— Есть догадки, где оно располагается? — спросил её близнец.

— Не имею понятия. Я была без сознания, когда они, — раздался многочисленный рык, и она покачала головой. — Меня подстрелил лессер…

— Что за чёрт…

— Тебя что?!

— Пистолет…

— Подстрелил…

— Ранена?!

Хм. Зря она это сказала.

Пока Братья говорили все разом, Мануэль приподнял её, его лицо превратилось в сплошную маску ярости.

— Всё. Хватит. Я должен тебя осмотреть. — Он посмотрел на брата. — Где я могу сделать это?

— Наверх. Направо. Через три двери найдёшь комнату для гостей. Я велю принести туда еды, и дай знать, если понадобятся медикаменты.

— Замётано.

И с этими словами мужчина подхватил её на руки и взбежал вверх по лестнице.

Хорошо, что фактически Пэйн уже закончила излагать свою историю: учитывая выражение лица Мануэля, больше не стоит рассказывать о недавно перенесённых испытаниях.

Если ей не хочется, чтобы он пришёл ещё в большую ярость.

На самом деле он пребывал в таком состоянии, что тому солдату придётся очень туго, если их с Мануэлем пути когда-нибудь пересекутся.

— Я так рада тебя видеть, — сказала она хрипло. — Ты всё, о чём я думала, когда была…

Он быстро закрыл глаза, как будто от боли.

— Они ведь не причинили тебе вреда?

— Нет. — И в этот момент она поняла, о чём он так переживал.

Положив ладонь ему на лицо, Пэйн сказала:

— Он не притронулся ко мне. Никто из них этого не сделал.

Дрожь, прошедшая сквозь его крепкое тело, была такой сильной, что Мануэль чуть не споткнулся. Но её мужчина быстро взял себя в руки… и продолжил свой путь.

Наблюдая за тем, как человек уносит его сестру вверх по парадной лестнице, Вишес осознал, что прямо сейчас на его глазах открывается будущее. Эта пара теперь всегда будет вместе, и хирург с весьма сомнительным музыкальным вкусом станет частью жизни Пэйн… и его жизни… навсегда.

Внезапно память вернула его на двенадцать месяцев назад, застыв на том моменте повествования, когда он вошёл в кабинет хирурга, чтобы очистить воспоминания парня о произошедшем с Ви в больнице Святого Франциска.

Брат.

Он слышал это слово у себя в голове.

Тогда он понятия не имел, что бы это значило, потому что, ну, кто бы мог подумать, что это когда-нибудь произойдёт?

И, тем не менее, вот оно, вновь одно из его видений стало реальностью.

Хотя, если быть уж совсем точным, это слово должно было звучать не как «брат», а как «зять».

Но затем он взглянул на Бутча. Его лучший друг тоже наблюдал, как парень поднимался по лестнице.

Вот дерьмо, подумал он — «брат» тоже уместно в этом случае. И это хорошо. Манелло был из тех парней, кого не стыдно назвать своим родственником.

И, будто прочитав его мысли, король объявил:

— Хирург может остаться. Насколько захочет. И ему позволено общаться со своей человеческой семьёй, если пожелает. Что касается моего мнения, то в моём доме ему всегда будут рады.

Послышался одобрительный гул: как обычно, когда дело касалось Братства, секреты никогда не оставались таковыми слишком долго, так что каждый из присутствующих уже знал о родственном треугольнике Манелло/Бутч/Роф. Чёрт возьми, они все видели ту фотографию. Особенно Ви.

Хотя Ви сделал немного больше этого. Имя «Роберт Блафф» оказалось подставным. А мужчина, скорее всего, был полукровкой, иначе у него не было никакой возможности работать в больнице в дневное время суток. Вопрос в том, знал ли он о своей вампирской природе, и если да, то, что именно… и жив ли он.

Когда Джейн положила голову ему на грудь, он обнял её ещё крепче. А потом посмотрел на Рофа.

— Кор, верно?

— Да, — сказал король. — Описание подтверждает. И это не последний раз, когда мы услышим о нём. Это только начало.

Воистину, подумал Ви. Появление этой шайки ублюдков — плохая новость… особенно для Рофа.

— Дамы и господа, — произнёс король, — Первая трапеза стынет.

