Эти странные и нелепые действия принесли свои плоды. И к третьему дню, когда «Ризон» как раз подбирался ко входу в червоточину, Нэш уже мог немного шевелиться. Хотя, конечно же, трёхдневное голодание тоже сыграло в этом немалую роль: бинты давили теперь не так туго. Единственное, что помешало почуявшему свободу Нэшу сразу же попробовать вырваться — это, собственно, перенос…

А когда перенос закончился, и Мэйсон снова принялся судорожно дёргаться в своих антисептических путах, случилось второе совпадение — которое, кроме как фантастической удачей, и не назовёшь. По алгоритму Дана Старгана, корабль должен был «прийти в себя» после клинической смерти всех систем, попробовать установить с кем-нибудь связь — а затем, если связи не будет, сразу же лететь к Плутону, текущие координаты которого могли передать ему ближайшие исследовательские маяки…

Однако за неделю до этого, один весьма криворукий оператор, который должен был подкорректировать орбиту одного из самых старых маяков, включил на полную человеческий фактор. А именно, случайно увёл сложное техническое устройство в глубину облака Оорта — и зачем-то расквасил ему там двигатели…

Опять же, по совершенно странному стечению обстоятельств, маяк ушёл не так далеко, чтобы потерять связь с другими маяками. И оказался достаточно близко к червоточине, чтобы поймать сигнал корабля «Ризон» бортовой номер SF-1784-PP. А затем охотно на него отозвался, получив в ответ пакет данных с кодом мгновенной системной связи.

И тут снова произошла потрясающая случайность… Этот код никто и не думал менять вот уже пятнадцать лет. Потому что единственным, кто мог этот код прислать, был человек-землянин! А так далеко от Земли человек человеку, как известно, не волк, а почти даже друг. А если не друг — то хотя бы близкий приятель. И зачем тогда менять то, что все помнят и чем пользуются? Тем более, у каждого исследователя была своя квота мгновенных сообщений на Землю.

А у того исследователя, который собирался ей сейчас воспользоваться, вообще накопилось более тысячи двухсот стандартных пакетов на объём сообщения… И отправленные им данные с запасом уместились в накопленный объём!..

И, на счастье Дана, пока шла отправка сообщения, Мэйсон Нэш поспешно пил. Ведь ему очень хотелось пить. А потом он набивал рот наскоро разогретым сэндвичем. Спешил бывший пленник вовсе не потому, что ожидал чего-то такого, как отправка данных и сообщений. Он был уверен, что корабль просто отправится на Землю или на Плутон — и у Мэйсона ещё будет время перехватить управление.

А ел Нэш так быстро лишь потому, что есть и пить ему хотелось просто ужасающе! И всё-таки он не был дураком, а потому понимал: после трёх дней голодания обжираться ни в коем случае нельзя. И, уняв первый голод и невыносимую жажду, Мэйсон Нэш отправился в рубку… Где и застал торжественный момент отправки последних пакетов…

— Нет-нет-нет! Это что такое?! Отменить!.. — возопил Мэйсон, но было поздно, и корабль без тени сочувствия ответил:

— Пакет данных отправлен!

В этой фразе бездушная машина показала всё своё презрение к глупым приказам владельца «Ризона». Нэш, конечно, сразу же проверил, что за данные отправил Дан, но, в отличие от молодого касадора, он никогда не увлекался взломом информационных систем. А потому не смог найти ничего, кроме полностью подчищенных кластеров памяти. После этого ему оставалось только схватиться за голову — и тоскливо завыть на весь корабль…

Пока несчастный Мэйсон Нэш предавался унынию на борту «Ризона», на центральной исследовательской станции Плутона страдал от скуки контролёр электронных систем по имени Лин Гао. Он лениво смотрел, как мигает огоньками гражданский блок фотонной связи, обрабатывая отправку данных со всего радиуса Плутона.

Это была одна из тех скучных вахт, на которых ничего и никогда не происходит. Причём на протяжении многих лет. И поэтому несут эту вахту из рук вон плохо. Особенно те, кому уже довелось на ней побывать… Но раз уж отвлекаться вроде бы ни на какой вахте нельзя, то Лин Гао запустил на встроенный наушник музыку, понадеявшись, что никто не услышит. И принялся кидать в стену виртуальный мячик, качаясь на стуле.

