Однако такой финт, как проведение на территорию Земли людей из других миров, вряд ли бы оставил без внимания даже он. Волков, впрочем, еще месяц назад сообщил Алексею, что попытается подобрать себе нормальную команду где-нибудь там, и после долгого разговора всё же получил добро. Разумеется, посвящать Золотарева в эти детали он не стал.

— Разбираться с Гордиенко будете сами! — наконец закончил начальник. — А теперь идите к своим чужинкам! Все!

Волков коротко кивнул ему и поднялся, выходя в коридор. Уже закрыв дверь, он позволил себе длинную ухмылку. Двадцать серебряных теллеров, десять минут воплей Золотарёва и отправленная Алексею бутылка виски с L4 были совершенно ничтожной платой за двух мускулистых, грудастых, подтянутых амазонок, словно сошедших с картин Бориса Вальехо. Амазонок, которых он протащил на Землю в обход всех правил и норм.

Свет резал глаза, постукивания сердца отдавались в ушах ужасным грохотом парового молота. Вульф разлепил глаза, прислушался — нет, это стучало не сердце, это с кухни доносились удары железа по дереву.

Он с трудом поднялся, пытаясь сориентироваться. Вчера майор решил, что стоит отметить появление в его доме женщины — да не одной, а двоих, что немедленно и исполнил. Сёстры пили мало, явно наслаждаясь вкусом вина (как они рассказали в процессе, вино им давали редко и лишь когда хозяин оказывался доволен рабынями, что ввиду их строптивости случалось ещё реже), а бурбон, к разочарованию Вульфа, обозвали отвратительной мочой демона. Затем воспоминания слегка смешались ввиду большой дозы алкоголя — Вульф помнил, как он рассказывал сестрам что-то из своих прошлых приключений, потом была обнажённая Рея, которая с хохотом опускалась перед ним на колени, одновременно расстёгивая штаны, а потом… короче говоря, вечер прошел весьма бурно. Не то чтобы сейчас майор расплачивался за полученное удовольствие, похмельем он почти не страдал, но прийти в себя ему всё же требовалось.

Стук с кухни меж тем затих, а вместо него стали доноситься странное чавканье, в котором Вульф безошибочно распознал звук ножа, вспарывающего податливую плоть. В нос ударил запах крови.

Майор осторожно поднялся, снял с крепления у кровати армейский нож, мимоходом отметив, что со стены исчезли лук и стрелы — трофей пятилетней давности. Бесшумно скользнул в сторону кухни, заглянул внутрь — и замер.

Спиной к нему у кухонного стола стояла Рея. Он знал, что это Рея, потому как еще ночью запомнил две приметные родинки у неё под лопаткой, отсутствующие у сестры, и родинки эти рассмотреть можно было без труда — вся одежда девушки состояла из полотенца, небрежно обёрнутого вокруг бёдер. Занималась же рабыня тем, что потрошила зайца.

Стол был залит кровью, на полу уже скопилась красная лужа, а орудовала Рея коротким ножом не хуже профессионального скорняка. Чуть поодаль, на краю стола, сиротливо лежала отрезанная голова.

— Кхм… — только и смог выдать Вульф.

— Хозяин! — Рея вздрогнула и обернулась, чем сделала, наверное, только хуже — руки и живот у нее тоже были в крови, а полотенце, как обречённо подумал Вульф, уже не отстирать. — Прости меня, хозяин! Я не успела приготовить…

— Постой, постой, — Вульф опустил нож. — Это даже хорошо, что не успела. Где вы вообще достали этого зайца?

— Илла подстрелила, — ответила степнячка, и Вульф понял, куда делись лук и стрелы. Временная квартира у него располагалась на самом краю Харькова, и буквально в двух шагах от дома начинался лес, куда действительно часто забредали зайцы. При мысли о том, что сёстры могли натворить ещё, ему стало худо.

— А где она сама?

— Пошла за дровами для…

Но договорить Рее не дал звонок в дверь.

— Дерьмо… — пробормотал Вульф и пошел открывать, спешно натягивая рубашку.

На лестничной площадке стояла тётя Маша — соседка с верхнего этажа. Вид у нее был встрёпанный, в руке зажат мобильный телефон, а сама женщина одета в халат, какой часто накидывала, чтобы сходить в ближайший ларёк за хлебом.

— Вова, Вова, — с трудом выдохнула она, — выручай! В лесу-то! В лесу!

— Что случилось, теть Маш? — спросил Вульф, тщетно стараясь подавить нехорошее предчувствие, что поднималось изнутри. Тут взгляд соседки уперся в нож, который майор всё ещё держал в руке, и Вульф поспешно спрятал его за спину.

