— Я тоже иду с вами, — сказал он. — Предупреждаю сразу, чтобы потом не возникало вопросов.

Когда близнец Пэйн начал качать головой, Мэнни сразу отверг любой протест и разумные доводы.

— Извини. Я понимаю, там твоя сестра… но она моя женщина. А это означает, что я тоже буду участвовать во всём этом.

В этот момент парень, что был в бейсбольной кепке, снял её и пригладил волосы.

— Вот дерьмо…

Мэнни застыл на месте, что сказал парень потом, он уже не слышал.

Это лицо… чёртово лицо.

Это — срань Господня — лицо.

Мэнни ошибался в том, где он видел этого парня.

— Что? — спросил парень, окинув себя взглядом.

Мэнни смутно осознавал, что брат Пэйн нахмурился, а Джейн взволновано смотрела на него. Но его внимание было сосредоточено на другом человеке. Он внимательно вглядывался в эти ореховые глаза, рот, подбородок, пытаясь найти что-то, что не сходилось, что-то, что было бы совершенно не к месту… то, что опровергло бы те два-плюс-два-равно-четыре, сложившиеся у него в уме.

Единственное, что не совсем вписывалось в картину, это нос, но только потому, что он явно был несколько раз сломан.

Правда была в строении черепа.

И связано это было не с больницей или даже не с собором Святого Патрика — Мэнни почему-то сразу об этом подумал, он определённо видел этого человека, мужчину… вампира, как угодно… в церкви раньше.

— Что за чертовщина, — пробормотал Бутч, глядя на Вишеса.

Вместо объяснения, Мэнни нагнулся и расстегнул сумку. И, пока он искал то, что брать с собой не собирался, он точно знал, что всё равно найдёт вещицу. Слишком уж идеально судьба выстроила свои доминошные шашечки, чтобы этого не случилось.

И, ага, вот оно.

Когда Мэнни выпрямился, его руки дрожали так сильно, что рамка фотографии громко стучала о картонную подложку.

Так как у него совершенно пропал голос, он смог лишь повернуть фотографию стеклом вверх, давая им взглянуть на чёрно-белое изображение.

Фото мужчины, точной копии этого Бутча.

— Это мой отец, — хрипло сказал Мэнни.

На лице парня сначала отразилась заинтересованность, затем удивление, а потом и вовсе шок. Его ладони дрожали, когда он протянул руку и осторожно взял старую фотографию.

Он даже не пытался ничего отрицать. Он не мог.

Брат Пэйн выдохнул облако ароматного дыма.

— Охренеть.

Мда. Всё сложилось просто идеально.

Мэнни посмотрел на Джейн, а затем перевёл взгляд на человека, который вполне мог оказаться его сводным братом.

— Ты узнаёшь его?

Когда парень медленно кивнул, Мэнни посмотрел на близнеца Пэйн.

— Люди и вампиры могут…?

— Да.

Когда он снова посмотрел на лицо, которое не должно было быть так хорошо знакомым, он подумал, вот дерьмо, и что ему делать дальше?

— Так ты…

— Полукровка? — спросил парень. — Да. Моя мать была человеком.

— Сукин сын, — выдохнул Мэнни.

Держа в руке фото человека, который, несомненно, был его точной копией, Бутч думал, как ни странно, о жёлтых дорожных знаках.

О тех, что предупреждали ОСТОРОЖНО, НА МОСТУ ГОЛОЛЁД… или, ОСТОРОЖНО, ОБВАЛ КАМНЕЙ… или временное СБАВЬТЕ СКОРОСТЬ перед местом проведения дорожных работ. Чёрт, он думал даже о тех, на которых изображали прыгающего оленя или большую чёрную стрелу влево или вправо.

В этот момент, находясь посреди фойе, Бутч реально нуждался в предупредительном знаке, что его жизнь вот-вот слетит под откос.

С другой стороны, жизненные коллизии — такая вещь, которую никак не спланируешь и не предугадаешь заранее.

Подняв взгляд от фотографии, он посмотрел в глаза человеческого хирурга. Они были старого доброго тёмно-коричневого цвета. Но их форма… Боже, почему он не увидел сходства с его собственными раньше?

— Ты уверен, — услышал он свой голос, — что это твой отец?

