Шум привлекает внимание охраны, дверь грохочет под ударами. Командор Алвано надрывается по громкой связи, перемежая общеимперские и новоиспанские ругательства.

Наконец дверь не выдерживает, с отвратительным дребезжанием рвущегося металла выворачиваются петли. Я с остервенением сжимаю глотку Камфу, вскакиваю, поднимая невесомое тело нарьяга, укрываюсь им, как щитом. В нас не рискуют стрелять, ведь Камфу еще слабо дергается. Я не сразу замечаю, на что направлены его усилия, а зря: резкий тычок в бок, между пластинами брони, будто ножом, парализует дыхание. Я не могу ни шевельнуться, ни вдохнуть, все вокруг снова кружится в дикой разноцветной карусели. Только не это! Он успел активировать свою страшную силу и… победил меня.

Я прожил в междумирье больше года, и совсем не скучал по родному дому. Больше того, с ужасом представлял, как войду туда, где мне все напоминает о беззаботном детстве. Я так и не решился съездить домой.

Но здесь, в землях кровожадных наров, я очень скучаю по дому. Изнурительно и бессмысленно тоскую теперь, когда сам для себя закрыл последнюю дверь.

Наш родной дом в старинном стиле, почти не тронут влиянием хай-тека. Он напоминает мне замок древнего короля — высокие потолки, скрипящая деревянная лестница, лампы в виде свечей. Под ногами толстый красный ковер, а вся мебель пузатая, с гнутыми ножками.

Валяюсь на диване в гостиной, кто-то заботливо подсунул мне подушку под голову. Кто-то? Ты, конечно.

Ты сидишь в любимом кресле, закинув ногу на ногу, непривычно домашний в джинсах и футболке, в шлепанцах на босу ногу… странно, я так привык видеть тебя в форме. Ты читаешь «Орима Таймс», как всегда по вечерам, когда бываешь дома.

Я так рад, так рад, что все кончилось. Сон, бред, жизнь — что это было? Наконец мы дома, и теперь уже навсегда, вот только я себя чувствую гадко, интересно отчего?

— Проснулся?

— Черт! — я пытаюсь повернуться, но у меня ничего не выходит, по мне будто проехал асфальтоукладчик. У тебя немного виноватое лицо:

— Извини, ты потерял сознание, и мне пришлось действовать твоими руками.

Поднимаю к глазам ладони: они в засохшей крови, даже под ногтями отвратительные черные каемки.

— Я… убил Камфу?

Ты качаешь головой.

— Нет, его — нет, но ты успел выбраться.

— А как я нашел выход?

— Иногда полезно просто спросить того, кто знает, — пожимаешь плечами ты. Я гляжу на свои руки — да уж, полезно.

— И что было дальше?

— Да ничего особенного, ты добрался до скутера и теперь лежишь в нем.

Значит, не умер, почти с разочарованием понимаю я. Но Алвано и Камфу на базе аэродрома, скоро туда ударят ракеты, и от твоих убийц не останется даже радиоактивного пепла.

— Корд, скажи, а ты желал мести?

— Что? — ты неохотно отрываешься от газеты.

— Ну, мне казалось, это важно — отомстить твоим убийцам?

Ты склоняешь голову к плечу, глядишь задумчиво, будто через меня.

— Здесь не так много вещей, которые кажутся по-настоящему важными. Что мне действительно ценно — это твое спокойствие, хоть один из нас должен быть счастлив — один за двоих.

Я борюсь с подступающим комком слез в горле — при жизни ты никогда не говорил мне ничего подобного. При жизни мы вообще мало времени проводили вместе, но сейчас у нас есть шанс наверстать.

— Скажи правду, Корд, ты призрак или просто проекция моего сознания?

— А тебе какой вариант больше нравится?

— Ну… не знаю. Мне трудно смириться, невыносимо думать, что тебя нет.

Ты смеешься и меняешь тему:

— Я видел Анж, Вики привозила ее в Ориму делать операцию на глазах. Они были у нас дома.

— У малышки испортилось зрение?

— Да, она много читает. Но сейчас уже все хорошо, Анж здорово выросла.