— Девка с топором! — заявила тетя Маша, косясь на его руки. — Ты ж, это, опер, да? Сможешь её…

— Хозяин! — донеслось из коридора, и соседка замерла. Вульф тоже. — К нам кто-то пришёл?

Вульф медленно повернулся. В сенях стояла Рея — в том же окровавленном полотенце, с забрызганными кровью животом и руками. Пальцы её охватывали рукоять ножа, которым степнячка только что разделывала кролика. С лезвия медленно срывались тягучие алые капли.

— Б-б-б… — тетя Маша подалась назад, но тут очень некстати в спину ей упёрлись перила лестничной клетки.

— Чего хочет эта старушка? — недоуменно спросила Рея, и тут снизу раздались шаги.

— Хозяин! — донёсся голос Иллы, и Вульф увидел, как она поднимается по лестнице, топая берцами. В руке у девушки сверкал топор, а за спиной покачивался саадак с луком. — Хозяин, в лесу…

Её прервал вопль тети Маши.

Следующие полчаса Вульф провёл отнюдь не так, как собирался. Для начала он попытался догнать тетю Машу, но соседка проявила невиданную прыть, за считанные секунды ускакав на свой четвёртый этаж и захлопнув дверь. Затем пришлось успокоить выглянувшего из квартиры напротив мужика, бывшего пожарного — степнячек майор затолкал в дом, чтобы не смущать людей. После этого, осмотрев повреждения, Вульф со вздохом дал добро на окончательную разделку кролика и заставил девушек отмыть пол, а заодно отмыться самим.

В довершение всего прибыла полиция, которую вызвала тетя Маша.

— Лейтенант Пётр Сумкин, — полицейский откозырял ему и словно случайно поправил кобуру с пистолетом. — Нам сообщили, что у вас произошло убийство.

— Сообщили… — проворчал Вульф, копаясь в нагрудном кармане рубашки. — Сумкин… Хоббит, что ли? На, — он сунул под нос лейтенанту голубой паспорт сотрудника ООН, который выдавался всем оперативникам Департамента. Пользоваться им вне миссий запрещалось, но Вульфа это мало заботило.

Лицо полицейского вытянулось — что это было такое, он хорошо знал.

— А… э… убийство? — выдавил лейтенант.

— Моя подруга готовила кролика, — пояснил Вульф. — Соседка заглянула, увидела её, с ножом и в крови. Много ли надо старой женщине, навоображать-то?

— Вы не будете возражать, если мы зайдём? — собеседник всё же взял себя в руки.

Вульф тяжело вздохнул.

— Да ради бога, — сказал он.

Полицейские прошли внутрь, не поленившись оглядеть все комнаты. Кровь, однако, уже исчезла, оружие вернулось на свои места, а одевшиеся в чёрную форму близняшки чинно сидели на диване, с любопытством разглядывая копов.

— Они иностранки, — заметил майор. — Ни слова по-русски.

Лейтенант кивнул. Проверить документы у близняшек он даже не попытался — впрочем, у обеих уже имелись удостоверения сотрудника R.C.D., как сокращалось в международном пространстве название Департамента. В этом плане канцелярия украинского отделения работала на удивление быстро.

— Что ж, — лейтенант махнул рукой молчавшему всё это время коллеге. — Всё в порядке. Хорошего дня.

Вульф закрыл за ним дверь.

— Кто это был, хозяин? — спросила Рея. Получив от Вульфа приказ сидеть и молчать, обе девушки выполнили его беспрекословно, но с уходом полицейских расслабились.

— Городская стража, — вполне честно ответил майор. — Ладно. Будем вас учить. Поведению в приличном обществе. А то стражники к нам зачастят.

Следующие три недели прошли тяжело.

Как и обещал Вульф с того же дня он приступил к обучению подопечных. К его радости, те очень быстро поняли, зачем это нужно, и от учёбы не отлынивали, да и приказ хозяина для них по-прежнему оставался законом. С этим Вульф и не думал бороться — в конце концов, девушек он купил как рабынь, а использовать собирался как подчинённых, и в этом плане сёстры были идеальными солдатами. Приказы они не обсуждали — раз хозяин сказал, значит, так и надо. Подчиняющие браслеты с амулетом изучили, разрядили и уничтожили в брюссельском отделении R.C.D., где имелась своя лаборатория по изучению магических артефактов — Вульф даже взял близняшек на процедуру. Отсутствие браслета, впрочем, на их поведении не отразилось никак.