Дверь большого дома с низкими, как амбразуры, окнами распахнута настежь. Гомон, музыка и смех несутся из ярко освещенных комнат, в воздухе витает запах сигаретного дыма, от которого в вожделении сводит скулы. Вхожу, и смех затихает. В избе много народа, занятого разными делами: обсуждают новости, играют в домино, три женщины, видно жены мятежников, снуют с выпивкой и закуской. На колченогой табуретке сидит сам Матвеич в очках и с гармошкой в руках. В углу я заметил Сергея с дочерью и двумя мужчинами в мятых штормовках и десантных штанах с карманами.

В воцарившейся тишине командир машет мне рукой, я иду к нему. Меня рассматривают, как верблюда в зоосаде.

— Ребята, это Дан Райт, — представляет меня Сергей. — Дан, знакомься, Костя. — Мне протягивает руку невысокий белобрысый парень. Руки у него, как две кувалды.

— И Федор, — этот выше ростом и смуглее кожей, уши торчат, как две спутниковые антенны.

Знакомлюсь, жму ладони. Еще какой-то чернявый парнишка подбегает ко мне, тянет руку, заглядывая в лицо снизу вверх.

— Аркашка, брысь, — сдержанно рыкает Сергей, и Аркашка — несуразный парень, ровесник Шику — уносится по своим делам.

— Садись, Дан, чего мнешься, — велит командир повстанцев, Костя двигается, освобождая мне место.

Сажусь на лавку между Костей и Таней, изба снова наполняется разговорами, переливами странной мелодии, на меня перестают коситься.

— Звал меня? — спрашиваю Сергея.

— Не по делу, просто так, узнать поближе, показать, как мы живем.

— Я думал, есть новости об Алвано, — помимо воли вырывается у меня.

Сергей качает головой.

Матвеич растягивает гармошку, мелодия заглушает разговоры. В центр просторной залы мужчина с седыми висками выводит женщину в простом платье. Нежно придерживая за далеко не хрупкую талию, кружит в вальсе, а чуть погодя, к ним присоединяется вторая пара.

Смотреть на танцующих приятно. Но женщин мало, поэтому многие украдкой заглядываются на Танюшку, и только присутствие Сергея их останавливает.

Мне мучительно хочется курить. Спрашиваю сигарету у командира повстанцев, тот усмехается, мол, не курю, и тут же Костя с Федей с двух сторон протягивают мне картонки ужасной контрабандной «звезды», которую курят только прожженные шусты. Разжившись вожделенным куревом, выхожу на крыльцо. Небо почернело, слилось с темными еловыми стенами леса. С удовольствием раскуриваю папиросу, втягиваю в легкие ароматный дым и впервые за долгое время чувствую себя на вершине блаженства.

И тут по закону подлости появляется Гера, с торчащей бородой, в расстегнутой на волосатом пузе куртке, он приближается вразвалочку, что-то насвистывая под нос. Я гляжу в темноту, делая вид, что его тут нет. Гера тоже старательно игнорирует меня, но у самых ступенек с размаху наступает мне на ногу. Только надежные десантные ботинки спасают меня от перелома. Я хватаю его за шею и резко бью под пятку, Гера падает на спину плашмя и грозно воет. Не выпуская папиросу из зубов, смотрю, как бородач поднимается, бросается ко мне с кулаками, каратэк недоделанный. Хук в голову он встречает с поистине боксерским спокойствием и снова бросается в атаку.

— Морда имперская! — орет Гера. — Предатель, лазутчик!

Машет кулаками, попадает вскользь мне по скуле. В голове взрываются искорки, я уже плохо соображаю, кто передо мной, бью ногой в живот. Гера с уханьем сгибается и тут же бросается на меня, пытаясь по-медвежьи обхватить руками.

— Георгий! Прекрати!

Дворик быстро заполнился людьми, а из дома все выбегают любопытствующие. Сергей хватает за локти Геру; кто-то, вроде Федор, оттаскивает меня. Гера пинается и дергается, но щуплый командир довольно легко удерживает бородача.

— Серега, этот гад первый на меня набросился! Кому ты поверил? Он же засланный! Ну че ты лыбишься, че лыбишься, говорю?!

Смешно. Народ галдит, женщины ахают, Таня блестящие глазищи распахнула, — испугалась, видно.