— Я не видел ее год, — сокрушенно вздыхаю я, — но Вики посылала мне фотографии, ее и Кима, они у меня с собой, сейчас найду…

Начинаю хлопать себя по карманам. Ты укоризненно качаешь головой:

— Дан! Ты не сможешь мне их оставить…

Как все странно, думаю я. Этот дом, мой брат с газетой в руках — все кажется таким реальным, и в то же время ничего этого нет, я лежу без сознания в тесной кабине скутера в заснеженном нарском лесу. Кажется, я начинаю привыкать к раздвоенности и принимать все странности жизни, будто так и должно быть.

— Дан, тебе пора! — ты встаешь и помогаешь мне подняться. — Немедленно заводи винты! Твое время истекло!

Мне не хочется, но я стискиваю зубы.

— Я же смогу сюда еще прийти, да?

— Да, — киваешь ты, — только сейчас спасайся!

Неумолимая сила выбрасывает меня в проклятый мир. Ветровое стекло скутера залеплено снегом, в кабине темнота, включаю аккумулятор и стеклоочистители. Снег неохотно плавится на стекле. Руки у меня действительно в крови — гадость какая! Медленно крутятся, набирая скорость, лопасти винтов, неохотно поднимают легкую «Астру» в воздух. Уверенно поворачиваю скутер к селению мятежников. Навигатор я разбил, но бортовая система вполне способна запомнить простые координаты курса.

Спустя полчаса меня нагоняет взрывная волна. Машину переворачивает в воздухе, швыряет вперед, я тяну штурвал изо всех сил, уворачиваясь от некстати оказавшегося на пути дерева. Приходится посадить скутер, но это большой риск — ели могут завалить хрупкую машинку так, что потом не выберешься. Жду, руки чуточку дрожат, я закрываю глаза, восстанавливая дыхание. Поистине эта авантюра была опасной, и выбрался я чудом, благодаря тебе. Губы растягиваются в улыбку, в груди теплеет. Шальная мысль возникает в голове: если бы можно было связаться с Вики и узнать, возила ли невестка в Ориму Анжелику, я бы точно знал, сон или явь мои странные видения.

Через час все стихает. Снегом и ветками скутер завалило по самые винты. Я выжидаю пару минут и, натянув маску и наглухо заблокировав шлем, выбираюсь из кабины, очищаю от снега и мусора, осматриваю, нет ли повреждений. Мне везет, с «Астрой» все в порядке, и я продолжаю путь туда, где меня уже не ждут живым. Связь с базой никак не желает восстанавливаться, так что я свалюсь на головы мятежников приятным сюрпризом.

Однако судьба выкидывает очередной финт. В однодневном переходе до убежища горючее заканчивается: то ли Сергей что-то не рассчитал, то ли бак все-таки оказался поврежден. Опустившись на заснеженную поляну, я дожидаюсь ночи и выпускаю сигнальную ракету. Остается надеяться, что меня подберут. Я перекусываю и, слишком уставший, безо всякой тревоги заваливаюсь спать.

Утром меня нашли Костя и Матвеич, они так крепко обнимали меня, что едва не поломали ребра. Скутер заправили; прежде чем отправиться в путь, я затянулся сигаретой.

— Как там, в лагере?

— Нормально, готовимся, — неуверенно отвечает Костя, а Матвеич отводит глаза. Я не слепой, вижу — что-то случилось. Что?

— Войска перебазируются на юг, — поясняет Матвеич, — нападения ждем оттуда. Имперцы обещали подмогу.

— Нам очень не хватало тебя, Дан, — вставляет Костя, сжимая мне плечо ладонью, и я окончательно убеждаюсь, что дело нечисто. Но оба молчат, как рыбы, и не скажут, если только не применить к ним пытки. Ладно, поживем — увидим.

Поздним вечером я опускаю скутер на площадке перед штабом, там специально для меня не побоялись включить прожектора. Глушу двигатели и выпрыгиваю из кабины. Меня встречают: Сергей, Танюшка, Вера, ребята из моего отделения. Пересчитываю всех по головам — слава Богу, все живы. Таня не дает мне опомниться, кидается на шею, щеки мокрые, из груди, из самого нутра рвется рыдание. Машинально обнимаю девчонку за талию. Тут подходят и остальные, Сергей отдирает от меня дочь, сам скупо улыбается, похлопывает по спине. Минуту принимаю поздравления, тревожно оглядываясь.

— А где Шику?

Ответом мне становится молчание.

— Значит, ушел?

Мы с Сергеем и Таней устраиваемся на лавке в избе Веры. Хозяйка сооружает ужин, выставляя на стол тарелки и плошки, в середину — горшок с ароматными горячими щами.