и в одном сапоге и потащил его за собой.

— Доброй ночи, госпожа Виола, — помахал девушке рукой Сторд, и она закрыла дверь на засов.

Виола забралась под одеяло. Она поняла, что оба мужчины были пьяны. Сон никак не шел к ней, и она долго ворочалась с боку на бок на мягкой перине.

Все же ей удалось забыться тревожным сном.

Посреди ночи она проснулась от ржания лошадей и топота копыт, но потом все затихло

Утром она проснулась от громкого стука в дверь и тут же вскочила, кутаясь в плащ.

Снаружи доносились крепкая ругань, и она замерла

— Госпожа Виола, откройте, это Сторд, — услышала девушка и отодвинула тяжелый дверной засов.

Дайнис выглядел помятым и взъерошенным. Стоявшим за ним Амьер имел вид и того хуже. Красные глаза, угрюмое помятое лицо.

— Ночью у нас и еще нескольких постояльцев трактира украли лошадей, — хмуро сказал он.

Вскоре оказалось, что конюху, охранявшему конюшню, перерезали горло.

Исчезла и неповоротливая служанка Анта.

Постояльцы возмущенно галдели, обсуждая, что делать — дожидаться ли стражников или искать возможности продолжить свой путь.

Трактирщик затрясся, как студень, когда Сторд схватил его за грудки.

— А ну говори, что тут у тебя по ночам творится!

— Пожалейте, господин пресветлый, у меня семья. Не иначе, разбойники и до нас добрались!

— Тхоргх! Проткнуть бы тебе пузо! А не в сговоре ли ты с этими разбойниками? — зарычал Равьер.

Зубы трактирщика стали от страха выбивать барабанную дробь.

— Наверно, эта служанка была с ними заодно, — хмуро сказал Дайнис, потирая гудевшую с похмелья голову.

Хозяин от страха и двух слов связать уже не мог.

Дайнис презрительно сплюнул.

Он оттолкнул трактирщика и пошел осматривать ставшую теперь бесполезной повозку. Было ясно, что лошадей на оставшиеся деньги не купить. Хорошо, что вещи с вечера были предусмотрительно занесены в комнаты.

Равьер был зол на себя. Надо было довериться своему чутью, когда трактир показался ему подозрительным, и спать по очереди со Стордом.

Но все же им улыбнулась удача.

Вскоре возле трактира остановились две телеги, доверху нагруженные мешками.

Оказалось, пожилой сутулый крестьянин вместе со своим сыном направляется в Красный Ручей, чтобы продать шерсть, настриженную с овец.

За пять медных монет он согласился посадить на телегу троих путников

— Меня Ветоном звать, значит, — представился он. — И сын мой тоже Ветон, так уж у нас в роду заведено, старшенького по отцу называть.

— Из Красного Ручья, стало быть, идут по осени торговые караваны в Ронган, там к зиме наша овечья шерсть очень ценится, — Ветон говорил неторопливо, протяжно. — Наши овцы тонкорунные, а уж пряжа от них получается мягкая, как пух, и гладкая, как девичья коса. Обычно я, стало быть, пораньше отправляюсь. Но долго ждали, пока у сына жена родит, — рассказывал он Дайнису, помогавшему Виоле устроиться поудобней на телеге.

Среди мягких мешков, набитых шерстью, ехать оказалось довольно удобно. Если бы не усилившийся ветер, поездку можно было бы назвать довольно комфортной. Небо висело над головой тяжелым серым одеялом, обещая непогоду.

Виола покосилась на хмурого Амьера, сидевшего рядом. Он всякий раз болезненно морщился, когда телегу подбрасывало на ухабах, а потом после особо сильного толчка не выдержал и соскочил с телеги, бросившись к чахлым кустикам на обочине извилистой дороги. За ним побрел и Дайнис.

— Перебрали парни, стало быть, вчера в «Золотом гусе», — понимающе сказал Ветон, останавливая лошадь. — Ну ничего, тут немного осталось.

— Почему деревню называют Красный Ручей? — спросила Виола крестьянина, ожидая, пока мужчины вернутся.