— Гера, заткнись, — вполголоса велит Сергей, и бородач неохотно успокаивается.

— Он первый полез, — бурчит он.

— Блин горелый, — вставляет Костя, — что за сопли: первый, второй… Ты мужик или нет? Соберись!

Гера сопит и вытирает разбитый нос.

— Значит так: еще раз поссоритесь, пойдете на пару на болота клюкву собирать. Ясно? — строго бросает Сергей.

Рыжий кивает, недовольно кривя рот, шмыгает носом.

— Теперь обнялись и пожали друг другу руки.

Видно, у них это какой-то ритуал. Приходится-таки вытерпеть объятья Геры, даже похлопать его дружески по спине.

— Герка, баня-то готова? — спрашивает Костя. — Покажем гостю баньку, да по-черному.

Спустя пятнадцать минут я лежу голый на длинной лавке в горячей бане. Куда там элитным саунам Оримы: жарко, но не душно, свежий аромат дубовых листьев щекочет ноздри. Пот пробирается сквозь поры, мускулы расправляются, становятся упругими, наливаются приятной расслабленностью.

На соседней лавке Сергей мычит от удовольствия. Входит Гера, босой и обмотанный ниже пояса куцей простыней.

— Ну, держись, проходимец, сейчас я тебя попарю так, что позабудешь мать родную.

Окатывает меня из шайки горячей, но не обжигающей водой и шлепает меж лопаток густым дубовым веником. Еще раз, и еще, бьет, как гладит — неужели и правда не затаил злости? Окатывает водой снова и берется за Сергея. Я лежу, голову туманит от приятной жары. Здесь, среди странных повстанцев, я чувствую себя на удивление спокойно, а ожидание появления Алвано наполняет мою жизнь смыслом.

За полночь, когда все гулянья закончились, и самые стойкие расползлись по домам, мы с Сергеем расположились в штабе.

— Выпьешь? — спрашивает командир повстанцев, откручивая крышку походной фляжки.

Качаю головой. Сергей наливает себе и опрокидывает рюмку, занюхивая рукавом. Потом без слов бросает мне на колени потрепанную папку.

— Что это?

— Читай.

В Ориме все данные давно на электронных носителях. Открываю папку и читаю досье. На фото темноволосый человек с крупным переломанным носом, выразительным ртом и большими черными глазами. Ничего особенного, кроме родинки над бровью.

«Ромари Алвано, 37 лет. Родился в Полле-Монти, в семье оримских эмигрантов. Закончил филфак Оримского университета, преподавал описательные науки в школе для мальчиков.

В 956 году участвовал в локализации междоусобного конфликта в Буцалло. Проявил себя дисциплинированным и инициативным служащим, получил чин сержанта. В 958 году окончил курсы подготовки младшего офицерского состава и был направлен для подавления восстания в Шерли. В 960 году в чине лейтенанта в составе 4-ой моторизованной дивизии направлен в Арбе. В ходе боев проявил храбрость и выучку, награжден «Серебряной звездой Оримы». В 964 году участвовал в подавлении второй волны буцалльского восстания. Проходил подозреваемым по делу о нарушении прав военнопленных в Ходхольме, однако военно-полевой суд не доказал вину. В 966 году дезертировал из вооруженных сил империи и присоединился к террористической организации «лефтхэнд». Замешан в нескольких международных конфликтах. Подозревается в организации терактов в Лоу и Дермене.

С 969 года возглавляет оборону Нарголлы в чине командора войск, имперскими спецслужбами объявлен в международный розыск».

— Вот человек, которого ты ищешь, — говорит Сергей, — скажи, ты уверен в своих силах?

— Уверен.

— Будь по-твоему. Скоро он не сможет оставаться в стороне, ему придется перебросить сюда войска. Надеюсь использовать твой опыт на полную катушку.

— Я согласен.

Месяц тянется бесконечно долго. Я болтаюсь по окрестностям, изнывая от безделья и злости, Шику всюду ходит за мной. Видеть его нестерпимо, но оставлять в лесной деревушке невозможно. Повстанцы, с легкостью привыкшие ко мне, нарьяга на дух не переносят. Не знаю, за кого мне страшно больше. В случае стычки Шику может натворить бед, но скорее найдет пулю в голову.