Что послужило для всех знаком проследовать в столовую и приступить к еде, которую до этого старательно игнорировали.

Теперь, когда Пэйн была дома, аппетит снова вернулся к домочадцам… хотя, Бог свидетель, Ви не собирался думать о том, что, чёрт возьми, несомненно, скоро произойдёт между хирургом и его сестрой.

Когда он застонал, Джейн сжала руки вокруг его талии.

— Ты в порядке?

Он взглянул на свою шеллан.

— Я не думаю, что моя сестра достаточно взрослая, чтобы заниматься сексом.

— Ви, она одного возраста с тобой.

Он на мгновение нахмурился. Да ладно? Или он родился первый?

Да, ответ на этот вопрос он мог получить лишь в одном месте.

Вот дерьмо, из-за того, что происходит, он даже о собственной матери забыл. И теперь, когда вспомнил… не имел абсолютно никакого желания или интереса отправляться к ней и сообщать, что у Пэйн всё в порядке, спасибо зарядке.

Нет. Дева-Летописеца хочет быть в курсе того, что происходит у её «детей»? Тогда пускай смотрит в свои треклятые миски с водой, которые ей так нравятся.

Он поцеловал свою шеллан.

— Меня не волнует, что гласит календарь о том, кто в каком порядке родился. Это моя младшая сестра, и она никогда не станет достаточно взрослой для того, чтобы… Хм, да.

Джейн рассмеялась и устроилась поудобнее у него под рукой.

— Какой же ты милый.

— Не-а.

— Да-а.

Увлекая её в столовую, к обеденному столу, он галантно пододвинул для неё стул, а потом сел слева, чтобы Джейн сидела по ту руку, в которой он держал кинжал.

В воздухе витали разговоры, народ накинулся на еду, а его Джейн рассмеялась на шутку Рейджа. Вишес посмотрел через стол на Бутча и Мариссу, они улыбались друг другу, держась за руки.

И знаете что, подумал он… жизнь была чертовски хороша в этот момент.

На самом деле.

Поднявшись наверх, Мэнни пинком закрыл дверь за собой и своей женщиной, а затем положил Пэйн на кровать размером с футбольное поле.

Не было причин запираться, лишь идиот побеспокоит их в этот момент.

Из открытого окна лился приглушённый свет, которого хватало, чтобы всё рассмотреть, и, чёрт побери, ему нравилась картина, открывавшаяся взору: его женщина, живая и невредимая, вытянулась на… ну, ладно, это была не их постель, но он собирался, как минимум до рассвета превратить её в таковую.

Сев рядом с ней, он попытался как можно незаметнее скрыть эрекцию, которая не проходила с тех пор, как он увидел Пэйн, входящую в особняк. И хотя им многое нужно было обсудить, сейчас он мог лишь смотреть на неё.

Но в нём проснулся доктор:

— Ты ранена?

Её прекрасные руки легли на мантию, и чем выше поднимался подол её платья, тем ниже опускались её веки.

— Думаю, ты убедишься, что я исцелилась. Ранение было касательным… вот здесь.

Мэнни с трудом сглотнул. Твою мать… Да, она была в порядке. Кожа её бёдер была гладкой, словно фарфор.

— Быть может, ты должен осмотреть меня более внимательно, — протянула она.

Его рот приоткрылся, а лёгкие сжались.

— Ты уверена, что в порядке… и они не… причинили тебе вреда?

Он просто не переживёт этого.

Пэйн выпрямилась, встречаясь с его глазами.

— То, что было предназначено только для тебя, твоим и остаётся.

Мэнни на мгновение закрыл глаза. Он не хотел, чтобы она поняла его неправильно.

— Я ни в коем случае не имею в виду, что для меня имеет значение, если ты больше не… в смысле, здесь дело не в приличиях. — Да, что же такое, сегодня ночью он не мог нормально разговаривать. — Просто мне не выносима мысль, что тебе причинили боль.

От её улыбки Мэнни начал восхвалять матрас под своей задницей. Потому что, если бы он стоял, она бы отправила его в полный нокаут.

— Прости меня за прошлую ночь, — сказал он. — Я совершил ошибку…

Она запечатала его рот ладонью.

— Мы там, где мы есть сейчас. И меня волнует лишь это.