Вампир уставился на Мэнни, уголок рта приподнялся от рыка, но Мэнни было плевать.

— Это за то, что трахал мой мозг.

Мужчина стёр кровь с губы тыльной стороной ладони.

— Отличный хук.

— Счастлив порадовать, — сказал Мэнни, выходя из своей квартиры.

— Я мог бы перехватить удар в любой момент. Это так, к твоему сведению.

Без сомнений, это была правда.

— Но не остановил же. — Мэнни прошествовал к лифту, нажал кнопку «вниз» и оглянулся через плечо. — И значит, ты либо болван, либо мазохист. На твой выбор.

Вампир подошёл ближе.

— Осторожней, человек… ты жив лишь потому, что полезен для меня.

— Она твоя сестра?

— Не забывай об этом.

Мэнни улыбнулся, обнажая в оскале зубы.

— Значит, ты должен кое-что знать.

— Что?

Мэнни приподнялся на носках, смотря гаду прямо в глаза.

— Если ты думаешь, что хочешь убить меня сейчас, то это желание ничто по сравнению с тем, что ты ощутишь, когда я увижу её снова.

Он возбуждался при одной мысли о ней.

Двери лифта открылись с тихим звоном, и Мэнни отступил назад, вошёл внутрь и снова развернулся. Глаза вампира, словно копья, искали свою жертву, но Мэнни просто отмахнулся от его агрессии.

— Просто довожу до твоего сведения, как обстоят дела. А сейчас либо садись в лифт, либо призраком дуй вниз, чтобы я подобрал твою задницу снаружи.

— Ты держишь меня за идиота, ведь так? — прорычал вампир.

— Вообще-то, совсем нет.

Пауза.

Спустя мгновение вампир что-то прошептал на выдохе, и проскользнул в лифт, когда двери начали закрываться. А потом они просто стояли бок о бок, наблюдая за обратным отсчётом цифр над двойными дверями.

Пять… четыре… три… два…

Словно отчёт времени до взрыва.

— Будь осторожней, человек. На меня не следует сильно давить.

— А мне нечего терять. — Не считая сестру этого говнюка. — Похоже, нам остаётся лишь ждать, чем всё закончится.

— Ты всё верно понял.

Лёжа, словно мрачная глыба льда, Пэйн смотрела на часы у двери в её комнату. Круглый циферблат был плоским, как и стена за хронометром, размеченным двенадцатью чёрными цифрами, которые были разделены штрихами. Стрелки часов — две чёрных и одна красная — лениво шли своим ходом, будто им наскучила рутинная работа, за которой она наблюдала.

Вишес, вероятно, пошёл к их матери. К кому ещё он мог обратиться?

Но это пустая трата времени; конечно, он вернётся с пустыми руками. Как самонадеянно полагать, что Та, Которой Нельзя Управлять, будет хоть в малейшей степени озабочена проблемами собственных детей.

Мать расы. Что за чепуха…

Пэйн нахмурилась. Звук, поначалу казавшийся слабым стучащим ритмом, становился всё громче. Шаги. Тяжёлые шаги быстро преодолевали гладь твёрдого пола, их раздавалось две пары. Вероятно, это были всего лишь Братья её близнеца, проверяющие…

Когда дверь распахнулась, Пэйн смогла увидеть лишь Вишеса, такого высокого и бескомпромиссного.

— У меня есть кое-что для тебя.

Не столько он отошёл в сторону, сколько его отодвинули…

— Славная Дева-Летописеца… — выдохнула Пэйн, и на глаза набежали слёзы.

В комнату влетел её целитель, и, о, Боже, он выглядел таким же, каким она его запомнила… широкий в груди, длинноногий, с накачанным животом и резкой линией подбородка. Его тёмные волосы торчали, будто он неоднократно пропускал сквозь них пальцы, он тяжело дышал, его губы были слегка приоткрыты.

— Я знал, что ты была реальна, — выпалил он. — Чёрт возьми, я знал это!

Его образ пронзил Пэйн, энергия вспыхнула внутри неё, посылая чувства в свободный полёт.

— Целитель, — хрипло сказала она. — Мой целитель…

— Гребаный ад, — услышала Пэйн возглас брата.

Её человек обернулся к Вишесу.

— Оставь нас наедине. Сейчас…

— Следи за своим проклятым ртом…

— Я её врач. Ты привёз меня сюда, чтобы я оценил её клиническое…

— Не смеши меня.

