Оковы вспыхнули и с лязгом упали на грязный земляной пол.

Мужчина перед ней отскочил назад и принял боевую стойку, а остальные выхватили оружие. Но она не собиралась нападать… по крайней мере, не физически.

— А теперь послушай меня, — объявила она. — Я рождена Девой-Летописецей. Я — Избранная из Святилища. Поэтому, когда я говорю тебе, что Бладлеттер, мой отец, не имел никакого другого потомка мужского пола — это неоспоримый факт.

— Неправда, — вдохнул мужчина. — А ты… тебя не могла родить Прародительница расы. Не существует рождённых ею…

Пэйн подняла вверх свои светящиеся руки.

— Я та, кто я есть. Можешь отрицать это на свой страх и риск.

Лицо мужчины полностью лишилось красок, и последовало долгое, напряжённое противостояние — оружие было направлено в её сторону, а она сама светилась священной яростью.

А потом боевая стойка главаря расслабилась, руки упали вдоль тела, бёдра выпрямились.

— Этого не может быть, — выдавил он. — Ни один из…

Глупец, подумала она.

Подняв подбородок, Пэйн заявила:

— Я рождена от Бладлеттера и Девы-Летописецы. И я говорю тебе сейчас, — она шагнула по направлению к нему, — что я убила моего отца, а не твоего.

Подняв руку, она размахнулась и ударила его ладонью по лицу.

— И не смей оскорблять мою кровь.

От удара голова Кора откинулась в сторону так быстро и сильно, что он потянул плечо в попытке сохранить чёртову часть тела на шее. Кровь сразу заполнила его рот, и он сплюнул её на пол, прежде чем выпрямиться.

Воистину, женщина перед ним была величественна в своей ярости и решимости. Почти такая же высокая, как и он, она смотрела ему прямо в глаза, утвердившись ногами на земле и сжав кулаки, она была готова использовать всё это против него и его шайки ублюдков.

Необычная женщина. И не только потому, как избавилась от оков.

И действительно, когда она встретилась с ним взглядом, то напомнила ему отца. У неё была железная воля Бладлеттера, и не только в лице, глазах или теле. Она была в её душе.

В самом деле, Кор с ясностью осознавал, что все они могли обрушиться на неё прямо сейчас, а она будет бороться с каждым их них до последнего дыхания и биения её сердца.

Бог свидетель, у неё удар воина. А не слабой истеричной женщины.

Но…

— Он был моим отцом. Он сам говорил мне это.

— Он был лжецом, — сказала она, не моргнув глазом. Не отведя взгляд и не опустив подбородок. — Всевидящие чаши показали мне бесчисленное количество дочерей этого ублюдка. Но у него лишь один единственный сын, и это мой близнец.

Кор не был готов услышать подобное перед своими воинами.

Он окинул их взглядом. Даже Тро приготовил оружие, и ярость исказила лицо каждого из них. Один кивок, и они бросятся в атаку, даже если она сожжёт их всех.

— Оставьте нас, — приказал он.

Не удивительно, что именно Зайфер начал спорить:

— Позволь держать её, пока ты…

— Оставьте нас.

На какой-то момент все неподвижно застыли. Тогда Кор закричал:

— Оставьте нас!

В одно мгновение они сорвались со своих мест и скрылись в темноте дома, поднявшись вверх по лестнице. Затем дверь за ними закрылась, сверху донеслись их шаги — они кружили по комнате, словно запертые в клетке животные.

Внимание Кора вернулось к женщине.

Долгое время он просто смотрел на неё.

— Я искал тебя на протяжении веков.

— Меня не было здесь, на этой земле. До недавнего времени.

Она не отступила, когда они оказались наедине. Не отступила ни на шаг. И всматриваясь в её лицо, Кор почувствовал, как что-то дрогнуло в его ледяном сердце.

— Почему? — спросил он грубо. — Почему ты… убила его?

Женщина медленно моргнула, словно не желала показывать свою уязвимость, словно ей требовалось время, чтобы убедиться, что ей это удалось.

— Потому что он причинил боль моему близнецу. Он… мучил моего брата, и за это должен был умереть.

Возможно, предания были правдивы, подумал Кор.