Хотя, он знал ответ ещё до того, как парень кивнул.

— Кто… как… — Мда, из него выйдет отличный журналист. — Что…

Приехали. Добавить ещё «когда» и «где», и он просто вылитый Андерсон-чёртов-Купер[98].

Просто дело в том что, после женитьбы на Мариссе и превращения, он, наконец, обрёл мир с самим собой и с тем, чем занимался. А в человеческом мире, он был отчуждён ото всех, существовал параллельно и никогда по-настоящему не пересекался с матерью, сёстрами и братьями.

И, конечно же, отцом.

По крайней мере, с тем, кого считал своим отцом.

Бутч предполагал, что теперь, когда у него был настоящий дом и любящая супруга, он удачно вписался в окружающую действительность и мирно разобрался с тем, что когда-то причиняло ему сильную боль.

Но эта ситуация снова вернула его в прошлое.

Голос человека был серьёзен.

— Его звали Роберт Блафф. Он был хирургом в госпитале Колумбия Прес в Нью-Йорке, когда моя мать работала там медсестрой…

— Моя мать тоже была медсестрой, — Бутч почувствовал сухость во рту. — Но не в той больнице.

— Он практиковал во многих местах — даже… в Бостоне.

Последовало долгое молчание, во время которого Бутч испытал на себе холодный душ осознания неверности своей матери.

— Кто-нибудь хочет выпить, а? — спросил Ви.

— Лаг…

— Лагавулина.

Бутч и хирург одновременно замолчали, а Вишес закатил глаза.

— Почему-то меня это не удивляет.

Когда брат направился в бар бильярдной, Манелло сказал: — Я никогда не знал его. Видел от силы… один раз? Я его даже не помню, честно говоря.

Ви, прямо как стюардесса, принёс поднос с расставленными на нём стаканами с алкоголем.

Когда Бутч отхлебнул из стакана, Манелло сделал то же самое, а затем покачал головой.

— Знаешь, я никогда не любил это дерьмо до того момента как…

— Как что?

— Как вы, ребята, вытрахали мне мозг. До этого мне нравился Джек. Буквально в прошлом году… всё изменилось.

Бутч кивнул, слушая вполуха. Боже, он просто не мог оторваться от фото, и через какое-то время понял, что испытывает странное облегчение. Возвращение к корням доказало, что он принадлежал линии Рофа, но его никогда не интересовало, как это вышло и почему. И вот ответ. Прямо перед ним.

Дерьмо, у него возникло чувство, будто всё это время он болел неизвестной болезнью и вот наконец кто-то дал ей название.

У него был Синдром Другого отца? Или Бастардома?

Теперь всё обрело смысл. Бутч всегда считал, что отец ненавидел его и, возможно, именно по этой причине. Было практически невозможно представить себе, как его благочестивая пуританка-мать сбивается с пути истинного, но эта фотография служила доказательством как минимум одной ночи с другим мужчиной.

Первой мыслью было желание отправиться к матери и расспросить её обо всех подробностях… ну, некоторых, хотя бы.

Но как это сделать? Слабоумие отрезало её от реальности, и теперь она витала так далеко, что едва узнала сына, когда он пришёл к ней… единственная причина, по которой он смог её навестить. Спросить братьев и сестёр он тоже не мог. Они вычеркнули его из своих жизней, когда он исчез с их орбит. Более того, вряд ли они знали больше него самого.

— Он всё ещё жив?

— Не уверен. Раньше я думал, что он похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Сейчас? Чёрт его знает.

— Я могу выяснить. — Когда Ви заговорил, Бутч и Мэнни посмотрели на брата. — Одно твоё слово, и я найду его, будь он в мире вампиров или людей.

— Найдёшь кого?

Глубокий голос раздался с верхней площадки лестницы, громом прокатился по всему фойе, и все сразу посмотрели наверх. На втором этаже стоял Роф, рядом с ним сидел Джордж, и было легко догадаться о настроении короля, хотя его глаза скрывали тёмные очки: он явно был не в духе.

Трудно сказать, крылась ли причина в человеке, стоящим сейчас в фойе, или нет, потому что один Господь Бог знал, сколько проблем свалилось на голову мужчины.

Заговорил Вишес — что было очень хорошо. У Бутча пропал дар речи, как впрочем, и у Манелло.