Последовала пауза.

— Тогда какого чёрта я здесь делаю?

— Ты здесь именно по той причине, по какой я тебя ненавижу!

Это стало началом молчания… сопровождающегося её всхлипами. Она так рада видеть своего целителя, во плоти и крови. Пэйн шмыгнула носом, и мужчины одновременно повернули головы, выражение лица её целителя мгновенно сменилось, с чистой ярости на сильное беспокойство.

— Закрой дверь за собой, — рявкнул он через плечо, подойдя к Пэйн.

Смахнув слёзы с глаз, она посмотрела за своего целителя, когда он сел на край кровати. Отвернувшись, Вишес направился к выходу.

Он знал, подумала Пэйн. Больше, чем всё, что могла сделать их мать, он привёл ей того, что без сомнений вернёт ей желание жить.

— Спасибо, брат мой, — сказала она, не отрывая взгляда от Вишеса.

Вишес замер. Напряжение в нём было столь велико, что обе его ладони были сжаты в кулаки, он медленно повернул голову, его ледяной взгляд пылал.

— Я сделаю всё ради тебя. Всё.

При этих словах он вышел… и когда дверь закрылась, Пэйн осознала, что можно сказать «Я люблю тебя», фактически не произнося саму фразу.

Действия важнее слов.

Когда они остались наедине, Мэнни не мог оторвать взгляда от своей пациентки. Его глаза бесконечно блуждали по её лицу, шее, длинным, изящным рукам. Господи, она пахла так же, её парфюм проникал в нос, оказывая непосредственное воздействие на его член.

— Я знал, что ты настоящая, — повторил он. Боже, возможно, стоило сказать что-нибудь другое, что угодно, но он не находил слов: его переполняло облегчение от осознания факта, что он не сходил с ума.

По крайней мере, пока он не заметил блестящую пелену слёз в её глазах… наряду с полным отсутствием надежды во взгляде.

Он сделал для неё всё, что мог, и всё же провалился. По всем параметрам.

Хотя, раньше он даже не догадывался о её состоянии. Этот её брат долго не возвращался в человеческий мир потому, что дела обстояли отвратно и на этой стороне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Когда он заглянул ей в глаза, она медленно покачала головой.

— Увы… я…

Когда она не закончила, Мэнни взял её за руку. Господи, у неё такая мягкая кожа.

— Поговори со мной.

— Мои ноги… им не лучше.

Мэнни выругался себе под нос. Он хотел осмотреть её и взглянуть на последние рентгеновские снимки… может, принять меры и отвезти её в Святой Франциск для ещё одного МРТ.

Но, насколько бы ни была важна оценка её состояния, с этим можно повременить. Сейчас Пэйн была очень уязвима эмоционально, и сначала он должен помочь ей справиться с внутренними проблемами.

— По-прежнему ничего не чувствуешь? — спросил он.

Когда она покачала головой, единственная слезинка скатилась по её щеке. Ему было больно видеть её слёзы, но, Господь его спаситель, он никогда не видел ничего прекраснее этих глаз.

— Я… вечно останусь такой? — спросила она с дрожью.

— Что ты имеешь в виду под «такой»?

— Здесь. Прикованной к кровати. — Её взгляд не просто удерживал, а прочно ухватился за него. — Я не вынесу эту пытку. Больше ни одной ночи.

Она была смертельно серьёзна, и на долю секунды Мэнни почувствовал страх, пронзивший его сердце. Может у другой женщины… или мужчины… подобное утверждение звучало бы как выражение переживаемого отчаяния. Для Пэйн? Это был чёткий план.

— Здесь есть интернет? — спросил Мэнни.

— Интернет?

— Компьютер с доступом к всемирной паутине?

— Эм… думаю, он в большой комнате, дальше по коридору. За той дверью.

— Я сейчас вернусь. Оставайся здесь.

— Куда я могу пойти, целитель? — спросила Пэйн с полуулыбкой.

— Именно это я тебе и покажу.

Поднявшись с кровати, ему пришлось сражаться с желанием поцеловать её, и чтобы остановить себя от спонтанных поступков, он поспешил к выходу. Потребовалось немного времени, чтобы найти упомянутый в разговоре Делл[50] и войти в него при помощи весьма привлекательной светловолосой медсестры, назвавшейся Еленой. Десять минут спустя он вернулся в комнату Пэйн и замер в дверном проходе.