— Разное про это говорят, госпожа, — Ветон почесал подбородок и продолжил.

— Стало быть, много лет назад здесь без конца шли войны. Умарта и Ронган никак не могли договориться о границах. Короли народу здесь положили немало что с той, что с другой стороны. Было время, когда кровь лилась на этих перевалах как вода. Но как по мне, Красный Ручей зовется так из-за горных маков. Жаль, что сейчас не лето, а то увидели бы сами, как они цветут. Полыхают, стало быть, как пожар…

— Извините, госпожа Виола, — пробурчал Дайнис, забираясь на телегу. Амьер угрюмо молчал.

Девушка вспомнила его вчерашние высказывания про Эрдорта и невольно улыбнулась. Почему-то приятно было знать, что Амьер осуждает ее бывшего жениха. Хотя, возможно, сегодня он уже и не помнит о своих словах…

Ее размышления прервал радостный возглас Ветона:

— Вот, стало быть, и Красный Ручей!

Действительно, впереди сначала показались сизые струйки дыма, а затем и деревянные домишки.

— Мы прямиком на рынок, а там и попрощаемся с вами, стало быть, господа пресветлые, — крестьянин натянул вожжи, подгоняя смирную лошадку. — Поспрашивайте, значит, людей, может, прибьетесь к какому обозу в Ронган.

Телега въехала на довольно большую круглую площадку, устланную прелой соломой и опилками, и остановилась. Амьер спрыгнул с телеги и подал руку Виоле. Повсюду стояли фургоны, телеги и подводы.

Почти сразу к ним подошел кудлатый рыжий мужик. За поясом у него красовался большой кинжал в деревянных ножнах.

— Здорово, Ветон. Давай плати пошлину, сам знаешь. По два медяка с телеги.

— В прошлый раз по медяку было, — возразил крестьянин.

— Так наш староста приказал по два теперь брать, — невозмутимо ответил рыжий. — Коли не веришь, спроси сам, — и он кивнул на крупного чернобородого мужчину, направлявшегося к ним.

— Эй, Шавел, почему у тебя с каждым разом пошлина повышается? — спросил Ветон, доставая, впрочем, кошель.

— Так ведь времена нынче беспокойные. Надо налоги его величеству платить, да еще и стражников содержим.

Цепкие темные глаза старосты тем временем изучали путников.

— Кто это с тобой, Ветон? — спросил он, прищурившись.

— Светлого дня, господин Шавел, — отозвался Сторд.— Мы пилигримы, направляемся к храму Эри. Как нам добраться до Старого Ключа?

Староста почесал голову и сказал:

— Так ведь напрямую сейчас вы туда никак не доберетесь, лучше бы до весны подождать, скоро снег выпадет на перевалах, дорогу заметет, и никак уже не попадете туда. Весной собираются здесь пилигримы, кто бедный, так и пешком идет, через дальние перевалы, к началу лета доходят в аккурат, а кто побогаче, тот в обозах едет.

— Мы слышали, что есть дорога покороче, — вмешался Равьер.

— Дорога-то есть, но в одиночку туда лучше не соваться, там перевалы крутые, не всякая лошадь пройдет, да и разбойники пошаливают. Обозы купцов грабят, пилигримов норовят обобрать. В позапрошлом году мой шурин поехал, значит, с обозом, повез в Ронган товары на ярмарку. Да только лишился и товаров, и лошадей, до сих пор благодарит светлую богиню, что сам жив остался. Разбойники ему три пальца тогда мечом отсекли да и бросили прямо на дороге, думали, помер…

— До весны ждать, говоришь? — перебил его Дайнис.

Староста опять с удовольствием почесал голову.

— Хотя слышал я, обоз купца Яхнира собирался через Старый Ключ. Он еще не отправился, должны вроде были вчера выехать, да в кабаке перепились и подрались с местными парнями половина его охранников. Говорят, из-за бабы, шлюху какую-то не поделили, — староста сплюнул почти под ноги Равьеру, и тот брезгливо отодвинулся.