Его напарник — Мирко Бабик — которому выпало следить за работой гораздо менее надёжных, чем фотонная связь, маяков вдоль орбиты Плутона, отлично слышал музыку. Однако говорить ничего не стал, хотя и страшно завидовал своему коллеге. У него что ни час, то сыпались жалобы от недовольных исследователей, которые никак не могли наладить связь.

А тут ещё зачем-то проснулся сломанный недавно маяк, который исключили из общей сети, пока его не подберут ремонтники…

Случиться это должно было скоро, потому что по какой-то невероятной случайности Плутон должен был подлететь к нужному сектору всего-то через полгода! И скоро можно будет наконец-то направить челнок для ремонта. Кто-то может спросить, где же тут случайность и совпадение? А всё просто: год для Плутона длится двести пятьдесят лет, так что формально планета была практически рядом, рукой подать — вшивые семьдесят пять миллионов километров!

И поэтому сигналу от маяка надо было идти всего пять минут. Однако тот, конечно, послал сигнал на другой маяк, который был поближе. А уже тот перенаправил сообщение на Плутон. Впрочем, удивил Мирко уже сам факт отправки какого-то сообщения с поломанного маяка…

— Что за чёрт? — в сердцах воскликнул он.

— Что там у тебя? — лениво отозвался Гао.

— Сломанный маяк проснулся и принимает сообщения! — ответил Мирко.

— Так ему Уилл ходовую часть убил… — вспомнил Гао. — А связь работает… Может, кто рядом оказался и решил воспользоваться?

— Во-первых, им нельзя воспользоваться просто так! Он же в спящем режиме. Принимает только аварийную волну и срочные сообщения. В общем, тому, кто это сделал, надо руки оторвать… — сурово сказал Мирко, открывая присланную из диспетчерской карту, где были отмечены примерные места обитания исследователей. — А… А, во-вторых, там нет никого!

— Как нет?! — удивился Гао, даже отключив наушники и виртуальный шарик. — А кто тогда сигнал послал?

— Не пойму… Не даёт открыть данные! — пожаловался Мирко.

Дан был очень хорошим ребёнком. И на память никогда не жаловался, потому что в первую половину жизни не успел её захламить, а во вторую — даже и не пытался. Поэтому в его голове всё ещё хранились коды, которые когда-то выдавали исследователям космоса для экстренной связи. И тут надо сказать, что десять лет назад нынешний гражданский комплекс фотонной связи был самым мощным. И единственным. И вообще был предназначен исключительно для срочных оповещений…

Несрочное могло подождать сутки-двое, пока дойдёт по системе ретрансляторов до Земли. Однако Дану надо было передать срочное сообщение, и он честно воспользовался кодами, которые заставили заучить его родители. И даже в шапке сообщения всё верно вбил — приоритеты, доступы, указания затронутых Международных Правил Освоения Космоса…

Вот только теперь все пользовались срочной связью совершенно свободно. Посланное сообщение поступало на тот самый передатчик, который десять лет назад был единственным, а затем вставало в очередь на отправку — и лишь через пару часов отправлялось, куда приказано.

А вот экстренная связь шла уже через новый, недавно доставленный комплекс фотонной связи…

— Пошёл приём… Ого! — Мирко выпучил глаза, глядя на объём сообщения.

— Останавливай и вскрывай! — азартно предложил Гао. — Это какая-то мистика!

— Не даёт… Гао, это что за!.. — дальше Мирко уже тарабанил такие слова, которые встроенный переводчик отказался переводить, но Лин в общем-то догадывался о смысле сказанного.

А затем он и сам высказался весьма непечатно, но с общим смыслом: «Ах ты непослушный и затейливый маршрутизатор! Куда это ты направляешь залюбленный вусмерть пакет данных?». Потому что огромное сообщение собиралось, как и просил Дан, послушно отправиться на новый фотонный передатчик, минуя длинную очередь из сообщений других исследователей.