И надо сказать, снова забыл сделать правильные выводы. Потому что в страшных историях всегда фигурировали те, кто был опаснее всех гадов земных и водных, всех тварей на земле и в небе, всех хищных растений … Эти истории рассказывали о касадорах, настоящей грозе континента. А Виктор, осознав, что ему просто-напросто приставили нож к горлу, почему-то расслабился. И даже фыркнул. Лезвие тут же впилось в горло, а чья-то рука зажала ему рот.

– Я ведь думал, мы с тобой друзья! – шепнули Виктору в ухо. – Что ты ответишь на вопросы и пойдёшь своей дорогой… А ты вот какой!..

Из темноты вынырнули несколько тёмных фигур. И тут же быстро склонились над спящими соратниками Виктора. Командир батареи возмущённо замычал, пытаясь предупредить товарищей, но слишком уж быстро двигались враги… Пара секунд, и вот противники уже смотрели на него красными глазами, а под спавшими артиллеристами расползались кровавые лужи.

Один из напавших на лагерь подошёл к Виктору. И, схватив его за челюсть пальцами, которые были такими твёрдыми, что казались сделанными из железа, проговорил:

– Как тебя зовут, глазастый?

– Фыхтор… – командир батареи боялся пошевелиться, чтобы не остаться без челюсти. Поэтому говорил несколько неразборчиво.

– Виктор, тут дело такое: вы пришли в земли касадоров, – пояснил ему человек. – В землях касадоров не воюют с женщинами и детьми. Даже с безоружными мужчинами не воюют. А вы повоевали. Наказание за это у нас стандартное: прокатиться за воллом в петле. И, надо сказать, умирать при таком раскладе можно несколько часов.

– Не надо! – попросил Виктор, холодея от ужаса.

– Я могу тебя просто пристрелить, Виктор, – проговорил касадор. – Из револьвера: пух – и всё. Однако нам понадобится твоя помощь, глазастый. Ты нам подробно расскажешь, где и кто ночует, а мы подарим тебе лёгкую быструю смерть… Ну так что?

– Не надо убивать! Я просто солдат! – пролепетал Виктор.

– Ну раз солдат, то готов умереть, да? – касадор вытащил из кармана какую-то тряпицу и принялся запихивать её командиру батареи в рот. – Пойдём покатаемся, Виктор… Мне-то всё равно, как добивать ублюдков, напавших на Стеинхольвег. Можно и из ваших же пушек. Но тебе… Тебе не всё равно, как умирать.

И тут Виктор, наконец, сделал правильные выводы. Он тут же принялся мычать, что всё подробно расскажет. Однако немного по земле его всё-таки прокатили… Покрытого синяками, порезами и ссадинами, Виктора подняли на холм, вытащили кляп, и командир мёртвой батареи начал торопливо рассказывать, кто и в каком доме спит.

Он так увлечённо говорил, что пошёл на второй круг, и даже не понял, в какой момент рассказа его пристрелили в затылок. И так и не узнал, как же ему повезло…

Г. Стеинхольвег, расположение пехоты, Марчелика, всё ещё начало ночи 15 мая 1937 М.Х.

Касадоры скользнули внутрь дома. Дан сразу двинулся направо, Иоганн налево, а Мигель и Вульф – прямо. Скользнувшие следом Ионатан и Пётр страховали товарищей. За дверью, удерживаемый братьями Монтанаро, бился дежурный, но из сжатого, как в тисках, горла не вырывался даже тихий хрип.

Как поведал покойный Виктор, пехота заняла девять домов, не разрушенных артиллерией. В каждом из них находилось пятеро солдат. Один дежурный у дверей, четверо – спят.

Главной ошибкой староэдемцев было то, что выходы из занятых домов были далеко друг от друга. К тому же, ещё и вели на разные улицы. Поэтому солдаты, находившиеся у дверей, не видели друг друга. Она иногда перекрикивались, но к середине ночи уже заленились орать. Вот тогда-то касадоры и ударили, приняв новую порцию специй…

Захват стартовал в середине смены, чтобы те, кто отдежурил своё, уже уснули. Первый дом был взят без эксцессов. Полузадушенного дежурного связали, затащив внутрь и примотав к пустой кровати. Оглушенных во сне солдат – тоже. Никто из касадоров не хотел, чтобы эти люди умерли легко и просто.