Действительно, как и многие солдаты, он давно знал о сплетнях, которые твердили о том, что Бладлеттер потребовал, чтобы его родного сына пригвоздили к земле, покрыли татуировками… а затем кастрировали. Сказание утверждало, что ранение было, но лишь частичное, ходили слухи, что Вишес волшебным образом сжёг верёвки, которые держали его, а затем бежал в ночь ещё до того, как завершились пытки.

Кор взглянул на оковы, слетевшие с женских запястий — они сгорели дотла.

Подняв руки, он уставился на свою плоть. Которая никогда не светилась.

— Он сказал, что я родился от женщины, к которой он наведывался для питания. Он сказал мне… она не хотела меня из-за моего… — Он коснулся своей изуродованной верхней губы, оставляя предложение незавершённым. — Он взял меня к себе и… научил сражаться. На его стороне.

Кор смутно осознавал, что его голос звучал хрипло, но ему было всё равно. Ему казалось, что он смотрит в зеркало, видит своё отражение, но не узнает его.

— Он сказал, что я его сын, обращался со мной, как с сыном. После его смерти, я занял его место, как и положено сыновьям.

Женщины смерила Кора взглядом, а затем покачала головой.

— А я говорю тебе, что он лгал. Посмотри в мои глаза. Пойми, я говорю правду, которую ты должен был узнать давным-давно. — Её голос упал до спокойного шёпота. — Я хорошо знаю, что такое предательство крови. Я знаю, какую боль ты испытываешь сейчас. Это бремя, что ты несёшь, — не правильное. Но молю тебя, месть здесь не уместна. Ибо я буду вынуждена тебя убить, а если не смогу — мой близнец и всё Братство будут охотиться за тобой и заставят тебя молить о собственной смерти.

Кор заглянул себе в душу и увидел там то, что презирал, но не мог игнорировать: он не помнил, что за сука родила его, но он слишком хорошо знал историю о том, как она выкинула его вон из комнаты сразу после рождения из-за его уродства.

Он хотел быть нужным. И Бладлеттер исполнил это желание — физические увечья никогда и ничего не значили для этого мужчины. Его заботило только то, что у Кора было в избытке: скорость, выносливость, ловкость, сила… и готовность убивать.

Кор всегда считал, что унаследовал свои умения от отца.

— Он дал мне имя, — услышал он собственный голос. — Моя мать отказалась сделать это. Но Бладлеттер… дал его мне.

— Я очень сожалею.

И что самое странное, он поверил ей. Мгновенье назад она была готова сражаться до смерти, а сейчас казалась крайне опечаленной.

Кор отошёл от пленницы и начал ходить кругами по комнате.

Если он не был сыном Бладлеттера, то кто он, в таком случае? И будет ли он по-прежнему лидером для своих солдат? Последуют ли они снова за ним в бой?

— Я смотрю в будущее и вижу… я не вижу ничего, — пробормотал он.

— И мне знакомо это чувство.

Он остановился и посмотрел на женщину. Она скрестила руки, освободившиеся от пут, на груди и смотрела не на него, а на стену напротив. В её чертах он видел ту же пустоту, что чувствовал сейчас в своей собственной груди.

Расправив плечи, он обратился к ней.

— У меня нет к тебе претензий. Твои действия, направленные против моего… — пауза. — …Бладлеттера… имеют достойное и уважительное основание.

В самом деле, ею правили те же кровная преданность и желание отомстить, что двигали им в её поисках.

Как настоящий воин, она поклонилась в пояс, принимая перемены в его мнении и поведении.

— Я свободна и могу идти?

— Да… но сейчас день. — Когда она оглянулась и посмотрела на койки и спальные мешки, будто представляя тех мужчины, который хотели её, Кор добавил: — Тебе не причинят ни малейшего вреда. Я здесь главный, и я… — Ну, когда-то он был главным. — Мы проведём день наверху, а ты будешь здесь в полном одиночестве. Еда и питьё на столе.

Кор пошёл на эти уступки не из-за вопросов приличия, касавшихся Избранных. Эта женщина была кем-то… кого он уважал: если и существовал кто-то, способный осознать всю важность мести за оскорбление собственной семьи, так это был он. А Бладлеттер причинил огромный вред её брату.