А даже если кто поначалу и возражал, то после того, как группа прошла мимо горы трупов высотой в человеческий рост, где вповалку лежали тела убитых жителей города, миролюбие смыло напрочь и без остатка. За такое нужно было наказывать! Жестоко наказывать.

Будь Дан и его спутники членами действующей армии, у них ещё могли бы возникнуть с этим сложности. Пусть на Эрфе не было аналогов Женевской конвеции, но взятых пленников старались лишний раз не убивать. Этого не одобряли власти, которые могли получить за пленников выкуп. Этого не одобряла Церковь, которая твёрдо стояла на заповедях. Этого не одобряли командиры, которые понимали, что их самих однажды могут взять в плен.

И даже если у какого-то отряда отказывали внутренние запреты, после чего они начинали резать людей направо и налево, их всё равно доводили до суда. Но Марчелика была фронтиром, границей обитания людей – и порядки тут были проще и жёстче. На центральных равнинах континента был один главный закон: нарушитель должен отправиться на суд Господа таким способом, который соответствует его проступку.

Если сказано прокатить в петле – значит, надо прокатить в петле. И если для этого придётся взять в плен пять десятков солдат, никого сходу не добив… Значит, надо хотя бы попытаться – даже если подобное кажется невозможным. Но специи и не такое помогали воплощать в реальность. И пусть касадоры сильно рисковали, дважды накачиваясь отравой, но свершить суд для них теперь было делом чести.

Поэтому они врывались в дома, занятые солдатами, били и связывали пленников, а затем двигались дальше. Во втором доме случилась первая накладка. Один из солдат невовремя проснулся и начал барахтаться, поэтому его не успели оглушить. Правда, тревога так и не поднялась: оказавшийся рядом Вульф умело двинул староэдемцу в горло кулаком. Однако до казни солдат уже не дожил бы – должен был задохнуться раньше…

В третьем, четвёртом и пятом доме обошлось без неожиданностей. Дежурных обезвредили, солдат оглушили, всех связали и оставили лежать. А вот в шестом доме касадорам не повезло. Там никто не спал. Солдаты, которые резались в какую-то игру, заметили появление людей. Спасло то, что оружие у них было слишком далеко. Несколько взмахов ножом, и четыре человека со стоном опустились на пол.

– Раны перетянуть! – приказал Дан, прислушиваясь к тишине ночи. – Связывайте их, и пошли дальше!

К счастью, драка и шум никого не разбудили. А что трое пленников опять-таки могли не дожить до казни, касадоры с известным фатализмом списали на провидение Господне. Раз этим конкретным солдатикам повезло – значит, не так уж они и провинились.

Оставшиеся три дома сдались касадорам без сопротивления. Оставался только дом десятников и штаб. Вот с десятниками-то как раз пришлось повозиться… Шесть человек не спали. Они сидели у костра и мрачно переговаривались.

– Психа надо снимать… – заметил один из них, пока в темноте ночи касадоры скользили тенями за спинами будущих жертв.

Пришлось ждать, когда подтянется весь отряд с холма артиллеристов. Одно дело – людей во сне вязать, а совсем другое – когда они не спят. Ещё сбежит кто-нибудь…

– Ты уже это говорил, – мрачно ответил второй десятник. – Кто это делать будет?

– Может, все вместе? – нерешительно предположил первый.

– Вместе? Этого чёрта надо просто пристрелить, как бешеного пса! – пробурчал третий.

– А если спросят потом? – мрачно проговорил второй. – Вы как хотите, а я под трибунал идти не готов…

– Мы под трибунал пойдём, если продолжим в том же духе! – прошипел первый. – Он же психованный! Снимать его надо!..

Тем временем Дан с Алексом притаились за одним из десятников. Старган поднял руку, предупреждая остальных о готовности. Специи позволяли им нормально видеть в ночи. Пелла, следившая за подготовкой, должна была махнуть рукой, чтобы дать сигнал к атаке, когда все доложатся. И ничего из этого десятники, сидевшие у костра, видеть не могли. Очень удобно, если не боишься перечной лихорадки. А её боялись все нормальные люди. Кроме ушибленных на голову касадоров.